Путинская Россия: как создавалось новое \"государство КГБ\"

Шестнадцать лет назад, вечером 22 августа 1991 г., генерал КГБ Алексей Кандауров, не включая света, стоял у окна своего московского кабинета, глядя, как торжествующая толпа движется к штаб-квартире Комитета на Лубянке. Путч, направленный против Михаила Горбачева, с треском провалился. Глава КГБ - один из его организаторов - уже был арестован, и Кандауров теперь оставался одним из самых высокопоставленных офицеров в стремительно пустеющем здании на Лубянке. Какое-то время ему казалось, что толпа вот-вот пойдет на штурм. Однако ярость собравшихся обратилась против памятника отцу-основателю КГБ Феликсу Дзержинскому. Двое мужчин вскарабкались наверх, и захлестнули петлю на шее статуи, затем ее подняли краном. Увидев, как 'железный Феликс' раскачивается в воздухе, Кандауров, служивший в Комитете с 1972 г., ощутил, что его предали 'Горбачев, Ельцин, бездарные лидеры путча'. У него мелькнула мысль: 'Я докажу, что ваша победа - временная'.

Такое же чувство унижения, то же ощущение, что их предали, испытывали тогда все 500000 сотрудников КГБ в разных городах России и за ее пределами, включая подполковника Владимира Путина, чье прошение об отставке было удовлетворено лишь днем раньше. Однако через восемь лет для 'кэгэбэшников' наступил час мести. В 1999 г., незадолго до того, как он занял пост президента, Путин, выступая перед бывшими коллегами из Федеральной службы безопасности (ФСБ), шутливо заметил: 'Я хочу доложить, что группа сотрудников ФСБ, направленная в командировку для работы под прикрытием в правительство, на первом этапе со своими задачами справляется'. Что ж, во всякой шутке есть доля правды.

За два срока пребывания Путина на посту президента эта 'группа сотрудников ФСБ' консолидировала собственную политическую власть, попутно построив 'корпоративное государство' нового типа. Люди, связанные с ФСБ и ее 'братскими' организациями, контролируют Кремль, правительство, СМИ, и ряд важных секторов экономики - а также армию и другие силовые структуры. По данным социолога Ольги Крыштановской из Российской Академии Наук, до четверти высокопоставленных чиновников в стране составляют 'силовики' - этим термином обозначаются не только выходцы из ФСБ, но и представители армии, а также других органов безопасности. Если же речь идет о людях, не работавших в этих ведомствах напрямую, но так или иначе связанных с ними, данная цифра возрастает до 75%. В психологическом плане они составляют сплоченную группу, верную ценностям, уходящим корнями еще во времена первой большевистской политической полиции - ЧК. Недаром Путин часто повторяет: 'Такого понятия, как бывший чекист, не существует'.

По многим параметрам доступ к власти и богатству, которым пользуются сегодня боссы спецслужб, не имеет прецедентов в российской истории. Советский КГБ и его предшественников во времена Российской империи деньги особенно не интересовали: для них важна была власть. При всем своем влиянии КГБ был лишь 'боевым подразделением' КПСС, и подчинялся ей. Поскольку эта структура объединяла в своем составе разведку, службу безопасности и тайную политическую полицию, она зачастую была информирована лучше, чем партийное руководство, но действовать по собственному почину не имела возможности: КГБ мог лишь давать 'рекомендации'. В 1970-х - 1980-х ему даже было запрещено шпионить за партийными боссами, и предписывалось действовать в рамках законов - пусть и советских, со всей их антигуманностью.

КГБ выполнял важнейшие 'надзирательские' и репрессивные функции: он был государством в государстве. Теперь, однако, он и есть государство. По словам г-на Кандаурова, помимо самого Путина 'сегодня никто не может сказать 'нет' ФСБ'.

Сейчас все важные решения в России, отмечает г-жа Крыштановская, принимает узкая группа людей, служивших вместе с Путиным в КГБ, и к тому же уроженцев его родного города - Санкт-Петербурга. В ближайшие месяцы этот 'избранный круг' решит исход президентских выборов 2008 г. Но кто бы ни стал преемником Путина, реальная власть скорее всего останется в руках 'конторы'. Из всех советских институтов КГБ пережил переход России к капитализму с наименьшими потерями и в наибольшей степени сохранил влияние. 'Коммунистическая идеология ушла в прошлое, но методы и психология советской тайной полиции сохранились', - отмечает г-н Кандауров, ныне депутат парламента.

