Никто не знает, что будет с беженцами, хлынувшими в Россию из Осетии

На модерации Отложенный Вчера президент России Дмитрий Медведев объявил об окончании боевых действий в Южной Осетии. И это стало главной позитивной новостью дня. Этих слов – о том, что война окончена, – ждали тысячи людей. Но больше всех им обрадовались главные жертвы страшного конфликта – беженцы.

Спасая себя и своих детей, несколько дней назад они устремились прочь от бомб и ракетных ударов. По ту сторону войны их ждала помощь. Охваченные благородным порывом и повинуясь указаниям начальства, российские регионы наперебой рапортуют о готовности принять пострадавших от войны. Но, как показывает история последних военных конфликтов на бывшем советском пространстве, судьбой беженцев чиновники и общество интересуются недолго. Когда проходит «горячка» первых недель и месяцев, о них напрочь забывают. Беженцы остаются один на один со своими горестями, нерешенными проблемами и неустроенной жизнью.

По официальным данным, в Северной Осетии сейчас находятся около 30 тыс. беженцев. Они размещены в 11 центрах временного размещения. Более 7 тыс. вынужденных переселенцев уже получают гуманитарную помощь. «Очень много беженцев сейчас находится в городе Алагир в Северной Осетии. Это как бы перевалочный пункт. Они живут в санатории и в палатках, – рассказала «НИ» сотрудник правозащитной сети «Миграция и право» Джигули Сацаева. – За ними приезжают со всего Юга России и вывозят их в Краснодарский край, в Ростов, в другие города. В палаточных городках с беженцами работают психологи. Они, конечно, все находятся в подавленном состоянии от пережитого стресса».

Бесланцы приютили югоосетинских беженцев в интернате и училище. «Мы вчера их там посещали, – сообщила «НИ» председатель общественной организации «Голос Беслана» Элла Кесаева. – Мне кажется, они обеспечены всем необходимым: одеждой, питанием. Местные жители приходят к ним и предлагают свою помощь. Но люди очень скучают, многие ничего не знают о своих близких. Ведь уехали только женщины, дети и старики. Все мужчины остались там. Те, с кем мы говорили, однозначно хотят вернуться назад, как только все стихнет».

«У нас сейчас находятся 50 женщин и более 150 детей, – рассказал «НИ» замглавы Азовского района Ростовской области Николай Некрасов. – Живут в лагере «Казачок», на берегу Таганрогского залива. Конечно, и дети, и женщины устали: ведь им пришлось более 20 часов трястись в автобусе. Все они были напуганы. Кстати, у многих из них условия в лагере лучше, чем дома: некоторые дети даже не знали, что такое мороженое. Как долго беженцы пробудут в лагере – неизвестно. Может, они захотят вернуться домой, а может – остаться здесь. Правда, из лагеря осенью придется переехать: он не рассчитан на холодную погоду».

Соревнуясь в милосердии

Федеральный центр пообещал, что выделит из госбюджета 500 млн. рублей для помощи жертвам конфликта, а на восстановление инфраструктуры непризнанной республики потратит 10 млрд. рублей. Кроме того, каждый из российских регионов, будто участвуя в негласном соревновании, предложил бежавшим от грузинских танков осетинам посильную помощь.

Так, в Саратове вчера был создан штаб по оказанию помощи жителям Южной Осетии, который возглавил вице-губернатор Александр Бабичев, передает корреспондент «НИ» в регионе Константин ФОМИЧЕВ. В тот же день информация о том, какие вещи нужны беженцам, куда их надо относить и на какой счет переводить деньги в помощь переселенцам, появилась «бегущей строкой» на местных телеканалах. А чиновники администрации Красноярска перечислят на банковский счет для добровольных пожертвований пострадавшим в зоне конфликта в Южной Осетии однодневную зарплату. Собственный однодневный заработок решили отдать беженцам и члены правительства, а также сотрудники главного управления внутренних дел Ставропольского края. Вместе с тем власти Ставропольского края обещают трудоустроить всех прибывших из Южной Осетии, временно размещенных на территории региона.

В «конкурсе милосердия» принял участие и Санкт-Петербург, передает собкор «НИ» в регионе Наталья ШЕРГИНА. Губернатор Валентина Матвиенко уже успела заявить, что город ждет беженцев. Любопытно, но помогать пострадавшим в ходе конфликта осетинам будут и представители петербургской грузинской диаспоры. «Впрочем, скорее всего, раненых в Петербург не повезут, слишком далеко, – пояснил «НИ» руководитель диаспоры петербургских осетин Валерий Таказов. – Не думаю, что сюда смогут приехать семьи беженцев, ведь сразу встанет вопрос о жилье, а эту проблему решить непросто. Речь о массовом выезде в Петербург не идет – наши родственники сейчас хоронят погибших и не думают о том, как устроиться самим». Помогать петербуржцы собираются не только беженцам, но и добровольцам. «Некоторые молодые люди, ранее прибывшие во Владикавказ, рванули туда без теплой одежды, и теперь сами стали обузой и нуждаются в помощи: они ведь не подумали о том, что в горах по ночам холодно», – рассказал «НИ» исполнительный директор социально-культурного фонда «Алания» Владимир Дзоциев.

