Зачем Европа сегодня без конца твердит о единстве

 Думает, скажешь сто раз "халва" - во рту слаще станет?

К такой мысли я пришла, читая с утра повествование Кутузова-Голенищева о Данте Алигьери, нелегкая судьба которого занимала меня с ранней юности.

Знаете, почему он всю жизнь вздыхал о Беатриче, которую видел лишь издалека? Его обручили несмышленым подростком и избежать этой участи он никак не мог.

Без него, так сказать, его женили. На троюродной сестренке его будущего злейшего врага, весьма знатного и влиятельного человека.

Джемму Донати "старый Алигьери и Мането Донати обручили с Данте по тогдашнему обычаю еще детьми: невесте было лет шесть, а Данте не исполнилось двенадцати. Обручение во Флоренции этого времени считалось обрядом серьезным, порвать его было очень трудно, так как за нарушение матримониальных обязательств платилась крупная сумма, и нередко при расторжении помолвки одной из сторон дело доходило до кровавой мести".

А я еще удивлялась, размышляя об их совместной жизни и зажигая свечи в маленькой церкви Святой Маргариты во Флоренции, неподалеку от места, где жил Алигьери. В ней упокоились и супруга, и большая любовь поэта. Только надгробная доска Беатриче уцелела, а Джеммы Донати - нет. Но мне услужливо показали, куда надо бросить монетки, чтобы зажглись свечки за упокой обеих.

Писать записку и класть ее к плите Беатриче Портинари, как делают люди, измученные неразделенной любовью, я не стала.

И тогда, и сейчас я думала о странной истории этих мест, которые представляются живущим за тысячи километров раем на земле.

Ведь за какую дату не зацепись, обязательно наткнешься на такое!..

Про кровавую свадьбу в Перудже я уже рассказывала. Чудесному Рафаэлю ничто не помешало выполнить заказ безутешной матери и изобразить на картине "Снятие с креста" молодого красивого убийцу и предателя Грифонетто, купившегося на уговоры окружения захватить власть, перерезав всех, с кем еще вчера пировал на свадьбе, и еще полгорода в придачу.

Крошечная Италия, сапог сапогом, а в ней до сих пор северяне считают южан неизвестно кем (это я избегаю расистских выражений), а в городах, что разделены десятком километров не стоит хвалить соседские достопримечательности.

Есть книга 1965 года Леонида Баткина "Данте и его время. поэт и политика", где он обращает внимание на то, как отзывается поэт о разных городах Италии, которая и единой-то стала к концу XIX века, но почему так вышло никто у нас особо не задумывается.

О родной Флоренции, которая, впрочем, несправедливо его обвинила, изгнала, приговорила к смертной казни, а сейчас еще нагло требует Равенну вернуть его прах - "гнездилище неправды и тревог", река Арно - "проклятая несчастная канава".

Пизанцы - "лисицы", аретинцы - "дворняжки".

"О, Пиза, стыд пленительного края".

**

"О генуэзцы, вы, в чьем сердце минул

Последний стыд и все осквернено,

Зачем ваш род еще с земли не сгинул?"

**

"Сгори, Пистойя, истребись дотла!

Такой, как ты, существовать не надо!

Ты свой же корень в скверне превзошла"

**

"Увы, романцы, мерзость вырожденья"

**

В общем, Баткин пишет: "О каком бы городе Италии не заходила речь, у Данте обычно не находится ничего, кроме насмешек и проклятий. (...) Что касается сьенцев, то кто их беспутней? Кто продажней жителей Лукки, где "нет" за деньги превращается в "да"? Что сказать о Неаполе, где "каждый — лжец"? Или о Риме, в котором "повседневно торгуют Христом"?

А потом я дошла до Болоньи, где Данте учился, и я как раз читала об этом у Кутузова-Голенищева, потому что искала одну деталь...

Тут Баткин мне напомнил: в "Божественной комедии" сводник Каччанемико, знатный синьор принудивший собственную сестру стать любовницей феррарского маркиза Обиццо д'Эстэ, сообщает поэту в Аду, что здесь больше болонцев, чем их осталось в самой Болонье.

Маркиз с биографией, где яды, утопления, смертоубийства заполняют каждую строчку.

О, Боги! Что не так с этим благословенным краем, который мне каждый день ставят в пример наши либералы?

Италия, раба, скорбей очаг,

В великой буре судно без кормила,

Не госпожа народов, а кабак!

Так считал Данте. Но не Юлия Латынина, к примеру.

И это снова он:

А у тебя не могут без войны

Твои живые, и они грызутся,

Одной стеной и рвом окружены.

Тебе, несчастной, стоит оглянуться

На берега твои и города:

Где мирные обители найдутся?

К чему тебе подправил повода

Юстиниан, когда седло пустует?

Безуздой меньше было бы стыда.

***

Короче, читаю я Кутузова-Голенищева про студенческие годы чудесные юного Данте в Болонье и натыкаюсь на отличный кусок из жизни местных патрициев:

"Болонья росла и богатела, хотя торговый ее оборот не мог сравниться с объемом флорентийского. Размеренная монотонность университетских занятий часто нарушалась сражениями и кровопролитиями на улицах, которыми изобиловала бурная политическая жизнь города.

