Планетарное значение ММКФ признают только его устроители

Завершился тридцатый, юбилейный, Московский кинофестиваль. До полувекового юбилея остался всего год (свою историю фестиваль ведет с 1959 года). Совсем немного времени, чтобы решать наболевшие проблемы, лечить застарелые болезни форума, все еще претендующего на уровень мирового класса.

Престижным смотром кино планетарного значения ММКФ называют… его устроители. Делают это охотно в многочисленных интервью и на брифингах. «Тридцатый ММКФ — это серьезный прорыв, это знак того, что мы крепко стоим на ногах, что мы живем и что мы имеем право проводить такие крупные фестивали класса А», — утверждает президент Никита Михалков. У прессы, гостей и участников мнение может не совпадать с президентским. Журналисты пытали заезжих звезд Шарлиз Терон и Уилла Смита, приехавших продвигать «Хэнкок» на наши экраны: что им известно о Московском фестивале? Звезды виртуозно уворачивались, восхищались Москвой, говорили о значении кинофестивалей вообще.

Во времена СССР наш форум хоть и устрашал прогрессивную общественность идеологическим прессингом, тем не менее котировался и на внутреннем, и на внешнем рынке. В конкурсе участвовали работы Феллини, Сабо, Фабри, Крамера, Рози, Копполы, Кесьлевского, Занусси. Для советских граждан фестиваль приоткрывал дверцу в недосягаемый свободный мир. Ради заветных билетов (а если повезет, и абонементов) они готовы были стоять в очереди ночь напролет.

Главным событием тридцатого ММКФ стала ретроспектива недооцененного гения «неголливудского» артистического кино Джона Кассаветиса, новатора, духовного отца Годара и Скорсезе, Джармуша и Моретти. Публика интересовалась спецпрограммами, собравшими осколки крупных киносмотров, ретроспективами Такеши Китано, Цай Минь-Ляня, Ли Каншена.

Конкурс — суть кислород, которым дышит кинофорум, как обычно, остался на обочине.

В основном показе — два относительно известных режиссерских имени. Венгерский маэстро Петер Бачо представил вялую старомодную историю «Почти девственница» про перевоспитание проститутки. Итальянец Сильвио Сальдини —  акварельную психологическую историю «Дни и облака» о крушении ложных ценностей в жизни благополучных представителей среднего класса.

Конкурс, слабый вначале, но набравший силу к финалу, стал показателем крайне любопытной тенденции. Даже если бы основной показ был значительно сильнее, зритель об этом вряд ли бы узнал. Или узнал бы постфактум. Публика конкурс не балует. На премьере вполне приличной израильской картины создатели сокрушались прямо на сцене: «Жаль, что вас так мало, спасибо, что хоть вы пришли». Немногочисленный зритель авторов отблагодарил, и фильм «Для моего отца» получил приз зрительских симпатий. Подобное в Канне, Венеции, Берлине практически невозможно. Там и на показ для прессы не всегда прорвешься.

Жюри под руководством интеллектуалки Лив Ульман не составляло труда отметить наградами все действительно достойные картины. Маргарита Буй, сыгравшая главную роль в картине «Дни и облака», получила приз за лучшую женскую роль. Лучшим актером назван Ричард Дженкинс из американского «Посетителя» Тома Маккарти. Герой Дженкинса — малоприятный одинокий профессор, сухарь и педант, влачащий скучную, притворную жизнь. Неожиданно судьба сталкивает его с парой нелегалов, и встреча эта постепенно превращает безразличного человека-машину — Ионыча — в человека. Звук африканских барабанов и живой джаз заводят застывший механизм, заставляя сонное сердце биться в взволнованном ритме.

Специальный приз жюри получила изысканная экранизация флоберовского романа «Простая душа» с роскошной работой Сандрин Боннер.

Болгарский театральный режиссер Явор Гырдев награжден призом за режиссуру. Его «Дзифт» — иронический неонуар, театрализованная игра в «криминальное чтиво» с социальными подтекстовками — время действия черно-белые 50-е в братской тоталитарной Болгарии. Герой с кличкой Моль выходит из тюрьмы после 15 лет отсидки за убийство, которого не совершал. На его спине татуировка «Человек — это звучит гордо». На свободе вгладиаторских боях с действительностью ему придется утверждать незамысловатые постулаты: свобода живет только в неволе. Мечта — это план с пусковым сроком. Любимая женщина — самка богомола, откусывающая голову самцу. У смертельной дозы яда — жгучий привкус любви к жизни.

