Каковы возможности информационной войны?

На модерации Отложенный

Война в постиндустриальном мире перестала быть рентабельным занятием. Но это вовсе не значит, что наступил тотальный мир. Это означает, что изменились формы противодействия.  

Впервые это случилось, наверное, в начале семидесятых, когда мир был еще довольно понятным. Тогда у человечества не было вопросов, которые встанут перед ним лет через 25-30 – ни как воевать, ни с кем. Средства доставки ядерных вооружений только-только стали по-настоящему межконтинентальными. Подводные лодки - по-настоящему автономными. Самолеты – действительно быстрыми. Человечество вошло во вкус, производя новые и все более совершенные орудия войны.

И вот, в один из дней в начале семидесятых, один из тех, кто изо всех сил ковал богу войны новые доспехи, заперся у себя в кабинете. Его звали Норман Августин, он был главой Martin Aviation – крупной компании по разработке и производству бомбардировщиков. Через некоторое время он вышел из кабинета весьма взволнованным, неся в руках какие-то графики. Еще через некоторое время эти графики попали к военным. Они были очень простыми: на горизонтальной оси Августин отложил сумму военного бюджета США, на вертикальной – среднюю стоимость боевого самолета. Перед началом второй мировой самолет стоил лишь в несколько раз дороже автомобиля. К середине войны «Мустанги» подорожали до десятов тысяч. «Суперкрепости» в конце – сотни. К семидесятым счет шел на миллионы и десятки миллионов долларов: стоимость авиапарка росла по экспоненте. Бюджет, к несчастью для военных, так быстро не рос.

Графики пересекались в районе следующего тысячелетия. Это значило, что спустя тридцать лет ВСЕ государственные отчисления на военные нужды будут уходить на закупку ОДНОГО самолета. Для полной же программы боевого авиастроения понадобится ВЕСЬ госбюджет США. Когда военные увидели эти графики впервые, они вызвали бурный смех. Но прошло всего несколько лет, и на свет появился легендарный В-2. Он стоил 2,3 млрд. долл., и производился в единичных количествах. Теперь военным стало не до смеха. Похоже, Августин был прав.

Ведь военные никогда не верили в то, что война может когда-нибудь стать невозможной. Рассказы о ядерной зиме и гибели человечества в течение 40 минут при обмене ядерными ударами их не особенно впечатляли. Но с цифрами Августина было трудно спорить. Похоже, война становилась государству просто не по карману – а это вам не теоретическая угроза ядерной зимы. Нужно было искать что-то новое – и тогда это слово было произнесено впервые: Информационная война.

Конечно, ее принципы – «если ты знаешь больше, чем противник – ты выиграешь. Если противник знает меньше тебя - ты тоже выиграешь» - известны с тех пор, как существует разведка. Но до этого времени разведка была лишь приложением к пушкам и самолетам. Теперь оказалось, что к интеллектуальному противоборству может (и, видимо, должна) быть сведена вся война. «Мы приближаемся к такой ступени развития, когда уже никто не является солдатом, но все являются участниками боевых действий, заявляет сегодня Пентагон. «Наша задача теперь состоит не в уничтожении живой силы, но в подрыве целей, взглядов и мировоззрения, в разрушении социума»

И это не только эффективно, но и очень выгодно. Информационная война – замечательный способ избежать потерь при ведении боевых действий: для современных вооруженных сил они стали неприемлемы. И дело здесь не в том, что запад «зажрался» или «разложился на корню». Если вы можете позволить себе терять боевые единицы - неважно, солдат или самолеты – значит, они недорого вам обходятся. Если они обходятся вам недорого, значит вы мало вкладываете в их подготовку или производство. А если это так, значит они неэффективны, и вы уже проиграли войну, - неважно, сколько этих боевых единиц у вас на вооружении. Бессмысленно спорить с логикой нового века – луки индейцев стоили намного дешевле мечей конкистадоров. Но язык племени Майя Америка забыла навсегда.