Потрепанный, но уцелевший

Восхождение Путина к вершине власти стало результатом цепочки событий, начало которым было положено как минимум за 25 лет до того - когда бывший председатель КГБ Юрий Андропов сменил Леонида Брежнева на посту Генерального секретаря ЦК КПСС. Попытки Андропова реформировать охваченную стагнацией советскую экономику, чтобы сохранить сам СССР и его политический строй, стали для Путина образцом. Вскоре после избрания президентом он открыл на Лубянке мемориальную доску, посвященную 'выдающемуся политическому деятелю' - Андропову.

В 1960-х - 1970-х гг. на службу в КГБ пришло новое поколение образованных прагматиков; они отлично сознавали, в каком бедственном положении находится советская экономика и политическая система, управляемая партийной 'геронтократией'. Поэтому именно Комитет стал одной из главных движущих сил 'перестройки' - политики реструктуризации, начатой Горбачевым в 1980-х гг. Перестроечные реформы были призваны вдохнуть в советскую систему новую жизнь. Когда же они стали угрожать самому существованию СССР, КГБ устроил путч для свержения Горбачева. По иронии судьбы, именно переворот ускорил распад Союза.

Поражение путчистов дало России исторический шанс покончить с этой спецслужбой раз и навсегда. 'Если бы Горбачеву или Ельцину хватило смелости демонтировать КГБ осенью 1991 г., это не встретило бы большого сопротивления', - отмечает журналистка Евгения Альбац, бесстрашно раскрывающая самые мрачные страницы истории Комитета. Вместо этого и Горбачев, и Ельцин попытались его реформировать.

'Аристократию' КГБ - Первое Главное управление, ведавшее шпионажем - преобразовали в самостоятельную разведслужбу. Остальные структуры Комитета разделили на несколько ведомств. Затем, после нескольких месяцев разговоров об открытости, двери спецслужбы снова закрылись наглухо, а Вадима Бакатина - человека, которому было поручено ее реформировать - уволили. На одной конференции в 1993 г., он сделал мрачноватый вывод: хотя миф о несокрушимости КГБ разрушен, сама эта организация по-прежнему жива и здорова.

Так оно и было. Вновь созданное Министерство безопасности продолжало 'делегировать' кадры из своего 'активного резерва' в государственные и коммерческие структуры. Вскоре офицерами КГБ начали укомплектовывать налоговую полицию и таможенную службу. В конце 1993 г. сам Борис Ельцин признал: все попытки реорганизовать КГБ носили 'поверхностный и косметический' характер, и на деле реформированию он не поддается. 'Система политической полиции оказалась сохранена и легко может быть воскрешена', - отметил он.

Однако Ельцин, хотя и не ликвидировал спецслужбу, все же не использовал ее в качестве опоры власти. КГБ фактически оказался за бортом процесса перераспределения активов в постсоветскую эпоху. Мало того - организацию 'обошла на повороте' и перехитрила кучка конъюнктурщиков (среди них ко всему прочему было много евреев, к которым в КГБ относятся без особой любви), которых позднее стали называть 'олигархами'. Именно они расхватали большую часть сырьевых ресурсов страны и других приватизируемых активов. Офицеры КГБ бессильно наблюдали, как олигархи баснословно обогащаются, при том, что им самим приходилось существовать на ничтожное жалование, которое к тому же порой задерживали.

Некоторым сотрудникам КГБ удалось улучшить свое материальное положение - но только поступив на службу к олигархам. Чтобы обезопасить себя в условиях разгула преступности и рэкета, олигархи пытались 'приватизировать' кадры КГБ. Их обширные и дорогостоящие службы безопасности укомплектовывались и управлялись бывшими офицерами Комитета. Кроме того, они нанимали его высокопоставленных сотрудников в качестве 'консультантов'. Так, глава Пятого управления (занимавшегося диссидентами) Филипп Бобков работал на медиамагната Владимира Гусинского. Г-н Кандауров, прежде возглавлявший пресс-службу КГБ, устроился к Михаилу Ходорковскому, главе и основному акционеру 'ЮКОСа'. 'В ФСБ остались 'второсортные' сотрудники', - утверждает Марк Галеотти (Mark Galeotti), британский эксперт по российским спецслужбам.

