Как чиновники оправдываются за свои доходы

Валентина Матвиенко, губернатор Санкт-Петербурга. Нет, но в любой сфере недобросовестных сотрудников можно найти. И чтобы не было коррупции, необходимо устранить условия для коррупции, установить прозрачные правила игры. Одними репрессивными законами проблему борьбы с коррупцией не решить. Но я как чиновник готова ко всем принятым решениям.

Андрей Фурсенко, министр образования и науки России. Нет, но я бы не хотел, чтобы обязали моих родственников обнародовать доходы. Госслужба накладывает на меня некоторые ограничения, так зачем ограничения и для моих родственников? Обнародование доходов родственников станет дополнительным барьером для честных людей, которые решили стать чиновниками. Сейчас нет стимулов к госслужбе, а после таких законов люди будут бежать от нее, как черт от ладана.

Александр Починок, член Совета федерации, в 1997-1998 годах руководитель Госналогслужбы, в 1999-2000 – министр по налогам и сборам, в 2000-2004 министр труда и соцразвития. Я 15 лет исправно подаю декларации, где указываю все свои доходы. А идея о контроле за доходами и имуществом ближайших родственников и членов семьи правильная, я еще в 1997 году, возглавляя Госналогслужбу, подавал декларации и за себя, и за всех своих ближайших родственников. И ничего.

Борис Федоров, совладелец UFG Asset Management, в 1990 и 1993 годах министр финансов России, в 1992-1994 годах вице-премьер, в 1998 году руководитель Госналогслужбы. Если бы я им был, я бы с государственных должностей не ушел, тем более с таких, какие были у меня. А законопроект, может, и правильный, только следить за родственниками чиновников – явный перебор. Тем более что за ними будут следить другие чиновники.

Владимир Груздев, первый заместитель председателя комитета Госдумы по законодательству, состояние – $1 млрд, по оценке журнала «Финанс». Это пусть компетентные органы решают. А я за собой такого не замечал и стараюсь быть максимально открытым и честным в декларировании своих доходов, в отличие от многих коллег. Если бы все были такие коррупционеры, как я, у нас бы ВВП был, как у Америки.

Анатолий Артамонов, губернатор Калужской области. Нет. Более того, я полностью за то, чтобы близкие родственники депутатов и госчиновников подавали декларации об имуществе и доходах. Причем на нескольких стадиях, чтобы было видно, какие доходы и имущество были у них при вступлении в должность и стали по мере пребывания на посту.

Николай Тараканов, президент Центра социальной защиты инвалидов Чернобыля. Я генерал, а все коррупционеры у нас в Думе и в «Единой России». Поэтому депутаты и отклоняют законопроекты, направленные на борьбу с коррупцией. Если у Петра I был один коррупционер, Меньшиков, то сейчас их тысячи. Но Меньшиков хоть совесть имел. Когда ему Петр выбил челюсть, то он хоть как-то попытался исправиться. А наши чиновники даже пробовать не станут.

Олег Морозов, первый заместитель председателя Госдумы. Это провокационный вопрос, и отвечать на него бессмысленно. Скажешь да – будет неправда, нет – нужны комментарии. Я сторонник борьбы с коррупцией и был одним из авторов закона по борьбе с коррупцией, который прошел первое чтение в прошлой Думе, но ко второму чтению устарел. А недавняя инициатива ряда депутатов противоречит десятку действующих законов. Если бы мы ее не отклонили, то она взорвала бы всю законодательную систему.

Василий Дума, заместитель председателя комитета Совета федерации по природным ресурсам, бывший президент «Славнефти». Меня учили любить другие ценности, а не деньги. И я за декларации для близких родственников. И за то, чтобы после увольнения чиновника он еще какое-то время отчитывался о доходах и имуществе. Тогда мы не будем удивляться, откуда у них особняки при их-то окладах.

Владимир Кулаков, губернатор Воронежской области.

Почему всех чиновников считают коррупционерами? Обидно, когда кто-то ворочает миллионами, но о нем говорят: миллиардер. А другим коробку конфет подарят, так их в коррупционеры записывают. Сейчас в сельских больницах многие пациенты дарят врачам молоко, сметану, яйца – все, что сами выращивают. Это знак благодарности, а не коррупция. Свои доходы я никогда не скрывал, будет принят закон – обнародуют члены семьи.