Поэтому нет смысла бомбить мосты, если можно «запустить» в информационный центр противника информацию о том, что они уже разбомблены. В обоих случаях результат будет одинаковым – аналитики примут решение перемещать войска по другим мостам. Нет смысла рисковать диверсионными группами, взрывая перегонные емкости, чтобы ваш враг остался без горючего. Небольшой вирус в компьютерной системе управления перегонкой нефти остановит завод не хуже прямого попадания. Точнее, намного лучше. Потому что после победы нефтезавод достанется вам абсолютно целым, а ваши самолеты и диверсанты будут невредимы.

Термин «информационная война» ВВС США начали активно обсуждать с 1980 года. К тому времени военные уже прекрасно понимали, что информация может быть как целью, так и оружием. После окончания холодной войны термин «информационная война» был введен во внутренние документы Министерства обороны США, а в прессе стал активно упоминаться после проведения операции «Буря в пустыне» в 1991 году. Эта операция, видимо, служила первым полигоном, на котором новые технологии были обкатаны. Судя по всему, их эффективность была признана достаточно высокой.

Именно здесь были опробованы первые методы работы военных с прессой. В мире, где картинка CNN вызывает гораздо больше доверия, чем заявления военных чинов, последним вовсе не нужно выходить к народу. Нужно просто сделать так, чтобы CNN говорила их устами. Или, по крайней мере, именно то, что нужно военным. Поэтому ни один журналист в заливе не мог работать, избежав тотального контроля военных. Когда это было нужно, у прессы не было никакой информации. Когда в этом наступала необходимость, информация появлялась – но такая, какая нужна была командованию в тот момент.

Очевидцы из числа корреспондентов, ждавших тогда вестей из штаба операции перед ее началом, вспоминают, как впервые за все время боев их пригласили на специальную пресс-конференцию. Начальник пресс-службы командующего долго рассказывал о будущей амфибийно-десантной операции, согласно плану которой основной удар по иракской группировке должен был быть нанесен с моря. Журналисты лихорадочно чертили схемы возможных боевых действий и факсом перегоняли их в свои редакции (о персональных компьютерах с графическими программами и электронной почте тогда можно было только мечтать). На следующий день все газеты поместили план грядущей наземной войны на свои первые полосы, а еще через несколько дней союзники ударили по иракцам.

И, конечно, не с моря, а с суши, где противник их меньше всего ожидал.

И это были лишь первые опыты. Спустя несколько лет, в феврале 1996 года, Министерство обороны США ввело в действие «Доктрину борьбы с системами контроля и управления» Бороться с ними предполагалось уже известным и теперь признанным военными способом – с помощью информационной войны. А в конце 1996 г. Роберт Банкер, эксперт Пентагона, на одном из симпозиумов представил доклад, посвященный новой военной доктрине вооруженных сил США XXI столетия. В ее основу было положено разделение всего театра военных действий на две составляющих - традиционное пространство и киберпространство, причем последнее для военных даже важнее. Ведь основными объектами поражения в новых войнах будут информационная инфраструктура и психика противника. Цель информационного нападения - разум того, кто принимает решения в стане противника. При этом не обязательно выводить его из строя, главная задача - заставить этот разум измениться, принять выгодную нападающему точку зрения.

Сегодня профессия “специалист по информационной войне” в США – не сюжет из научной фантастики, а будничная реальность. Каждый вид вооруженных сил США имеет свой собственный центр, отвечающий за информационную войну: например, центр информационных боевых действий Военно-воздушных сил США (AFIWC) расположен на военно-воздушной базе Келли в штате Техас, а Служба наземных информационных боевых действий армии США (LIWA) находится в Форт Белвуар, штат Вирджиния. А специалисты батальона психологических операций форта Брэг, который готовит кадры для «зеленых беретов», выросли из недр Института пропаганды при Министерстве Обороны. Именно для последних, видимо, в ближайшем будущем работы будет больше всего.

