НЕПРИКАСАЕМЫЕ

 НЕПРИКАСАЕМЫЕ

                                           «Клянусь честью, ни за что на свете не хотел бы переменить

                                           Отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших

                                           предков». И «Я презираю своё Отечество с головы до ног, но

                                           если с этим соглашаются иностранцы, мне становится очень

                                           обидно». А.С. Пушкин.

   Ветер нагонял хмурые, плотные тучи, которые, словно огромные куски свалявшейся  грязи закрывали вечереющее  небо, блиставшее с утреннего рассвета до заката, словно зеркало. Погода портилась, прорывался крупный дождь, как портилось и моё настроение, из которого исчезало дневное  спокойствие, и  заползала  тревога.

   «Пройдёт, - думал я, - когда усну». Ошибся. Уже ближе к полночи меня разбудила жена. У старшего сына началось ломка. До утра мы сидели возле него. После  я отвёз  его в наркологию. Привычное дело. Целлофановый пакет с  сигаретами, колбасой, сладостями... и деньги.  Когда возвращался назад, на автобусной остановке увидел парня, машущего рукой: подвези. Одет он был в тонкие, синие шорты и рубашку - безрукавку. На улице холодало. Срывался мелкий снег, похожий на  свинцовую дробь, которую я пулял в детстве из рогатки. Заскочил он ко мне, скорчился на заднем сиденье, чтобы согреться.

- Бабок нет, - бросил он.

- Зачем по непогоде оделся, - спросил я.

- А меня выгнали, - ответил он, пробиваясь улыбкой на дрожавшем мелкими пупырышками лице.

- Из дома?

- Да, нет. Из наркологии, - охотно пояснил он.

- За что?

- За нарушение режима.

- А режим, зачем нарушил? – Не хотелось говорить, но когда говоришь, слова отсеивают дерущие, как крупнозернистый наждак мысли. - Тебе же лечиться нужно, - и это не хотелось говорить, но сработала привычка, - чтоб человеком стать.

- Опять одно и то же, - усмехнувшись, вздохнул  парень. -  Сотни раз слышал. Надоело. Вы думаете, что мы в наркологию ездим лечиться? Чтобы стать такими же, как и вы? – Он дробно засмеялся, похлопал руками по телу, чтобы быстрее нагнать тепло. - Меня не выпускали. Родители бабки отвалили. Вот они и держали. А я сегодня  разделся догола, даже трусы снял и начал бегать голым по коридору. Там врачи, медсёстры  одни бабы. Главврач только мужик. Он и выпер меня. В психиатричку не направили. Они же знают, что я не псих, а нарк. Да и зачем им  лишние заботы. Это же не раз, два, а ворох бумаг нужно царапать.

   Я выскочил на большую дорогу, а потом свернул на лесную: узкую, петляющую. По её бокам росли огромные сосны, пробившееся через землю, может быть, век назад, на которые наступала ветреная, озябшая осень. Ветер сбивал  листья .Закручивал и ворохом бросал на дорогу. Листьев носилось так много, что они обрушивались на лобовое стекло, и мне приходилось включить бегунок. Машина словно двигалась в жёлтом тумане. Между деревьями мелькали мелкие полянки с поникшей травой, которая держала ещё зелень, но это были уже  её остатки, небольшие озерца с холодной водой. Несколько раз я увидел грибников, которые шарили  палками по опавшей листве, надеясь найти под ней грибы. Я не грибник, но мне захотелось остановить машину, выйти, потыкать ногами ворох листвы, послушать, как она шуршит. Она имеет свой особенный шорох, убаюкивающий на сон. Просто побродить, но меня ждали дома.

- А ездим мы в наркологию, - продолжал парень, мелко выстукивая зубами, как перетрусившийся зверёк, -  не лечиться, дядя. Это родители наши так думают.- Он запустил улыбку на всё лицо, но она исковеркалась от дрожи. -  Что для наших родителей отдых на море, то для нас отдых в наркологии. Курорт.- Он раскинул руки в сторону, потянулся, хрустнул костями. - Не морской курорт, но для нас как раз то, что надо, - разговорился он. -  Там нет ни одного, который хотел бы вылечиться. Мы наколемся дома, на улице, а когда начинается ломка, мы туда  и ныряем. У нас это дырка для спасения. Как только ломку снимают, мы  начинаем  режим нарушать. Всё делаем, чтобы выйти.  Вот, как я. Уколоться сильно хочется. А когда ломка начнётся, снова нырну туда.