Офицеры низшего звена нанимались к российским богачам в телохранители (так, Андрей Луговой, главный подозреваемый в убийстве Александра Литвиненко, одно время охранял олигарха Бориса Березовского, который сегодня, опасаясь ареста на родине, живет в Британии). Ветераны КГБ создавали по всей стране сотни частных охранных предприятий; большинство из них, хотя и не все, сохранили контакты с 'альма-матер'. По словам Игоря Голощапова, бывшего офицера спецназа КГБ, ныне представляющего почти 800000 сотрудников ЧОПов, 'в 1990-х у нас была одна цель: выжить и сохранить наши навыки. Мы не отделяли себя от тех, кто остался в ФСБ. Мы делились с ними всем, и свою работу рассматривали просто как другую форму служения интересам государства. Мы знали: придет время, когда нас позовут'.

Этот момент настал в последний день 1999 г., когда Ельцин подал в отставку с поста президента, и, несмотря на свое отношение к КГБ, передал бразды правления Владимиру Путину, которого он в 1999 г. поставил во главе ФСБ, а годом позже назначил премьер-министром.

Ближний круг

По мнению нового главы государства, его первостепенной задачей было восстановить управление страной, укрепить политическую власть и нейтрализовать альтернативные источники влияния: олигархов, региональных губернаторов, СМИ, парламент, оппозиционные партии и неправительственные организации. Бывшие коллеги по КГБ помогли ему добиться этой цели.

Самые 'политически активные' олигархи - г-н Березовский, который помог Путину прийти к власти, и г-н Гусинский - были изгнаны из страны, а принадлежащие им телеканалы вновь попали в руки государства. Г-н Ходорковский - самый богатый человек в России - проявил больше упрямства. Несмотря на неоднократные предупреждения, он продолжал финансировать оппозиционные партии и НПО, и отказывался покинуть Россию. В 2003 г. ФСБ арестовала Ходорковского, и после показательного процесса он угодил в тюрьму.

Чтобы разобраться с непокорными региональными губернаторами, Путин учредил институт полномочных представителей президента, обладающих соответствующими полномочиями по надзору и контролю за деятельностью глав субъектов федерации. Большинство людей, занимающих должности полпредов - ветераны КГБ. Губернаторы утратили контроль над региональными бюджетами и места в верхней палате российского парламента. А позднее и граждане лишились права избирать глав своих регионов.

Все стратегические решения, по словам г-жи Крыштановской, принимались и принимаются небольшой группой людей, составляющих неофициальное путинское 'политбюро'. В нее входят двое заместителей главы Администрации президента: Игорь Сечин, официально контролирующий дело производство, но на деле занимающийся еще и экономическими вопросами, и Виктор Иванов, отвечающий за кадры Кремля и других госструктур. Кроме них, к 'ближнему кругу' принадлежат глава ФСБ Николай Патрушев и бывший министр обороны Сергей Иванов (сегодня он занимает пост вице-премьера). Все они - уроженцы Санкт-Петербурга, и в свое время служили в разведке или контрразведке. Г-н Сечин - единственный из этой четверки, кто старается не распространяться о своей биографии.

Тот факт, что двое из четырех наиболее влиятельных людей в стране занимают относительно скромные посты (заместителей руководителя Администрации), и редко появляются на публике, не должен никого вводить в заблуждение. В конце концов в советские времена существовала практика, когда заместители, связанные с КГБ, имели больший вес, чем их непосредственные начальники. 'Эти люди чувствуют себя комфортнее, оставаясь в тени', - объясняет г-жа Крыштановская.

В любом случае, у каждого из этих ветеранов КГБ есть множество сторонников в других государственных структурах. Один из бывших заместителей г-на Патрушева (тоже выходец из КГБ) занимает пост министра внутренних дел, т.е. контролирует полицию. Сергей Иванов и сегодня пользуется авторитетом в высших армейских кругах. Г-н Сечин имеет близкие родственные связи с министром юстиции. Генеральная прокуратура, которая в советские времена хотя бы номинально надзирала за деятельностью КГБ, теперь превратилась в его инструмент.