Впрочем, Гырдев — не единственный режиссер, названный лучшим. Самым лучшим режиссером назван Гус Хиддинк за «лучшую режиссуру на Евро-2008».

Тем самым приоритет футбола над кино признан и на кинематографических подмостках. К сожалению, Хиддинк не нашел времени лично получить награду, возможно, он о ней даже и не знал. Трудно представить себе, чтобы на футбольном чемпионате чествовали, например, обладателя золотого «Святого Георгия». А им стал иранский фильм «Проще простого» режиссера Резы Мира Карими. Один день из жизни домохозяйки. Тихая трагедия исчезновения личности в тумане быта. И отчаянная, обреченная на неудачу попытка продраться сквозь этот непроницаемый туман. Иранские «Простые вещи», снятые минималистски остро и точно.

Российские картины жюри проигнорировало (в последние годы и так золото ММКФ рачительно оставляли себе: в 2007-м победило «Путешествие с домашними животными» Веры Сторожевой, в 2005-м — «Космос как предчувствие» Алексея Учителя, в 2004-м — «Свои»). Впрочем, известно, что некоторым «судьям» приглянулась работа Кати Шагаловой «Однажды в провинции», напомнившая о сумрачном кино 90-х. Картина неровная, пылко живописующая угарную и беспросветную жизнь российской глубинки. Фильм получил приз ФИПРЕССИ и вызвал интерес отборщиков кинофестивалей. Экспериментальная попытка Сергея Овчарова по-своему прочитать «Вишневый сад» также вызвала разногласия в оценках. Вместе с тем сам показ «Сада» стал живой иллюстрацией того, кто как смотрит кино и как его показывает.

Овчарову не повезло. Его «сеанс для прессы» никак не начинали. Дело было утром после безумной футбольной ночи. Вокруг «Художественного» несносно пахло мочой, и загулявшие болельщики все еще не хотели расходиться. Механик взял себя в руки и… зарядил фильм вверх тормашками. Потом он растянул изображение. В малочисленном зале тихо вскрикивал режиссер (он пришел, чтобы посмотреть качество копии): «Прекратите показ!» Наконец все образовалось. Но неподалеку от Овчарова присели две слабослышащие кумушки и начали разговаривать вслух. Режиссер пытался вежливо их урезонить, мол, дайте кино посмотреть. Но его-то они точно не слышали и продолжали увлеченную беседу. А перед экраном все время бродили журналисты…

После показа я вернулась забрать забытые бумаги. В совершенно пустом зале, вжавшись в кресло, сидел режиссер, закрыв голову руками: «Такого страшного просмотра у меня никогда не было». Культуру «смотрения кино» и культуру показа (в «Художественном» желающие разглядеть титры должны были все время подпрыгивать) нам еще предстоит осваивать.

Фестиваль — сложное здание со своей архитектоникой и продуманностью всех элементов. Что сегодня мешает ММКФ стать вровень с фестивальными собратьями в категории «А»: Каннами, Венецией, Берлином, Карловыми Варами?

Одна из фундаментальных причин «несовершенства» отечественного смотра — авральный режим. За два месяца фестивальный пирог не выпечь, непременно где-то пригорит, в середине останется сырым. У фестиваля до сих пор нет ясной концепции. Зачем он? Какое кино показывать? Для кого? Как вписана фестивальная «территория» в пространство Москвы? В чем своеобразие ММКФ? Во главе подобных форумов должны стоять креативные энтузиасты, живущие фестивалем, думающие о нем не спазматическими урывками, но в течение всего года. К примеру, не очень ясно, что особенного привнесла в фестивальную атмосферу, его содержательную часть приглашенный директор программ Кирси Тюккюляйнен? Во время последнего фестиваля ее можно было наблюдать лишь на церемониях открытия и закрытия.

Можно списать критику ММКФ на недоброжелательность журналистов. И тихо ждать следующей весны, когда вновь за закрытыми дверями пройдет конкурс на проведение очередного юбилейного фестиваля (хотя по закону СМИ имеют право на нем присутствовать). Бюджетные деньги хоть и поздно, но придут. И фестиваль как-нибудь да пройдет. И отборщики снова на свой страх и риск и на собственные средства будут выуживать более или менее достойные картины.

Только все это слишком расточительно, и после завершения ММКФ вновь остается стойкий осадок разочарования. Реноме создаются не юбилейными празднованиями, а кропотливой работой. Не только сиюминутными достижениями, но дерзанием эти достижения приумножить. Помните меткое замечание Честерфилда: «Куда бы мы ни шли, репутация наша — не важно, хорошая ли, дурная — нас обязательно опередит».