- А зачем ты мне это рассказываешь, - спросил я.

- Для просвещения. А то вы ничего не понимаете. Валять дальше?

- Говори. Я тебе рот не затыкаю.

- Тогда слушайте, какие мы. Работать нас заставить не могут. В армию не берут. Если собрать всех наркоманов, то сколько дивизий получится? Я считал.  Бабок на лекарства для нас, я думаю, немало тратят. Персоналу  деньгу накидывают. Бояться нам некого. Что за употребление наркоты? Пятнадцать суток. Штраф. Жёсткие методы применять нельзя. Демократия. Правозащитники. Да и родители защищают, чтобы нас не покалечили. Полиция нас боится. Прихватит за укол, а мы ломку сыграем, завоем. Мы же артисты. Полиция  быстренько в скорую звонит: забирайте, а то труп будет. Нас и забирают. Не бьют.

- А где деньги на дозу берёте? – спросил я.

   Знал, а спросил.

- Что-нибудь из дома стащим. Продадим. Телефон в ломбард заложим. Паспорт под деньги отдаём. Расписки пишем. Устроимся на работу, где каждый день платят. Наберём нужную суму и бросаем. Да мало ли где.- Он задумался. – Наркоторговцев много. Ты же их ненавидишь.

Чувствую по тебе.  Я тебе сделку предлагаю. Дай мне три пятьсот, а я тебе одного наркоторговца покажу. Сдашь в полицию.

- Покажешь такого, как ты.

- Угадал, - он засмеялся. - Врачи нас тоже боятся. Нам же наркоту приносят друзья в наркологию. Кто-то от затяжного перерыва передоз может сделать. У нас один вчера чуть не схлопгулся. Врач молодчага. Вытащил. Мы крепче любой банды. Поделимся и порошком, и деньгами. Нас за дурачков считают. А какие мы дураки. У нас свой взгляд на мир, Ваш мир нас не устраивает. Вот мы и сбиваемся в кучку. Мы инвалиды воспитания родителей, - твёрдо сказал он. -  Вы же воспитывали нас, а не  кто-то. Вы. Вот  и отвечайте за нас. А если мы инвалиды воспитания, так нам нужно пенсию платить.

- Ты всех в кучу не сгребай.

   «Инвалиды воспитания, - подумал я. -  У меня два сына. Один работает, квартиру купил. А второй? Разве я их по-разному воспитывал? Одному вершки, а другому корешки. Да нет же».

- Я вот приеду домой, - не останавливался парень, -  мать покормит и отец пожалеет. А что им делать? Меня голодного выбрасывать. Да их совесть загрызёт, когда я под окнами стану ходить не евши. Дел ещё каких-нибудь натворю. Наркология это курорт. После ломки некоторые просят родителей, чтобы они определили их на реабилитацию. Это бабки. Немалые. Родители думают, что они это серьёзно. И карманы потрошат, у кого они есть. А они месячишка на три, отдохнут, как следует и назад. И снова за старое. Что вы можете сделать с нами? Ничего, - протянул он. - . Один мужик в Мордовии сварил клетку для сына, посадил его, запер, два года держал и не выпускал. Так, когда узнали,  ему срок дали. Мы кучкой лежим в наркологии. Какая рабочая сила пропадает. Вы же не хотите приехать, и нас сразу кучкой взять и на принудительные работы. Годика на три. Может и помогло бы. Не хотите. Закона нет. Да вам  не до этого. Ты, дядя, конечно, извини, можешь даже мне в морду дать, но я тебе скажу честно. Живём мы в стране высокоразвитых дураков. Вы с кем-то воюете, что-то делите, над бабками горбатитесь. Своими делами занимаетесь. А о нас будущем поколении даже не думаете. Вы над телевизорами  и интернетом сохнете. И друг друга пинаете, тявкаете и лаете, но всё  остаётся в словах, а не в поступках.

   Природа, словно поддерживала его слова. Сильный ветер нагонял увесистые туч. Они сшибались, налетали друг на друга, мне даже казалось, что они разрывали, кромсали друг друга, расползались по всему небу, выкрашивая его в чернильный цвет, в котором застревало солнце, превращаясь в небольшую тусклую точку.