То же самое можно сказать и о налоговой полиции.

Политическая власть силовиков поддерживается государственными корпорациями с огромными финансовыми возможностями (или же, наоборот, силовики обеспечивают существование таких корпораций). Например, господин Сечин одновременно является директором крупнейшей в России нефтяной компании 'Роснефть'. Виктор Иванов возглавляет совет директоров 'Аэрофлота', а также компании 'Алмаз-Антей' - крупнейшего производителя ракет противовоздушной обороны. Сергей Иванов контролирует военно-промышленный комплекс, а также недавно созданную авиационную госмонополию.

Власть силовиков простирается во все сферы жизни россиян. Силовики работают не только в правоохранительных органах, но и в министерствах экономики, транспорта, природных ресурсов, телекоммуникаций и культуры. Важные посты в 'Газпроме' и 'Газпромбанке' (которым заведует двадцатишестилетний сын Сергея Иванова) занимают бывшие офицеры КГБ.

Пресс-секретарь и доверенное лицо Путина Алексей Громов заседает в совете директоров первого (и главного) канала российского телевидения. Железнодорожную монополию возглавляет Владимир Якунин, некогда занимавший высокий пост в нью-йоркском бюро ООН, а также, видимо, высокий пост в иерархии КГБ. Старый коллега Путина по Дрездену (будущий президент работал там с 1985 по 1990 годы) Сергей Чемезов заведует 'Рособоронэкспортом' - необычайно разросшейся под его управлением госструктуры. Список можно продолжить.

Многие офицеры резерва первой очереди 'подрабатывают' в крупных российских компаниях, как частных, так и контролируемых государством, получая зарплаты одновременно от ФСБ и от этих компаний. Вот слова некого полковника ФСБ: 'мы должны следить, чтобы фирмы не принимали решений, противоречащих интересам государства'. Быть в резерве первой очереди и одновременно работать на фирме - буквально мечта каждого: 'платят огромные деньги и не отбирают служебное удостоверение'. Один из таких счастливчиков - двадцатишестилетний сын господина Патрушева, в прошлом году совместивший службу в ФСБ с работой в 'Роснефти' в качестве советника Игоря Сечина. По итогам семи месяцев работы в 'Роснефти' Путин наградил Патрушева-младшего 'Орденом Почета' - 'за многие годы добросовестной работы'. После разгрома ЮКОСа большую часть его активов получила 'Роснефть'.

Кстати, вышеупомянутый разгром, вошедший в решающую стадию именно тогда, когда господин Сечин начал работать в 'Роснефти', был первым, наиболее вопиющим, но далеко не последним в череде случаев перераспределения собственности в пользу силовиков. Владелец 'Русснефти' Михаил Гуцериев, обвиненный в августе в незаконной деятельности, был вынужден отказаться от дел. По собственному признанию Гуцериева, сначала он отвергал все обвинения, но затем за него взялись чуть ли не все государственные агентства: прокуратура, налоговая полиция, МВД - и тогда ему пришлось сдаться.

Спецслужбы вместо олигархов?

Вероятно, процесс перераспределения богатства от олигархов к силовикам был неизбежен. Само собой, большинство россиян не имели совершенно никаких возражений: само слово 'олигарх' стало едва ли не ругательным. Силовики даже заработали некоторую популярность, 'прижав' олигархов. Сомнительно, однако, что они смогут с успехом эксплуатировать доставшиеся им активы. 'Они умеют громить фирмы, конфисковать имущество. Но они не умеют управлять бизнесом. Они применяют силу просто потому, что не знают никакого другого способа!' - объяснил нам некий предприниматель и бывший офицер КГБ.

Как это ни странно, концентрация такого объема власти и экономических ресурсов в руках небольшой группы силовиков, ассоциирующих себя с государством, не привела к маргинализации работников спецслужб низкого ранга. Часть благ, скопившихся наверху, как бы просачивается вниз. За последние годы зарплата среднего работника ФСБ поднялась в несколько раз, а на подработку по большому счету смотрят сквозь пальцы. К тому же многие россияне уверены, что передача активов из частных рук силовикам идет на пользу государству. По словам господина Голощапова, 'они забирают себе то, что им принадлежит, имея на это полное право'.

