Премьера моноспектакля Олега Меньшикова «1900» – один из самых шумных провалов сезона

На скупо декорированной сцене возвышается крест. Нет, быстро догадывается зритель, это не крест, а мачта! Но без паруса. Так и оказывается. Пьеса Алессандро Барикко рассказывает о гениальном пианисте по имени Новеченто, который родился в 1900 году на атлантическом лайнере и ни разу не сходил на берег. (Режиссер Джузеппе Торнаторе уже погружался в эту пучину и снял «Легенду о пианисте» с Тимом Ротом).

Новеченто (новый век) в переводе с итальянского на русский выглядит фонетическим уродцем – ты-ся-ча де-вя-ти-со-тый. Но разве это закавыка для уст такого артиста? Ему сбросить двадцать лет для роли кадета – пустяк.

Земельный кодекс

«Если бы Цискаридзе лениво взмахивал ногой и ронял бы то и дело партнершу, можно было бы великодушно констатировать – “не расплясался”?» Олег Меньшиков исповедовался в интервью: давно искал материал для моноспектакля и все не то, не то. Авторы приходили и уходили. И вдруг всплыл текст Баррико. «Земля!» – закричал Меньшиков. Фигурально выражаясь. И начал репетировать.

Результат зрители могут сейчас увидеть на сцене театра им. Моссовета – в рамках фестиваля «Черешневый лес». Даже возьмем на себя смелость предположить, что это одно из главных событий фестиваля, его флагманский корабль. Не каждый сезон бравый капитан Меньшиков выходит в открытый лес… то есть море. И шум волн начинает доноситься заранее: репетирует, репетирует! Скоро увидим!

Увидели.

Неприятности на корабле начинаются с самого начала: выясняется, что у актера дурная дикция. Сбивчивая, небрежная. Будто текст и неважен – черт с ним, с текстом! – а важен сам факт присутствия на сцене большого артиста Меньшикова.

Хуже того: в моменты драматических монологов на пониженном регистре речь актера плохо слышна даже в первых рядах партера. Тем более, когда фоном звучит живое джазовое трио (кстати, отменное). А что там доносилось до кают третьего класса, то есть, до галерки, лучше и не думать. Впрочем, нечего мелочиться, когда покупаешь билеты на такую премьеру.

«Не разогрелся,» – сочувственно шепчут зрительницы, шурша приготовленными букетами. Интересно, если бы Цискаридзе на сцене Большого лениво взмахивал ногой и ронял бы то и дело партнершу, можно было бы великодушно констатировать – «не расплясался»?

Четыре статных морячка, что время от времени «обрамляют» звезду, к сожалению, молчат.

Даже текст не подсказывают, когда премьер сбивается.

Премьер вещает, словно уже утоп. Будто на дне. Кессонная болезнь, знаете ли, замучила.

Причем, никто не заставлял Олега Евгеньевича работать на зал в полторы тысячи мест. Никакой Никита Михалков не гнал нагайкой сквозь строй кресел. Он сам выбрал свой крест. То есть, мачту. Так и говорил в интервью: не хочу камерный зал. И то верно – каков корабль, таково и плавание.

Поэтому можно позволить себе даже чуть актуализировать пьесу.

Вот герой-повествователь сообщает нам, что добрый человек, вырастивший Тысяча девятисотого на корабле, обожал вычитывать в газетах клички лошадей на скачках. Какие только там не попадаются! Вот такие и такие. Или вот еще кличка – «Олимпиада 2014».

Это точно не Барикко. Это наш боцман шутит.

Общество анонимных невротиков

Кстати, в программке не значится имени режиссера. Есть «авторы спектакля». Среди которых нашлось место даже молодому Никите Татаренкову, сыгравшему Балаганова в недавней и провальной экранизации «Золотого теленка». А те, кто давно следят за демоническими экспериментами Меньшикова, увидят и другие знакомые имена, например, Галины Дубовской, которая была сорежиссером мэтра на «Кухне» и «Игроках».

История музыканта, у которого в жизни нет ничего, кроме рояля посреди океана, могла бы, наверное, стать театральным триллером сезона. Эдаким «Титаником» с дядей Ваней на борту. Чтоб глаза щипало от соли.

Но нет соли. Разве что, в начале и конце спектакля: актер берет в руки игрушечный рояль и несколько раз, в такт джазовому ритму, бьет с жалким звуком пальцем по крошечным клавишам. Неоконченная пьеса для недоделанного пианино.

А самые сладкие моменты, как ни крути, – это когда Олег Евгеньевич Меньшиков вдруг «попадает» с корабля на бал у Покровских ворот, когда движения исполняются буффонадной грациозности Костика Ромина, а потухшие, казалось бы, навеки глаза, блеснут и вот-вот зазвенит дурашливая фраза в адрес соседа по коммуналке Аркадия Варламыча.

Поэтому с надеждой всматриваемся в даль. Ведь там, за туманами, нам уже обещана постановка оперетты «Сильва».

Хорошо все-таки, что не оперы «Русалка».