- Единцы выбираются, - не умолкал парень, почти не обращая внимания на разбушевавшуюся погоду. -  Нам говорят: берите пример с них. Да не все же такие, как они.  Это же и последнему козлу понятно. Знаю одного парня. Пока не колется. Так он всё время в кармане деревянную палку таскал. И когда кольнуться хотелось, он грыз палку. Все зубы поломал. Сейчас на него девки из-за зубов не смотрят, - засмеялся он. -  Ничего  вы не можете с нами сделать. Мы  своим делом занимаемся и растём. Я по наркологии сужу. Каждый раз новенькие прибавляются. Полиция, уговоры, психологи, реабилитация. Подшивка. Да они нам практически не помогают. Передачу возите, врачам платите, а мы, как на курорте. И ломку снимают, и жрать дают, и постель, и телевизор, и убирают за нами. Все удобства. Не ахти какие, но для нас подходят. Вы наше желание  кольнуться никак и ничем выбить и сломать не  можете. Вот потому я и сказал, что живём мы в среди высокоразвитых дураков, занятых самим собою. У моей подружки, она такая же, как и я, отец работает в ООН. Мировые проблемы решает. Заливает, как правду. Она ему звонит и говорит: папа, не ври, у меня подруга на Украине и говорит другое, чем ты. А папа в ответ  бабки ей отстёгивает. Неплохие. В этом отношении её старик молодец. Она по дорогим наркологическим клиника мотается. Иногда кое-кого из нас прихватывает.  Мы презираем вас и насмехаемся над вами. Да ещё не забудьте. Мы же женимся. И от нас дети рождаются.

- Ты за всех не говори. Мыкало, - сказал я.

   Он замолчал. Что я мог ему сказать? Сделать? В порыве злости выкинуть из машины. Отколотить. А далее что? Изменил бы ситуацию. Кто не жил с наркоманами пятнадцать лет, тот, конечно, найдёт, что сказать.  Как говорят в народе: тот, кто живёт возле моря, слышит шум и пение волн, а кто возле болота – кваканье жаб. А кто выбирает место? Сам ли человек, судьба ли....Вопросы, вопросы...Но, если наркоман не хочет – ничто не поможет. Зачастую идёт уже неуправляемая реакция. Мозги перестраиваются только на дозу. Он становится опасным, но практически неприкосновенным, неприкасаемым для наказания до тех пор, пока не поднимет руку, а поднять руку он может в непредсказуемое  время и поднять с чем - угодно.

   Знаю одну семью: отец, мать и сын наркоман. Живут в двух комнатной квартире среди голых стен. Все вещи родители перенесли к соседям. В квартире ходят только в халатах, а чтобы переодеться на работу, бегут утром  к соседям. Что уж говорить о телевизоре, мобильниках. Своруют и продадут. Послабее, которые устали сопротивляться, дают деньги: иди, уколись, только нас не трогай, дай хоть немного отдохнуть.

   Недавно невестку отправил на реабилитацию, а она окно выломала в туалете, руки порезала до локтей, но не к врачу помчалась, а вылезла через окно и убежала. Поймали возле бензоколонки. Вернули. А она  во второй раз убежала. Домой заявилась. Опять повезли. Вернувшись, зашёл я  в их квартиру. Небольшая «форточка» в туалете, за которой спрятаны  краны горячей и холодной воды и сверху со стенки кафель  выломан. Видимо, искала дозу, которую сын спрятал для неё, когда   в наркологию собрался.  Лишать родительских прав, если у наркоманов дети есть. Так они только рады будут. Уезжать в другое место с внуками? Бежать? Искать пристанище, где наркоманов нет. Землю необетованную. Так что же это за общество, в котором родители убегают от детей-наркоманов?

- А Вы, наверное, кого-то отвезли туда? – спросил парень. – На курорт.

- Да, - ответил я.

- Ждать Вам долго не придётся. Неделька, две отдохнёт  и будет он уже дома. А там опять по - новой.

   Остальную дорогу мы молчали. Выскочил он на привокзальной площади, даже не попрощавшись, и бросился к кучке парней, которые приветливо замахали ему руками. К  дому я подъехал со стороны «Аллея Славы», на которой было расположено пять памятников: 1941-1945 годы, глядя на которые я вспомнил два высказывания  А.С. Пушкина.

   RS. Статистика свидетельствует, что в  России более полутора миллионов наркозависимых. В дивизии в среднем 12000 – 24000 солдат. Посчитайте, сколько дивизий. На Москву наступало меньше фашистских дивизий.