Точка невозврата. Почему не получится обнулить Крым и Донбасс

Время от времени споры между украинцами и россиянами упираются в один и тот же финал. Приходят пацифисты и начинают говорить о том, что лет через десять-двадцать история перелистнет страницу и Украина с Россией снова заживут по-прежнему. Ну то есть «мирно» и «по-братски».

Распри забудутся, раны зарастут, брань затихнет, и вновь потекут реки кисельные аккурат промеж берегов молочных. И чисто по-человечески в этот момент становится жаль всех тех, кто в это свято верит.

Потому что все, кто надеется на скорое примирение, так и не поняли, что, собственно, произошло за последние полтора года.

Хеппи-энда не будет

Вся история последних пятисот дней – это история про украденные у Украины мечты. Первый раз это случилось в тот самый момент, когда Майдан победил. Бегство Януковича, оплаченное десятками жизней протестующих, должно было стать хеппи-эндом трехмесячного триллера. Но затем был Крым – и стало ясно, что вместо точки будет многоточие.
Вторая кража произошла спустя несколько месяцев. В тот момент, когда украинская армия была близка к победе, ее противник перешел границу и устроил котел под Иловайском. Вместо победы – кровь, разгром и похоронки.

И вы можете найти сто тысяч объяснений тому, почему и то и другое было закономерно. Но вы не отмените того факта, что, с точки зрения граждан Украины, оба раза Россия украла у их страны мечту. В первый раз – мечту о победе. Во второй – мечту о мире. Такое не забывается.

Потерянное поколение

Впрочем, не сентиментальностью единой. Последние полтора года произвели с Украиной капитальную трансформацию. Шесть волн мобилизации (и это без учета призывов) привели к тому, что в стране практически во всех возрастных группах оказались люди, прошедшие фронт. Именно они сегодня оказались в роли моральных авторитетов «из народных низов» – апелляции к ним идут со стороны самых разных политических сил.
Это новый элемент в украинской внутренней повестке, и если добавить к числу комбатантов тех, кто волонтерил в пользу армии, то окажется, что самая пассионарная часть общества прошла через фронт – напрямую или опосредованно. Добавьте к ним их семьи, родных и близких, и вы получите ответ на вопрос, почему абстрактная примирительная риторика в Украине не работает.

К тому же Крым и война на Донбассе сделали Украину лидером на континенте по числу «временно перемещенных лиц» – их сегодня более полутора миллионов. Это те самые люди, которые стали невольными жертвами развязанной войны, причем речь именно о тех, кто переехал из «ДНР» и «ЛНР» в другие области Украины. Их имущество по большей части осталось на территории, подконтрольной боевикам, их архитектура планов рухнула, социальный статус – тоже. Это полтора миллиона человек, которые на своей шкуре испытали последствия геополитических амбиций Кремля. Можете попытаться рассказать им о том, почему Киев должен протянуть руку дружбы Москве.

Вражда народов
 
Так уж устроен человек, что он до последнего не верит в непоправимое. По большому счету, именно в этом кроются все корни разговоров о происходящем на наших глазах разводе Украины и России. Всегда кажется, что чашки можно склеить, отношения восстановить, раздоры – преодолеть. Проблема лишь в том, что это не так.

Да, история знает немало примеров того, как увлеченно резавшие друг друга народы в конечном счете оказывались союзниками. Французы и британцы, немцы и французы, поляки и украинцы. Но в каждом конкретном случае примирение становилось возможным лишь тогда, когда в спорных вопросах ставились точки, а отношения выходили на уровень равноправности.

Крым стал тем самым угольным ушком, через которое не пройдет ни канат, ни верблюд. До тех пор, пока у Украины с Россией будут разные ответы на вопрос, чей он, никакого компромисса быть не может. Если не верите – взгляните на Грецию. В ней может побеждать на выборах любой популист, но никакой Алексис Ципрас, изматывающий нервы Берлину, не решится заявить, что Северный Кипр – турецкая территория. Несмотря на то что с момента силового разделения изначально греческого Кипра на турецкую и греческую части прошло более сорока лет.
Для примирения между Польшей и Украиной понадобился целый Ежи Гедройц, который на протяжении 53 лет издавал в эмиграции журнал Kultura. Именно благодаря ему и выработанной им концепции, предусматривавшей отказ поляков от имперского отношения к восточным соседям, возникла та реальность, в которой Варшава и Киев оказались близкими союзниками.

А кто сегодня может представить неимперскую Россию? Отказавшуюся от идей «зон влияния»? Готовую принимать любой выбор соседей, даже если он предусматривает дрейф в сторону чужих орбит? Проблема России именно в том, что у нее нет иного опыта существования, кроме имперского, и потому «примирение народов» означает переформатирование не столько Украины, сколько самой России. А кто может сказать, каким будет это самое переформатирование? И какой тектоникой будет сопровождаться?

Но до той поры, пока этого не произойдет, события последних полутора лет будут оставаться необнуляемым противоречием. Тем самым, с которым человеческому сознанию так нелегко примириться.

Войны понарошку и всерьез

Последние полтора года стали для Украины временем некрологов, а ведь кровь сакрализует. Она уводит на второй план причины, выводя на авансцену факт. Гибель близкого человека не рационализировать объяснениями. Она субъектна сама по себе. После нее в шкафах остается одежда, в чулане – удочки, в гараже – машина. В серванте – обернутая черной лентой фотография, а в ящике – пробитый пулями камуфляж. Дети растут зная, что их отец погиб в бою с врагом, и они знают, кто этот враг.

Кстати, по этой же самой причине Крым куда проще вернуть в Украину, чем Донбасс. Потому что на полуострове не лилась кровь. Вся история операции по смене флагов в Крыму обернулась гибелью трех человек. Целых трех человек. И одновременно всего лишь трех человек. Как бы цинично это ни звучало, но арифметика человеческих жизней тоже работает, если сравнивать такие явления, как Донбасс и Крым.

В России продолжают думать о том, что примирение с Украиной возможно именно потому, что для РФ эта война была виртуальной. Она велась в телевизоре. В воскресных выпусках итоговых программ. В жестикуляции Дмитрия Киселева и насупленных бровях Сергея Лаврова. Она была понарошку – как понарошку бывает всякая битва, что в прайм-тайм по телевизору, а не в повседневных ощущениях. Те люди, родные которых вернулись из Донбасса в виде груза 200, вычеркнуты из российской публичной реальности. Их не существует, как не существовало и их родственников, командированных армейским руководством в Украину.

Может, потому и кажется всей стране, что эту страницу можно перелистнуть. Только вряд ли с тем же ощущением живет Украина, которая каждый день вчитывается в сводки погибших. Для которой нынешняя война стала битвой за суверенитет и независимость. Ту самую независимость, которая досталась ей по воле судьбы в 1991-м и которую пришлось отвоевывать в 2014-м.

Не стоит этого недооценивать.

Павел Казарин. Slon.ru