Родина первого класса: социальное кино

Интересно, как сейчас в школах формулируют традиционное напутствие выпускникам: «Вы сдали экзамены, но главный экзамен вам устроит жизнь»? «Главный ЕГЭ вам устроит жизнь»? В школах в эти дни — выпускные вечера, и пока одноклассники держатся вместе, а лет через 20 — 30 будут искать друг друга по всему миру, чтобы узнать промежуточные результаты того самого экзамена. Как это сделали режиссеры-документалисты Виталий Манский, живущий в Москве, и Екатерина Еременко, живущая в Берлине.

Фильм Екатерины Еременко «Мой класс» 17 июня покажут на фестивале «Послание к человеку» в Петербурге. А прежде он уже номинировался на фестивале «Лавр» в категории лучший «Артфильм» и получил приз от организаторов фестиваля «Кинотеатр.doc». В феврале этого года фильм показала английская ВВС, еще его увидят зрители как минимум Германии, Франции и Швейцарии, поскольку каналы этих стран финансировали картину. А фильм Виталия Манского о его одноклассниках «Наша Родина» уже показали в Германии, Израиле, Финляндии, Франции и еще в нескольких странах.

Ни тот, ни другой фильм до сих пор не показал ни один российский канал, хотя в стране бум интереса к одноклассникам. Обозреватель «Огонька» с большим удовольствием посмотрела оба фильма и выслушала их авторов.

Режиссер Виталий Манский пошел в школу № 52 города Львова в 1970 году. В их классе было 33 ученика. Сейчас ему и им — за сорок.

Виталий Манский: Этот фильм я снял потому, что мне стало в какой-то момент физически не хватать возвращения в свое прошлое, встречи с одноклассниками. Наверное, кризис среднего возраста у меня выразился в желании сделать этот фильм. Я не просто нашел всех одноклассников и встретился с ними, я занимался человеческой археологией. Никого из них после школы я не видел. Борю Гроскопа, например, не видел с 3-го класса.

Боря первым из класса покинул Родину, живет в Израиле, женат на марокканской еврейке, его дети не знают русского языка. Элла уехала в Америку из 7-го класса, сейчас — успешный офтальмолог. Таня переехала из Западной Украины в Восточную. Отличница Лена готова браться во Львове за любую работу. Подполковнику Сергею Леонид Кучма вручал медаль «За верность Отечеству». Дима перебрался в Россию и не признает Украину как государство. Света торгует бельем на уличном базаре во Львове, и ей обидно за Родину. Зоя переехала в Россию и 7 лет добивается российского гражданства. Бывший отличник Костя, военный, уволенный в запас, живет в России и уверен: случись что, Родина его не забудет и похоронит:

— Тебя хоронит та военная организация, где было последнее место службы. Лейтенантом я входил в похоронную бригаду. У меня уже было свое место — слева в ногах. Когда я стал старшим лейтенантом, перешел на венки, а молодой занял мое место слева в ногах. Так что я заслужил.

Виталий Манский: Я никому напрямую не задавал вопроса о Родине, но эта тема сама всплывала во всех разговорах. Понятно, что я был инфицирован этим вирусом и передавал его другим. Фильм сначала назывался «Отряд имени Гагарина». И отправной точкой был тот день, когда нас принимали в пионеры и мы давали пионерскую клятву. Мы давали клятву государству. Отсюда возник вопрос: изменили мы Родине или нет? И когда я уже сделал картину, то понял, что Родина стала ключом к каждой судьбе.

Несколько одноклассников оказались не только вне Родины, но и по разные стороны фронта: кто-то—в Израиле, а Таня—в Ливане. Виталий Манский позвонил ей из Израиля и встретился с ней в кафе—Танин муж отказался приглашать в дом человека, побывавшего в Израиле. Женя, полковник, служит в Сибири, которую считает своей Родиной, и на зимней рыбалке под водку ругает Израиль, где умер его отец, уехавший туда, потому что во львовской квартире зимой был отключен газ. Миша, бывший военный, попавший в Израиль благодаря еврейским корням жены, говорит:

— Я присягал на верность Советскому Союзу, а он развалился.

Виталий Манский: Из Львова уехало 75 процентов класса. А вообще из Львова после развала Советского Союза уехало больше половины города. Я долго не ездил во Львов. И как-то приехал, шел по городу, впиваясь в глаза людей, чтобы хоть взглядом пересечься со сколько-нибудь знакомым лицом. Я таких людей не встречал. Я ходил по чужому городу. Будучи воспитанным в советской школе, нелегко идти по улице Бандеры, которая раньше называлась улицей Мира, или по улице Джохара Дудаева, бывшей Лермонтова. При всем том, что я готов быть более широких взглядов по отношению к Бандере и Дудаеву, все равно это аттракцион. Богатые люди покупают билет в космос за 20 миллионов долларов. Билет в современный Львов для меня примерно то же самое.

Женя, журналист, сначала уехал из Советского Союза в Израиль, а оттуда перебрался в Канаду:

— Когда я приехал сюда, у меня долгое время был постизраильский синдром. Я слышал сирену «скорой помощи» и думал — где-то взрыв. В Израиле было ощущение, что ты стоишь в очереди: не сегодня — завтра, не завтра—послезавтра. Я не мог никак на это повлиять. Если надо строить поселения, я могу быть сто раз против, но моя дочь пойдет в армию и будет погибать на этих поселениях. Я не хочу распоряжаться жизнью своих детей. Ни за какую идею. Ни за идею великого Израиля, ни за идею великой России, ни за идею великой Канады. Почему человек должен быть привязан к одной стране? Разве был какой-то договор на любовь?

Виталий Манский: Когда я встречался с одноклассниками и говорил им, что снимаю кино, многие старались или показать, как они живут, или, наоборот, не показать.