Дело в том, что для установления своего господства у стран остается все меньше возможностей. «Большая» война, как уже говорилась, оказалась совершенно нереальной. Остается одна возможность - локальный конфликт. Но со времен Вьетнама военные поняли, что прямое вмешательство ни к чему хорошему не приведет. В 21 веке то, что делают политики, должно быть легитимным. Грубо говоря, общество должно хотеть того же, что и власть. Поэтому должны появиться механизмы управления желаниями общества. Поэтому информационная война – это единственный способ противоборства в нынешних условиях. «Вся наша концепция боевых действий и ведения войн основана на идее национального суверенитета, - говорит один из ведущих американских стратегов. - Отличительная особенность информационных боевых действий состоит в том, что они сметают эти барьеры».

Информационная война, доведенная до совершенства, позволит овладевать целыми странами без единого выстрела. В докладе Объединенной комиссии по безопасности, созданной по распоряжению министра обороны и директора ЦРУ в США, говорится: "…Информационные технологии позволят обеспечить разрешение геополитических кризисов, не производя ни одного выстрела. Наша политика обеспечения национальной безопасности и процедуры ее реализации должны быть направлены на защиту наших возможностей по ведению информационных войн и на создание всех необходимых условий для воспрещения противоборствующим США государствам вести такие войны...". Новая доктрина боевых действий состоит не в пассивной обороне, а в комплексном уничтожении противника еще до того, как он станет представлять опасность.

Ее основу составляет постоянный мониторинг угроз и опасностей на всех территориях, прямо или косвенно связанной с интересами экономики доминирующей державы. Манипулируя общественным мнением, она создает необходимый вектор напряженности и вмешивается в конфликт на правах миротворца. Настоящей целью государства является, естественно, полное подчинение себе местных властей с установлением жесткого разрешительного управления. Если же местный режим предпримет попытку выйти из-под контроля, он заменяется другим, более лояльным – но не с помощью государственного переворота, а с помощью формально демократических выборов. Потому что общественное мнение, а следовательно и результаты выборов, тоже находятся в руках контролирующего государства. Если невозможное все же случится, и марионеточное правительство будет свергнуто, страну не ждет ничего хорошего – она попадет под глобальный экономический прессинг – потому что мировое общественное мнение тоже будет видеть в ней источник зла.

Только в фильмах вроде «Хвост виляет собакой» такие операции выглядят примитивно и смешно. На самом деле, это почти невидимая ювелирная работа, о которой можно чаще всего судить лишь по результатам. Однако стратегия такой войны обрисовалась уже вполне четко. Операция разворачивается по трем стадиям: в первый период, который длится от 6 месяцев до 2-х лет, происходит создание образа будущего врага. Главная задача – убедить граждан страны, а по возможности, и мировую общественность, что то или иное государство представляет собой реальную угрозу национальным интересам и безопасности. Может быть, эта страна поддерживает «террористов»? А может быть, угрожает миру оружием массового поражения? Не важно, что происходит на самом деле, важно что об этом думают. Поэтому на этой стадии, например, возможно искусственное разжигание конфликта в регионе: все должно быть убедительно.

Вторая стадия хорошо известна из репортажей CNN: это чисто военная операция. Однако психологическое обеспечение играет здесь важнейшую роль: ведь нужно не просто подавить, например, ВВС противника. Нужно, чтобы каждый солдат противника знал, что его ВВС подавлены, и помощь с воздуха не придет. Конечно, созданный ранее образ врага нужно поддерживать - обязательно должны появляться жертвы военных преступлений, или стремящиеся на борьбу со злом соседние народы. В процессе продвижения войск проводятся операции по формированию у населения «правильного» мнения о происходящем – любыми методами, от показательных казней до раздачи гуманитарной помощи. Третья стадия чисто формальна: теперь, после окончательной победы «справедливости» к власти в стране должно прийти лояльное к победителям правительство.

Можете попробовать наложить этот сценарий на любой локальный конфликт, произошедший в мире за последние 10 лет. Занимательнейшее занятие!