Проза скудоумия

  В клише «российские олигархи» нет смысла, потому что страной правит не «олигархат», которого в ней нет. В этом стереотипе смесь нетерпимой враждебности, зависти и затаенного  восхищения богатством, которое говорящему не измерить.  Что десять миллионов, что сто, что миллиард.  Ходульность комплектуется словцом «эти» и употреблением фамилий во множественном числе… «Эти дерипаски, гуцериевы, вексельберги….».   Факт, что ни в одной стране мира народ не питает симпатии к национальным элитам, но в нашей люди даже не понимают, о чем говорят. Деньгами бросается, с охранниками ходит, значит «олигарх».

Юная дева, рассказывая о подруге-содержанке, называла ее партнера то «олигарх», то «папик».  Возникал образ чего-то бесформенного, в возрасте, с толстой мошной, «папик» был явно средней руки деляга, присосавшийся к бюджету какого-то Мухосранска.  Так нет же – «олигарх»! 

Для других олигархи – это те, кто в 1990-е  нахапал-захапал.  Например, Игорь Мальцев, крайне образованный человек и яркое перо, похвалил меня за правдивый роман о миллиардерах нового тысячелетия.  При этом счел, что «Котова пишет о 1990-х». Чем и выдал, что ни природы магнатов не понимает, ни их судеб.  Впрочем, Мальцев – левак, это у него бессознательное.       

Нельзя отрицать, что в этой неразберихе виноваты и сами магнаты-миллиардеры. У них беда с коммуникацией. Зациклились на присказке, что «деньги любят тишину», а из тишины торчат яхты, «майбахи», жены и любовницы в глянце с желтыми брюликами.   Что народу думать?   

Нет, чтобы правду сказать.  Что подсуетились при приватизации, пока остальные ваучеры на водку меняли.  Ведь это ничем не лучше и не хуже, чем сгон с земли крестьян в Англии или нефтяные перестрелки robber-barons в Штатах.  Почему не объяснить, что приватизаций справедливых не бывает, и что их тогдашние и нынешние активы точно лучше, чем активы, заброшенные государством.  Почему не сказать, что они лично в этом ничего постыдного не видят?  И уж совсем непонятно, почему не рассказать, что происходило после того, как они эти подняли эти активы из небытия и заставили работать.

Как сегодня перед глазами: денек солнечный, по Ильинке спешит радостный Гусинский. «Я, -- говорит, -- министра … сегодня приватизировал». Вот в чем собака зарыта. В 1990-х Потанин, Ходорковский, Гусинской и иже с ними решили, что могут власти указывать, прикармливая одновременно.  Тут и появилось слово «олигарх», и был в нем смысл: власть немногих, у кого экономическая мощь. Ребята реально считали, что обретенное ими – на века, а власть будет плясать под их дудку и помогать им ставить страну на ноги.  Потому что они далеко не самые глупые люди.

Но любовь с властью за деньги кончилась в новогоднюю ночь нового миллениума.  Исчезли в ту ночь олигархи.  Превратились в очередной миф нашего народа.

Гусинский отделался парой ночей в Бутырке – и на свободу с чистой совестью.  Отбирать у него было мало чего, кроме долгов казне, из которых он платил говорящим головам по тридцать штук грина и мочил власть.  Народ посчитал, что зрит в корень и закричал о конце свободы слова,  хотя, если разобраться….

Мочить того, кому по уши должен, -- весьма неудачная бизнес идея.   Пришел черед МБХ, и зрящие в корень завопили, что магнатов отлучили от политики.  И пошла сплошная путаница.

А все прозаичней, чем свобода слова и политика. Проза в том, что «Роснефть» звучит красивее, чем «Юкос» с точки зрения величия страны и государства.  В том, что даденное ребятам – это до первого свистка.  Мнивший себя олигархом, превратился в вассала.  В феодальном смысле этого слова: несущий личную повинность в обмен на то, что сюзерен наделил его землей.  

Нет, твердят, все равно «олигархи», они с властью переплелись. Да, это так. Так париться с ней в банях, катать на яхтах, ублажать на построенных магнатами закрытых курортах входит в повинность вассалов.  Еще можно попутно и работу людям давать, создавать ВВП -- спасибо за честный пионерский труд.  У вас, ребята, драйв, моторчик в голове или в другом месте, вам нужны достижения и «творческий непокой»?  Вот и вкалывайте!  Пока… Там посмотрим.

И они вкалывают, причем уже давно не ради денег. Могли бы по острову купить и жить припеваючи, но таких один-два.  А остальные мотаются по пробкам, спят по пять часов, меняют тупых менеджеров, создают рабочие места в вечной мерзлоте и в заштатных поселках городского типа, где тоже есть конторы МТС и Мегафон.  Продолжают ковать тот самый ВВП. И крутятся так же, как и все остальные. Зачем?  Не знаю, если честно, по мне бы лучше остров…    

При этом они прекрасно понимают реальность.  Владимира Евтушенкова закрыли под арест, когда потребовалась его «Башнефть».  Он человек более чем умный, Forbes назвал его «the savviest Russian entrepreneur”.  Все сразу понял, включая и то, что потеря «Башнефти» -- не конец света, как вкалывал, так и вкалывает. Олег Дерипаска не раз повторял: «Скажут  отдать – отдам. Но пока мое, буду делать, что могу».  

У меня с ними не было общих «дел»: я ела только с одной руки – своего работодателя.  Но вела их проекты, вместе хохмила, выпивала, наблюдала.  Почти дружила.  Может с теми, с кем были «дела» они вели себя по-звериному, со мной – нет. Может, они поворачивались ко мне своей лучшей стороной, позволяющей думать об их судьбах, о том, что они люди незаурядные.  Поэтому я и не понимаю, отчего они не рассказывают о себе правду.  Ведь за это «буду делать, что могу» их можно уважать.  Я – уважаю.   

А остальные ненавидят.  Ненавидят за то, что видят. За частные самолеты, яхты и глянцевых жен. За то, что концерт Чезарии Эвора в Москве задержали на два часа, ожидая, когда же Дерипаска доедет свою любимую певицу послушать. За вседозволенность.

Какая вседозволенность, шаг влево, вправо – побег, прыжок на месте – провокация!  И за то, и за другое – расстрел!  Но массы не пронять рассказом об их нелегкой доле. Они не понимают, что ненавидят миф.  Они ставят магнатов на одну доску с «папиками» и их толстой мошной, а потом валом валят устраиваться в их корпорации с воплями «ах, работа моей мечты!»

Не любите «олигархов»?  Это диагноз.  Более серьезный, чем просто социальная неприязнь, и даже зависть. Прозаичное скудоумие. 

Елена Котова