Владимир Путин сделал свой ход

На модерации Отложенный Детали того, кто именно и что именно сделал для того, чтобы подтолкнуть войну России с Грузией, не очень важны. Помните ли вы конкретные подробности Судетского кризиса, который повлек за собой вторжение нацистской Германии в Чехословакию? Да нет, конечно, – ведь этот амбивалентный в нравственном отношении спор правомерно вспоминается лишь как второстепенный элемент намного более крупной драмы.

В таком качестве будут вспоминать и о событиях минувшей недели. Эта война началась не потому, что президент Грузии Михаил Саакашвили кое-что неверно рассчитал. Эту войну Москва уже некоторое время пыталась спровоцировать. Человек, когда-то назвавший распад СССР "величайшей геополитической катастрофой XX века", восстановил в России фактически царский режим и пытается вернуть стране ее былую господствующую роль в Евразии и мире. Имеющий в своем распоряжении крупные прибыли от нефти и газа, почти абсолютную монополию на поставки энергоносителей в Европу, а также миллион военнослужащих, тысячи ядерных боеголовок и третьи в мире по величине расходы на оборону, Владимир Путин полагает, что ему пора сделать свой ход.

Грузии не посчастливилось в том, что она граничит с новой геополитической линией разлома, которая тянется вдоль западных и юго-западных границ России. От стран Балтии на севере, в Центральной Европе и на Балканах, а также на Кавказе и в Центральной Азии началась борьба за геополитическое господство между вновь окрепшей, реваншистской Россией и Евросоюзом и США.

Агрессию Путина против Грузии не следует объяснять лишь стремлением этой страны в НАТО или тем раздражением, которое вызвала у Путина независимость Косово. Это прежде всего реакция на "цветные революции" в Грузии и на Украине в 2003 и 2004 годах, когда на смену пророссийским правительствам пришли прозападные. То, что Запад восславил как ростки демократии, автократ Путин воспринял как геополитическую и идеологическую осаду.

С тех пор Путин твердо намеревается остановить и по возможности повернуть вспять прозападные тенденции вблизи границ своей страны. Он стремится не только предотвратить прием Грузии и Украины в НАТО, но и установить над ними власть России. Помимо этого, он стремится создать себе зону влияния внутри НАТО, придавая пониженный статус безопасности странам на стратегических флангах России. Таков главный мотив сопротивления Москвы размещению элементов американской ПРО в Польше и Чехии.

Война Путина с Грузией – элемент этой грандиозной стратегии. Несколько тысяч жителей Южной Осетии волнуют Путина столь же мало, как и косовские сербы. Уверения в панславянском сочувствии – это предлог, призванный распалить российский великодержавный национализм внутри страны и расширить мощь России за границей.

К сожалению, подобная тактика, по-видимому, всегда срабатывает. Между тем как российские бомбардировщики наносят удары по грузинским портам и базам, европейцы и американцы, в том числе весьма высокопоставленные представители администрации Буша, возлагают вину на Запад, утверждая, что он оказал на Россию слишком сильный нажим по чрезмерно большому ряду вопросов.

Верно, что многие россияне испытали унижение оттого, как закончилась холодная война, и Путин убедил многих в том, что в этой капитуляции перед Западом виноваты Борис Ельцин и российские демократы.

Настроения напоминают о Германии после Первой мировой войны, когда немцы сетовали на "позорный диктат Версаля", навязанный поверженной Германии державами-победительницами, а также на коррумпированных чиновников, которые наносили стране удар в спину.

Теперь, как и тогда, эти чувства можно понять. Но теперь, как и тогда, на этих чувствах играют, чтобы оправдать авторитарный режим внутри страны и убедить западные державы, что уступки – или, используя когда-то благопристойное выражение, "задабривание" – лучшая политика.

Однако истина в том, что почти по всем из этих вопросов именно Россия, а не Запад или крохотная Грузия, оказывает нажим. Это Россия бросила вызов в Косово – области, где Москва не имеет очевидных интересов, если не считать провозглашенной ею панславянской солидарности. Это Россия решила устроить крупную геополитическую конфронтацию по поводу малозначащего размещения нескольких оборонительных ракет-перехватчиков в Польше, которые никаким образом нельзя применить против колоссального ракетного арсенала России. И это Россия способствовала войне с Грузией, подзуживая южноосетинских мятежников усиливать нажим на Тбилиси и выдвигать требования, которые не может принять ни один грузинский лидер. Если бы Саакашвили на сей раз не попался на удочку Путина, толчком к конфликту неизбежно стало бы что-то другое.

Дипломаты в Европе и Вашингтоне полагают, что на прошлой неделе Саакашвили совершил ошибку, послав войска в Южную Осетию. Возможно, они правы. Но его главнейшая ошибка состоит в том, что он является президентом маленькой, в основном демократичной и непреклонно-прозападной страны, граничащей с путинской Россией.

Историки расценят 8 августа 2008 года как поворотный момент, не менее значимый, чем 9 ноября 1989 года – день падения Берлинской стены. Нападение России на территорию суверенной Грузии знаменует официальное возвращение истории – фактически возвращение почти что к соперничеству великих держав в стиле XIX века, где наличествует все: и разнузданный национализм, и битвы за природные ресурсы, и борьба за сферы влияния и территории, и даже – как бы это ни оскорбляло наши чувства в XXI веке – применение военной силы в геополитических целях. Да, у нас по-прежнему будут глобализация, экономическая взаимозависимость, Европейский союз и другие усилия по строительству усовершенствованного международного порядка. Но все это будет конкурировать с суровыми реалиями международной жизни, сохраняющимися с незапамятных времен, и иногда терпеть поражение от них. Следующему президенту США следует быть к этому готовым.

Роберт Каган – старший научный сотрудник Carnegie Endowment for International Peace, автор ежемесячной колонки в The Washington Post. Его последняя книга называется "Возвращение истории и конец мечтаний". При администрации Рейгана работал в Госдепартаменте.