Данте приехал в то время, когда в Болонье царил относительный мир. Верх в коммуне одержали гвельфы. Позади была страшная, продолжавшаяся сорок дней резня 1274 года, после которой из города были изгнаны 12 тысяч граждан, сторонников гибеллинов и богатого древнего рода Ламбертацци. Победителями руководил другой патриций, гвельф Джеремеи".

В Болонье я бывала, к сожалению, очень коротко. Это город железнодорожных пересадок, когда, к примеру из Римини хочешь добраться в Венецию или в Пизу, надо выйти, погулять и дождаться другого поезда.

Про 40 дней, само собой, сроду ничего не слышала. Только про болоневый плащ. Сдуру, как всегда, завела в поисковик. И тут посыпалось:

"Бессмысленная бойня в Болонье из-за дубового ведра"

Пишут, что это то самое ведро

Из-за него, поскольку оно оказалось не частной, а муниципальной собственностью, сцепились два войска соседних территорий и перебили две тыщи человек.

Кстати, если вы наберете эту бойню в поисковике российского сегмента, он вам тут же предложит кучу ведер для дачи. Я даже развеселилась на минутку.

Однако итальянское ведро случилось в 1325 году. В июне жители Болоньи "разграбили несколько ферм в окрестностях Модены, сожгли поля и поглумились, обстреляв город из арбалетов. В отместку моденцы, подкупив коменданта, захватили важный болонский форт Монтевейо. Обычные дела для средневековой Италии, это даже еще не считали войной.

Однажды ночью гибеллины, чтобы показать свою храбрость, проникли в Болонью и немного пограбили. Добычу сложили в ведро, которым набирали воду из городского колодца, и унесли в Модену. Все украденное было частной собственностью, кроме казенного ведра. Болонья потребовала его вернуть, Модена отказалась. Такая мелочь привела к одной из крупнейших битв Средневековья и гибели 2 тысяч человек". (Цитата из ироничных was. media)

Плюнула я после ведра на сорок дней 1274 года. Что мне до их разборок. Но глаз зацепился на новое предложение интернета:

"Война сицилийской вечерни. Карл Анжуйский теряет королевство".

В рассказе про вечерню мне понравилось высказывание этого самого Карла, из-за которого мне и захотелось вам все это рассказать. Извините, если получилось много и сумбурно. Но я так развлекаюсь в выходные, отвлекаясь от актуальной политики, которой с семи утра уже насмотрелась.

Короче, 1282 год. Черт ногу сломит, но не разберется кому что принадлежит в Европе. Бесконечные войны, дележки территорий. Все сплошь хотят быть королями. Еще и плыть на дальние земли, чтоб заполучить побольше и погуще.

Карл послал кучу своих людей на Сицилию, но французы не напрягали себя там соблюдением местных обычаев, не пытались приобщиться к языку. И вели себя как хотели.

И вот на Страстной неделе в Палермо возле церкви Святого Духа, куда народ стекался на вечернюю службу в самый канун Пасхи французскому королевскому сержанту Друэ вздумалось пристать к замужней итальянке.

Франческо Хайес.

Сицилия!

Естественно, муж тут же вмешался. И закончилось это так.

Мишель Раписарди.

Вернее, началось. Потому что все забыли про Пасху, а вспомнили, как французы отлично пили и ели тут за счет местных жителей, ни в чем себе не отказывая.

И понеслось.

Эруло Эроли.

Сицилийцы поубивали всех французов, включая семьи посланцев и солдат Карла Анжуйского от мала до велика и даже монахов.

Тот едва пережил известие об этой бойне, как восстание перекинулось в Мессину - а там стоял огромный флот Карла, с которым он наметил двинуться на Константинополь.

Сам гарнизон успел забаррикадироваться в крепости, а флот нападавшие успешно сожгли.

Тогда-то, говорят, Карл Анжуйский и воскликнул:

- Господь всемогущий, если ты желаешь низвергнуть меня, то позволь хотя бы спускаться вниз мелкими шагами!

****

Собственно, эта прекрасная реплика и заставила меня поделиться этими фактами.

Я читала и думала - зачем европейцы каждый день твердят о своем единстве. Ведь если копнуть, то не было никогда его там и нет. Ни одной минуты я не верю в единство жителей Осло с андалузцами и греками Крита. Про турок, членов НАТО и кандидатов в этот единый Евросоюз вообще молчу.

Они сшили себе белыми нитками подобие Советского Союза. Убрали границы, ввели один рубль, тьфу, евро... Удобно устроились с этой точки зрения. Как мы когда-то.

Но стали ли общностью европейских людей, как мы - советских?

Нравится ли им рука их Кремля, тьфу, Брюсселя?

Меня терзают смутные сомненья.

И зачем они всей ордой сейчас, неустанно крича про свое единство, набросились на нас?

Вот об этом, погружаясь в историю их собственных высоких отношений, я задумалась. И решила поделиться. Трудно в себе такое держать.