Права силовиков, однако, не имеют никакого отношения к тем правам, которые определяют законы и конституция. Силовики претендуют на статус восстановителей власти государства, спасителей страны от дезинтеграции и усмирителей врагов, стремящихся ее ослабить. По словам господина Кондаурова, подобный идеализм сосуществует с оппортунистической готовностью цинично пользоваться сложившейся ситуацией в собственных либо корпоративных интересах.

Работники спецслужб позиционируют себя как тесно сплоченное братство людей, готовых нарушать любые законы во имя достижения своих целей. Их жаргон изобилует руганью, а национализм нередко сопровождается презрением к простым гражданам. Тем не менее, они тесно стоят друг за друга.

Претендующих на рабочее место в спецслужбах весьма много. Еще КГБ относилось к подбору кандидатов с большой тщательностью, сперва отбирая их по различным высшим учебным заведениям, а затем отправляя в специальные училища. Ныне в московскую академию ФСБ стекаются дети силовиков. Благодаря новому огромному зданию число студентов увеличится вдвое. По словам эксперта из Великобритании господина Галеотти, 'важно не то, чему тебя там научат, а то, с кем ты там познакомишься'.

Выпускники академии ФСБ вполне могут согласиться с этим. 'Чекисты - это особая порода!' - заявляет отставной генерал КГБ. Современные силовики высоко ценят хорошую наследственность - например, если отец или дед работали в КГБ. Поощряются и свадьбы между сотрудниками.

Виктор Черкесов, ныне возглавляющий российское агентство по борьбе с наркотиками, в конце 1980-х годов занимался преследованием диссидентов. В своей статье, ставшей манифестом спецслужб, он обобщает 'психологию силовиков' и призывает их к консолидации. Приведем небольшую цитату оттуда.

'Мы [т.е. силовики] должны понимать, что мы представляем собой единое целое. История распорядилась так, что бремя поддержки российского государства лежит на наших плечах. Я верю в нашу способность, почувствовав опасность, отбрасывать все мелочи и оставаться верными нашей клятве'.

Несмотря на призывы к светскому патриотизму, российские спецслужбисты нередко находят союзников в среде духовенства. Рядом с главным зданием ФСБ на Лубянке стоит церковь Святой Софии Премудрости Божией - здание XVII века, 'восстановленное в августе 2001 года с ревностной помощью ФСБ' (гласит соответствующая табличка).

Свеженаписанные иконы сияют золотом. 'Слава Богу, что есть ФСБ' - говорит священник отец Александр. 'Вся власть - от Бога, и их власть тоже'. Отставной генерал КГБ соглашается с ним: 'Они действительно верят, что были избраны, что ими руководит и направляет Бог и что даже цены на нефть, от которых им теперь так хорошо живется, выросли по воле Божьей'.

Сергей Григорянц, дважды допрашивавшийся КГБ и дважды сидевший в тюрьме за антисоветскую пропаганду, утверждает, что чекисты уверены, будто 'только они реально представляют себе картину мира и правильно все понимают'. В центре этой картины, оказывается, лежит образ врага, который оправдывает их существование, ведь если бы не было врагов, зачем бы были нужны они сами? Госпожа Крыштановская добавляет: 'они думают, что видят врагов, которых не видят обычные граждане'.

'Несколько лет назад мы поддались на иллюзии, поверив, что у нас нет врагов, и дорого заплатили за это' - эти слова Путин произнес, обращаясь к работникам ФСБ, в 1999 году. Того же мнения придерживаются большинство старых агентов КГБ и их младших коллег. Считается, что величайшая опасность исходит от стран Запада, которые якобы пытаются ослабить Россию и ввергнуть ее в хаос. 'Они хотят сделать Россию зависимой от их технологий' - жалуется один из сотрудников КГБ. 'Они заполнили наш рынок своими товарами. Слава Богу, что у нас пока есть ядерное оружие'.

