Власть вышла из-под контроля, но винить ее в этом не стоит

Вторая половина названия вовсе не означает, что я хочу кого-то обелить. Личная ответственность не отменяется. Сказать хочу о другом. О том наиважнейшем обстоятельстве, не поняв которого бессмысленно надеяться на продвижение к нормальной государственности.

Представьте себе невероятное. Президент (а кто ж еще?), «возмущенный масштабами чиновничьего произвола и коррупции», объявляет: весь государственный аппарат (гражданские и правоохранительные служащие, министры, судьи, губернаторы) выводится за штат, и объявляется всеобщий набор среди граждан. Больше того, он усложняет условия: пусть всех набирают по конкурсу (критерий — чистая «кредитная» история); пусть все претенденты сдают квалификационные экзамены и проходят проверку моральных качеств на «детекторе лжи».

Вопрос: изменится ли общая ситуация? Станет ли новый госаппарат служить обществу, а не начальству, упадет ли объем взяточничества, откатов, крышевания, издевательств, пыток и проч., и проч.? Поначалу, возможно. Но, думаю, через год (а скорее раньше) мы вновь столкнемся со всеми теми же проблемами. Почему?

Один вариант ответа: потому, что таковы наши культура и традиции (по Жванецкому: «Что хочется сделать, когда заберешься наверх? Плюнуть вниз»). Что ж, безусловно, состояние общества отражается на госаппарате. Но вовсе не фатально.

Второй вариант: потому, что пребывание у власти рождает слишком много соблазнов. Это уже ближе к действительности. Но ведь соблазны подстерегают чиновников и политиков во всем мире. Тогда почему, скажем, в Германии, Великобритании, Швеции, Испании или в Южной Корее нет такого уровня произвола и коррупции? Конечно, и там политики, высшие чиновники и даже судьи попадают в скандальные ситуации. Однако каждый из них знает: скандал — в лучшем случае отставка, в худшем — тюрьма.

Тогда новый вопрос: почему? Может быть, прав Сергей Иванов, постоянно говорящий, что у них одни ценности, а у нас другие? Конечно, в любой стране есть национальные особенности. И обобщенный «Запад» не такой уж культурно однородный. Специалисты показывают, насколько сильно различаются демократии в разных странах: британская — от французской, американская — от японской, германская — от испанской. Но нигде мы не найдем такой «ценности», благодаря которой должна быть оправдана любая мерзость, если только ее совершит высокое должностное лицо. Нет такой «ценности» и в России.

Но именно ее нам навязывают, порой очень хитро. Пользуясь тем, что слово «демократия» стало за последнее столетие слишком широким, из его содержания выхватываются лишь удобные для власти институты. Что вам еще надо, как бы говорят нам: альтернативные выборы есть? Есть. Общественные организации и партии есть? Есть. Вот вам и демократия. А «западной демократии» у нас быть не может, иначе мы разорвем друг друга. Поэтому «наша демократия» может существовать только как, например, школьное самоуправление: детям дают возможность, скажем, следить за порядком на переменках, а вот вопрос о ремонте школы будет решать только директор.

На самом деле есть один критерий, который позволяет отличить демократию от «демократии с прилагательным». Выдающийся политический мыслитель ХХ века Карл Поппер сформулировал этот критерий: демократия — такая форма государственного устройства, при которой возможна бескровная смена правительства посредством выборов. Что это означает?

Во-первых, политическую конкуренцию, в ходе которой народ через выборы определяет направления политики. И, во-вторых, отсутствие властного монополизма.

Как в экономике победа в конкурентной борьбе не означает, что победитель остается один на рынке, так и в политике победа на выборах не должна напоминать игру «Царь горы». В демократии из политики никто не вышвыривается. И это относится не только к парламенту, но и к президенту. Какие бы ни были у него широкие полномочия, он должен находиться под контролем.

А как народ может контролировать президента, правительство и вообще пришедшую к власти политическую силу? Прежде всего через оппозицию, то есть через те партии, которые на данном этапе не стали победителями.

А как они, в свою очередь, могут контролировать? Через парламентские запросы, через парламентские расследования, через составление государственного бюджета, через контроль за расходованием государственных средств и т.д., и т.п. (кстати, вот показательный пример из практики нормального парламента: претендента на президентский пост в США Б. Обаму охраняют по личному указанию министра внутренней безопасности США, который принял такое решение после консультаций со специальной комиссией конгресса). Но чтобы парламентские партии контролировали исполнительную власть и президента, газеты, радио, телевидение, интернет доставляют обществу необходимую информацию, если нужно, раскапывают «темные делишки». И никого не надо заставлять, поскольку добывание горячей, общественно значимой информации и есть природа СМИ, а раскрутка этой информации есть природа оппозиции.

Вскрывая язвы власти, оппозиция имеет возможность сама прийти к власти и при этом заинтересована вести себя максимально безупречно. Так обеспечивается положительная селекция государственного аппарата. Соответственно, видя, что работает «политический маятник», то есть сегодня одна сила у власти, завтра — другая, по-другому будут работать суды, и полицейские службы, и спецслужбы. Они увидят, насколько для них непродуктивно работать по заказу, а не по закону.

Сегодняшние сетования СМИ на то, что их никто не слушает, какие бы безобразия они ни вскрывали, есть один из показателей того, что как раз эта система у нас и не работает. Она действительно не работает, ибо ее попросту нет. Нет ее не потому, что народ таков, а потому, что существующая у нас конструкция власти с неизбежностью воспроизводит цезаризм — режим, убивающий все положительные стороны разделения властей.

Закончу тем, с чего начал. Схема, о которой я здесь сказал, и есть принципиальная схема подконтрольности власти народу. Разумеется, она требует конкретизации. Но главное, что, сколь бессмысленно говорить о «западной» и «российской» схеме радиоприемника, столь же бессмысленно рассуждать о «западной» и «российской» демократии. Последняя есть инструмент для достижения главной цели — защищенного достоинства человека. И другого инструмента человечество пока не изобрело.

До тех пор пока у нас не будет системы политической конкуренции, мы для защиты от произвола будем искать «сильных мира сего». Кому-то такой способ принесет успех, но большинство из нас по-прежнему останутся для власти ничего не значащими «людишками», которыми можно безнаказанно помыкать и отнимать даже то малое, что имеют. Однако повторю: винить в этом совокупную государственную власть не стоит. Смена ее будет точно такой же. Пока общество не поставит власть в определенные условия, дающие возможность ее контролировать, она не научится уважать общество и служить ему.