Михаил Эскиндаров, ректор Финансовой академии при правительстве РФ. Глупый вопрос – конечно, нет. А то, что ректор – коррупционноемкая должность, полностью зависит от того, кто ее занимает. Почему-то здравоохранение, образование и милицию всегда ассоциируют с коррупцией, хотя коррупция далеко выходит за эти сферы.

Вадим Варшавский, депутат Госдумы, состояние – $800 млн, по оценке журнала «Финанс». Я не коррупционер, я депутат. Коррупции подвержены люди, от подписи которых многое зависит. А у меня другие обязанности. Закон о декларировании доходов родственников я одобряю, и вся моя семья при необходимости его тоже поддержит.

Геннадий Онищенко, главный санитарный врач России. По бытовым понятиям – нет, а законодательного определения у нас не существует. Конечно, такой закон нужен. К чиновникам неприменимы права обычного человека. Нужно соотносить их уровень доходов и расходов. Это должно стать нормой.

Айрат Хайруллин, первый заместитель председателя комитета Госдумы по аграрным вопросам, состояние – $500 млн, по оценке журнала «Финанс». Я полностью открыт. Даже в 1990-х, когда чиновники заграничную недвижимость оформляли на жен и родственников, я все делал в открытую. И во время кризиса 1998 года принципиально в центре Казани построил огромный дом с бассейном и вертолетной площадкой. Я сказал: это мой город, зачем буду скрывать?

Михаил Машковцев, бывший губернатор Камчатской области. Никогда им не был. А когда я был губернатором, у нас действовал закон, по которому чиновник отчитывался не о доходах, а о расходах. Но тот закон депутаты Госдумы быстро отменили. В реальном законе о борьбе с коррупцией не заинтересованы высокопоставленные чиновники и депутаты Госдумы. Ведь тогда бы пришлось объяснять, откуда у министра или депутата хватило денег на коттедж на Рублевском шоссе.

Дмитрий Ананьев, председатель комитета Совета федерации по финансовым рынкам и денежному обращению, состояние – $4,3 млрд, по оценке журнала «Финанс». Это вопрос личного отношения и совести. Все зависит от конкретного человека: есть люди, которые берут взятки, а есть, которые этого не делают. Я считаю, что декларировать доходы необходимо, и ничего против таких же мер в отношении семьи не имею.

Виктор Семенов, депутат Госдумы, в 1998-1999 годах министр сельского хозяйства и продовольствия, состояние – $350 млн, по оценке журнала «Финанс». Если среди крестьян появятся коррупционеры, значит, жизнь налаживается. Лично я никогда не скрывал своих доходов. И ничего плохого в том, что надо будет обнародовать доходы родственников, не вижу.

Игорь Федоров, ректор МГТУ имени Н. Э. Баумана. Я не знаю ни одного ректора государственного вуза, которого можно было бы назвать коррупционером. Я 18 лет ректор, и я не помню, чтобы мне кто-то пытался дать взятку. А преподаватели, которых только заподозрили в коррупции, у нас не задерживаются. Последний раз такой случай был лет пять назад.

Александр Донской, бывший мэр Архангельска. Я не считаю себя коррупционером и буду добиваться реабилитации хоть в Страсбурге. А с настоящими коррупционерами у нас не борются. Ни один прокурор не может начать проверку чиновника или губернатора, назначенного президентом. Депутаты закон не приняли, потому что не было указания главы государства.

Георгий Сатаров, президент фонда «Индем». Давать приходилось, а брать никогда. Уверен, обнародовать доходы будут не только чиновники, но и члены их семей. Лет через 30. Нынешние депутаты никогда на такой шаг не решатся. 15 лет назад коррупционеров отличали бегающие глазки, сейчас коррупционер – человек с высоко поднятой головой.

Андрей Крайний, глава Федерального агентства по рыболовству. Я не коррупционер. Но кто же из коррупционеров вам признается? А почему депутаты отклонили такой необходимый закон, даже не знаю. В Библии сказано: «По делам их узнаете их». Надо смотреть на поступки, и все станет очевидно.