Медведев отметил сто дней своего президентства - прекратив войну

На модерации Отложенный Президент Медведев отметил сто дней своего президентства. Отметил исторически — прекратив войну. Вышел и сказал. И война прекратилась. Интересно, каково это быть человеком, который может начать войну — и прекратить войну? Впрочем, я не об этом.

На сто дней всегда подводят итоги. Итоги эти маленькие — много ли успеешь за три месяца? Однако Медведев успел. Успел даже повоевать! И не только. Заявив, что в стране нет кадров и даже в губернаторы назначать некого, он фактически признал несостоятельность затеи с Вертикалью. Он взял под защиту малый бизнес, без которого стране будет тяжелее, чем без большого. Объявил крестовый поход против коррупции, из-за которой всякое полезное начинание в стране заканчивается полным бессилием и осознанием бессмысленности происходящего.

Но, в сущности, Медведев мог объявлять и провозглашать все что угодно, потому как слова — они и есть слова. Немного на карте других таких же стран, где слова значат столь мало и воплощаются в дела столь редко, как в нашей стране. Так что кадры, коррупция, малый бизнес — пока лишь мишура. А вот что по-настоящему интересовало всех в эти сто дней — кто на самом деле управляет страной с мая? Ответ, в общем, лежал на поверхности. Но одно дело догадываться об очевидном, другое дело — знать точно. В разгар осетинской войны лично я это точно и узнал.

Путин встречался в Медведевым, и они обсуждали поездку Путина в зону конфликта и впечатления Владимира Владимировича от встреч с беженцами и в целом от увиденного. И вот что сказал Путин:

«На мой взгляд, это уже элементы какого-то геноцида против осетинского народа. И, я думаю, будет правильно, Дмитрий Анатольевич, если вы дадите указания военной прокуратуре документировать проявления подобного рода».

Простая фраза, на которую даже не все обратили внимание. А ведь она означает только одно, одно-единственное: премьер-министр публично отдает распоряжение главе государства! «Я, безусловно, отдам распоряжение», — сказал в ответ Медведев.

Мы подозревали, что там, за кулисами, когда можно говорить на нормальном языке, на «ты», их общение так и строится — подчиненный командует начальником в тоне, не терпящем особых возражений. Но я полагал, что на публике они хотя бы постараются сохранять видимость субординации.

На следующий день у Медведева была замечательная встреча с лидерами парламентских партий. Серьезные дяди клеймили Грузию. Серьезный президент бичевал геноцид. А рядом с ним сидел самый молодой в этой компании человек и, кажется, с трудом сдерживал смех. Владислав Юрьевич Сурков. Ей-богу, когда все закончилось, он наверняка похлопал по плечу Главнокомандующего и сказал нечто вроде: «Молодец, Димон». А в кадре он улыбался, как человек, написавший тексты для всех присутствующих и наблюдающий, сколь глупо его актеры выглядят в своих ролях. Не хватало только, чтобы он подобно Путину суфлировал им в присутствии телекамер.

Война проявляет все качества человека предельно откровенно. В мирное время Медведева должно быть угнетало то, что его считают китайским болванчиком, что нет в нем путинской харизмы, что народ не воспринимает его всерьез. Война дала ему шанс стать «настоящим». И он старался. Он начал стараться даже раньше: «Не надо кошмарить бизнес». Только слово «кошмарить» — путинское ноу-хау. Теперь же Медведев говорил уже своим словами, стремясь на каждое выступление шефа ответить своим не менее ярким памфлетом.

До сотого дня не выходило. Потому что голос у него не грубый, глаза у него не злые, и сам он человек явно мягкий и добрый. Но в юбилей Дмитрий Анатольевич был королем манежа. «Я принял решение», — и конец войне. Агрессор разгромлен и дезорганизован, говорил он и на глазах наливался уверенностью. И подвел итог в Кремле, стоя рядом с Саркози и говоря то ли про Караджича, то ли про Милошевича, то ли про Саддама, но имея ввиду явно Саакашвили: «Террорист и ублюдок».

Говорят, что после войны человек уже никогда не будет прежним. Очень может быть, что мы скоро увидим нового Медведева. Я жду этого с первого дня его президентства. Потому что не верю, что даже самый никчемный человек согласится с простой марионеточной ролью, занимая высший пост в самой большой стране мира.