О готовности принять беженцев из Южной Осетии уже заявили власти Тамбовской, Ростовской, Ульяновской, Волгоградской, Оренбургской, Астраханской, Самарской областей, Карачаево-Черкесии, Кузбасса, Ингушетии, Адыгеи, Калмыкии, Подмосковья. А в Свердловской области решили помочь самым маленьким жертвам войны – несколько семей из Екатеринбурга обратились в Красный Крест с намерением усыновить детей, потерявших своих родителей и родственников после нападения на Цхинвали.

Крупнейшие российские операторы сотовой связи пообещали обеспечить осетин бесплатной сотовой связью. А сотрудники Рособразования взялись решить вопрос с обучением осетинских студентов и школьников. Готов список учебных заведений, которые в сентябре примут беженцев. Это школы и вузы Воронежа, Волгограда, Москвы, Санкт-Петербурга и других российских городов.

Краткосрочная помощь

История последних лет, богатая на военные межэтнические конфликты на просторах бывшего СССР, показывает, что для беженцев возвращение домой затягивается на долгие годы, иногда на десятилетия.

Те, кого мы в просторечии называем «беженцами», на языке юристов подразделяются на два типа: беженцы и вынужденно перемещенные лица (ВПЛ). Беженцами считаются граждане другого государства, которые, спасая свою жизнь, обращаются в пограничные и миграционные службы за статусом беженца. ВПЛ – это те же беженцы, которые имеют паспорт того государства, где они оказались, убегая из зоны военных действий. Понятно, что те югоосетинские граждане, которые получили российское гражданство, будут регистрироваться как ВПЛ и в соответствии с этим статусом получать то, что им положено по закону. Как удалось выяснить «НИ», по закону им положено не так уж много.

«Сначала они получат удостоверения вынужденных переселенцев, потом свидетельства об этом статусе, – объяснила «НИ» юрист сети «Миграции право» Маргарита Петросян.– Могут регистрироваться у родственников или у знакомых. Будут получать социальные льготы и пособия. Могут устроиться на работу. Статус дается на пять лет. Потом его нужно продлевать. Вынужденные переселенцы имеют право встать в очередь на получение жилья в органах местного самоуправления. Затем их включат в сводные списки Федеральной миграционной службы, и они будут ждать жилищных сертификатов». Маргарита Петросян отмечает, что сегодня в очереди на жилье стоят люди, которых туда включили в 1997–1998 годах.

По официальным данным, на начало 2007 года в России насчитывалось около 108 тысяч вынужденных переселенцев (45 тысяч семей). За год жильем обеспечили чуть больше двух тысяч человек (938 семей). Жилищные сертификаты вынужденным переселенцам выделяет Росстрой. Их количество ограничено: в год выдается чуть больше 360 штук. По подсчетам юриста Маргариты Петросян, такими темпами последний из очередников может получить квартиру через 17 лет.

Сложности, с которыми сталкиваются вынужденные переселенцы, лучше любых цифр подтверждает судьба русской учительницы из Грозного Алифтины Дорониной. В 1999 году ее похитили неизвестные. Сорок дней она просидела в заложниках и чудом смогла бежать в Москву. Получила новый паспорт и удостоверение вынужденного переселенца. С тех пор она уже почти десять лет скитается по чужим квартирам.

«В 2004 году я с помощью правозащитников получила компенсацию за утраченное жилье и имущество. Но на эти деньги квартиру купить не смогла, – рассказала «НИ» Алифтина Доронина.– Стояла в очереди на временное жилье. Но не так давно предоставление временного жилья отменили. В Москве на очередь меня не ставят, потому что я еще не прожила здесь десять лет». Сейчас Доронина добивается по суду, чтобы ее включили в списки на получение жилищных сертификатов. Излишне говорить, что, если даже ее поставят в очередь, то она просто может не дожить до получения квартиры.

Идти куда глаза глядят

«Беженцам, пострадавшим в первую чеченскую войну, давали статус вынужденных переселенцев. Выплачивали компенсацию за утраченное жилье тем, кто не хотел возвращаться домой, –объясняет сотрудник комитета «Гражданское содействие» Елена Буртина. – Во вторую войну чеченцам статус вынужденных переселенцев уже не предоставляли. После второй войны жителям Чечни, дома которых не подлежат восстановлению, выплачивали компенсации. Известно, что получить их было крайне сложно. Приходилось платить откаты. Кроме того, шло время, цены на стройматериалы росли, деньги обесценивались, и люди ничего не могли построить».

Вынужденных переселенцев из Чечни так же, как сейчас югоосетинских, размещали в центрах временного пребывания (ЦВР). Пока было финансирование, они худо-бедно там жили. Потом, когда программа по их обустройству закончилась, как это, например, произошло в ЦВР Тверской области в Серебряниках, людей выселили, и им пришлось идти куда глаза глядят. Кто-то вернулся в Чечню, многие нелегально уехали на Запад.

Хочется надеяться, что судьбы беженцев из Южной Осетии сложатся более счастливо, чем судьбы тех, кто бежал из Чечни и бывших союзных республик во время военных конфликтов. Для этого необходимо, чтобы чиновники, на которых возложены обязанности по обустройству беженцев, выполнили то, что обещали. Но, как выяснили «НИ», во Владикавказе до сих пор не решены проблемы переселенцев, покинувших Южную Осетию еще в 1992 году. Около четырех-пяти тысяч беженцев до сих пор не устроены. «Они живут в обветшалых зданиях, с потолка течет вода, – рассказывает Елена Буртина.– 800 человек стоят в очереди на получение жилищных сертификатов, но, по нашим данным, в год жилье получает только одна семья».