Хотя это обстоятельство не интересовало меня не только как режиссера фильма, но и как их одноклассника. В первую очередь мне хотелось увидеть глаза этих людей, почувствовать, чем они живут. И сверить с ними свое представление о жизни, о прошлом, о Родине. Я хотел понять, что моя Родина? И я понял, что моя Родина — это мои одноклассники.

В физико-математический класс московской школы № 91 Екатерина Еременко и ее одноклассники поступили в 14 лет. 23 мальчика и 3 девочки учились c 8-го по 10-й класс, окончив школу в 1985-м.

Екатерина Еременко: Когда я пыталась найти деньги на съемки фильма и убедить западные каналы, меня спрашивали:

«А кто у вас учился в классе, кого мы знаем из России? Гарри Каспаров у вас учился?» Но у нас не было знаменитостей. А мой аргумент, что все мои одноклассники — особенные и на них интересно будет смотреть, показался недостаточным. Спустя какое-то время я разговаривала в Лондоне с моим одноклассником Сашей. Он делал для меня коктейль «Кровавая Мэри» и, наблюдая, как в стакане томатный сок смешивается с водкой, сказал: «Смотри, Катя, это диффузия. Ситуация после открытия границ в начале 90-х тоже была похожа на диффузию: тогда казалось, что все, кто могут, пытаются уехать из страны. А сейчас смешивание уже произошло, ситуация стабилизировалась, кто-то все еще пытается уехать, а кто-то уже возвращается». И тогда я придумала необычную структуру фильма: мы параллельно снимали урок физики, учениками на котором были уже наши дети. Ведь когда мы с одноклассниками встречаемся после 20 лет разлуки, то часто говорим о вещах достаточно абстрактных, трудно визуализируемых. Как показать эмиграцию? Показывать аэропорт Шереметьево-2 и людей с чемоданами? И я поняла: физические законы, которые мы изучали в школе, можно использовать как метафору жизненных ситуаций.

Если бы не перестройка и не бурные 90-е, они все, вероятно, занимались бы сейчас тем, чем занимается их одноклассник Андрей, — преподавали бы в различных вузах Москвы. Но они разъехались по разным странам: Америка, Германия, Швейцария… Леонид, разрабатывающий приборы для компьютеров будущего, несколько лет назад приехал в Америку, хотя долго не хотел покидать Россию, считая, что науку надо развивать в своей стране. Денис, работающий на компьютерном факультете в одном из престижнейших университетов мира, живет в Нью-Йорке с 1991 года.

— Известного русского националиста спрашивают, почему он уехал в Америку, — рассказывает анекдот Денис. — «Я Россию очень люблю, — отвечает тот, — я за нее жизнь отдал бы, а за Америку не отдал бы. Поэтому там спокойнее».

Екатерина Еременко: Чья судьба стала для меня наиболее неожиданной? Трудно сказать. Может быть, моя собственная. Я окончила с красным дипломом мехмат МГУ, поступила в аспирантуру. Я тогда была высокая и худенькая, и меня приглашали работать моделью. Когда в автомобильной катастрофе погибла моя мама, я взяла академический отпуск, думая, что через год вернусь в математику. Но так получилось, что я была отобрана Пьером Карденом для модного шоу на Красной площади, а потом меня стали приглашать работать моделью профессионально. Я работала с лучшими мировыми агентствами, снималась для известных журналов. Вернувшись в Россию, была телевизионной ведущей. Параллельно училась во ВГИКе на режиссерском отделении у Марлена Хуциева. А потом вышла замуж за немецкого архитектора. Я никогда не хотела специально уехать из страны, но сейчас живу в Берлине, потому что мой муж — немец и дети ходят в школу. Они ходят в ту же школу, в которой учился мой муж. А я хочу, чтобы они, по крайней мере, имели представление, в какой школе училась их мама. Это ведь тоже их корни.

Дима, самый талантливый математик из класса, прожил в Бостоне 5 лет, но вернулся в Россию.

— Зачем я уехал в эту Америку? Не было же никакой информации. Казалось, у нас, конечно, хорошая страна, но такая все-таки недоделанная, потому что коммунисты отделили ее железным занавесом, а вот Англия или Америка — страна будущего. Что меня бесит — это люди, которые считают так же, но при этом в Америку не едут. Я поехал посмотреть. И методом эксперимента установил, что это неправда.

Екатерина Еременко: Ровно половина моих одноклассников уехала из страны. Многие образованные люди моего поколения получили возможность сделать карьеру на Западе и воспользовались ею. (Кстати, название фильма «Мой класс» на Западе вызывает ассоциацию скорее с социальным классом, чем со школьным. Хотя и в этом смысле мы принадлежим к одному классу.) Но не случайно фильм заканчивает история Димы Каледина, которого приглашают все ведущие университеты, но он принял решение вернуться в Россию и живет в своей крошечной квартире в Москве. Было это совпадением или нет, но свои самые значительные результаты в математике Дима начал получать, именно находясь на Родине. Так что мой фильм скорее не об отъезде, а о возвращении.

* * *

Оба фильма — и Виталия Манского, и Екатерины Еременко — неформатные: не укладываются в традиционные для наших каналов 52 минуты, сняты не по шаблону и рассказывают о судьбах не знаменитостей, а обычных людей. Но почему-то в самых разных странах нашлись каналы, способные показать такие неформатные фильмы. Причем о чужих для этих стран школьниках. Впрочем, кто теперь для кого свой, а кто чужой, уже понять трудно. Когда в одном из фильмов учителя спрашивают, как он относится к тому, что его ученики уезжают в другую страну, он отвечает:

— Что значит в другую? А эта страна разве осталась той же?