Психология 'осажденной крепости', присущая силовикам, импонирует российскому обществу. Вот что сказал по этому поводу господин Голощапов, пресс-секретарь частного агента: 'В горбачевские времена Россия нравилась Западу, и что мы получили за это? Да мы отдали все: Восточную Европу, Украину, Грузию. НАТО подступило к нашим границам'.

В такой перспективе внутренним врагом оказывается любой, кто работает на Запад, то есть: последние немногочисленные свободомыслящие журналисты, последние оставшиеся в стране неправительственные организации, спонсируемые Западом, и горстка либеральных политиков, все еще разделяющих западные ценности.

Чтобы ощутить масштаб проблемы, предлагаю вдуматься в комментарий одного из сотрудников ФСБ по поводу убийства журналиста Анны Политковской, чью книгу о Путине и его кровавой чеченской войне лучше знают за пределами России, чем в ней самой: 'Я не знаю, кто убил ее, но ее статьи играли на руку западной прессе. Она получила по заслугам'. Получается, что и Литвиненко, отравленный полонием в Лондоне в прошлом году, тоже получил по заслугам?

При таком идеологическом климате неудивительно, что с точки зрения общественности и закона считается нормальным то положение дел, при котором спецслужбы имеют право безжалостно расправляться с врагами государства, где бы они ни находились. Например, новый закон 'об экстремизме' позволяет ФСБ и другим агентствам преследовать любого гражданина за поступки или высказывания, направленные против Кремля. Этот закон уже применялся против независимых аналитиков и журналистов. Так, одного адвоката, отправившего в Конституционный суд жалобу на сотрудников ФСБ, незаконно прослушивавших телефонные разговоры его клиента, обвинили в разглашении государственной тайны. Несколько ученых, сотрудничавших с иностранными фирмами, уже сидят в тюрьме за государственную измену.

Несмотря на верность советским традициям, нынешние силовики сильно отличаются от своих предшественников-коммунистов. Они не желают возвращения коммунистической идеологии и в полной мере наслаждаются плодами капитализма. Им совершенно чужд традиционный советский аскетизм. Массовые репрессии - тоже не их метод: ведь в стране, где страх укоренен так глубоко, как в России, вполне можно обходиться устранением отдельных неугодных индивидуумов. Однако концентрация такого объема властных полномочий и финансовой мощи в руках спецслужб все равно не идет на пользу репутации России.

Плохо работают!

Образ 'внешнего врага' неплохо помогает от внутренних разборок и дает пищу националистским настроениям, но не может обеспечить стране ни безопасности, ни процветания. Пока ФСБ шлет в Кремль отчеты об усилившемся шпионаже, обвиняет ученых в государственной измене и прославляет братские узы в своем коллективе, Россия остается одной из самых криминализированных, коррумпированных и бюрократизированных стран мира.

Когда в Беслане в 2004 году был осуществлен захват заложников в школе, ФСБ только и делало, что мешало журналистам выполнять их работу. Им не удалось даже обеспечить оцепление здания школы. Соседняя с Чечней кавказская республика Ингушетия под руководством бывшего коллеги Путина по ФСБ превратилась в театр боевых действий. Армию захлестнула волна преступлений и дедовщины. Правоохранительные органы с регулярностью отравляют жизнь частным предпринимателям. Внешняя политика России сводится к нападкам на врагов по всем фронтам, нередко отвращая страны от дружбы с Россией, тревожа их и превращая из потенциальных союзников в соперников.

В принципе неудивительно, что ветераны КГБ снова поднимаются к власти. Инна Соловьева, историк русской культуры, связывает этот процесс с теми свойствами, которые русские народ хотел бы видеть у своих правителей: твердость, спокойствие, властность и некоторую загадочность. 'КГБ подходит под это определение - или, по крайней мере, научилось притворяться, что подходит'.

Главный вопрос - приносят ли спецслужбы пользу стране? 'Люди, служившие в КГБ, всегда тактики, а не стратеги. Нас никогда не обучали решать стратегические задачи' - признался господин Кондауров. По его словам, да и по словам многих его коллег, главной проблемой ФСБ стало снижение профессионализма среди сотрудников. При упоминании лондонского 'полониевого дела' он краснеет и говорит со вздохом: 'Никогда прежде мы никогда не опускались так низко. Какой удар по репутации страны!'.