Обама против Америки

Иногда Обама напоминает мне о пакте Молотова – Риббентропа – эта его улыбка до ушей и привычка обниматься с кем угодно, вплоть до венесуэльского диктатора Уго Чавеса. В свое время СССР и Германия тоже готовились к войне, а их министры иностранных дел при этом улыбались друг другу и заявляли о партнерстве и дружбе. Еще можно вспомнить распространенную среди европейских монархов традицию поддерживать дружескую переписку во время войн. Когда Великобритания, Россия и Германия вели ожесточенную Первую мировую войну, их монархи начинали письма друг другу с фразы «дорогой кузен». Впрочем, тогда они и правда были друг другу кузенами.

И в этом есть ключ к пониманию объятий Обамы и Чавеса: они действительно испытывают друг к другу братские чувства. Как большинство властителей, Обама верен сначала собственным коллегам по правящему классу, и лишь затем – своему народу. Случай Обамы еще более сложен, поскольку здесь вообще не ясно, кто он, его народ? Кенийские родственники по отцу его не интересуют, его родной брат занимается торговлей наркотиками. Неинтересна ему Индонезия, в которой он впервые пошел в школу. Он редко задумывается о Великобритании, чье гражданство он получил при рождении и от которого пока не отказался. Мусульманин-отступник и друг христианских радикалов, союзник АЙПАК и левых антисемитов, выпускник Гарварда, притворяющийся президентом простых людей – кого он представляет, кому лоялен?

Поскольку у Обамы нет собственных корней, он инстинктивно ищет дружбы с лидерами, у которых эти корни есть. И в этом самая большая опасность. На саммите Большой двадцатки он поклонился саудовскому королю. Скорее всего, к Чавесу и Ахмадинежаду он испытывает чувство глубокого уважения.

Если бы с Чавесом обнимался Ришелье или другой политик макиавеллианского толка, это было бы естественно, но ведь Обама что есть сил работает на образ идеалиста и маяка честности. Но извечная черта всех идеалистов в том, что им неинтересны проблемы земных людей. Обаме так важно поддержать идеальную модель добрых отношений между Америкой и худшими диктаторскими режимами мира, что он даже думать не хочет о том, плохие отношения имеют причины. И пусть Венесуэла размещает у себя российские стратегические бомбардировщики, сотрудничает с Ираном, создает ядерное оружие, пусть она разорвала связи с Израилем и преследует политических оппонентов – для Обамы все это сущие пустяки, ничуть не мешающие установлению идеальных отношений с коллегой-президентом.

То же касается и Ирана: арест американского журналиста, поддержка убивающих американских солдат иракских террористов, программы создания ядерного оружия и баллистических ракет, грубые нарушения прав человека, нескрываемая цель уничтожить единственного настоящего союзника Америки на Ближнем Востоке – все это никак не мешает американо-иранским переговорам.

Вообще, чем хуже диктатор, тем больше у него шансов заслужить добрую волю Обамы. Американо-сирийские связи особо не афишируются только потому, что у Асада нет того международного значения, которое есть у Ахмадинежада. Последний это понимает и осознанно набивает себе цену воинственной риторикой, чтобы привлечь внимание Обамы. Чем больше пузырь, тем больше в нем пустоты. Пузырь обамовских идеалов требует мега-решений. В первые три месяца президентства он истратил три триллиона долларов на экономическую помощь, затем он начал дружить с самыми одиозными диктаторами, что будет дальше?

Опыт Первой мировой войны показал, что никакая добрая воля лидеров не способна решить конфликт между их народами. Правители вообще очень мало влияют на политику своих стран, которую диктует пресса, а отправляют бюрократы. В определенном смысле добрые отношения вообще контрпродуктивны, поскольку они вынуждают правителей заниматься бесконечной лакировкой конфликтов, вместо того чтобы их решать. Будучи другом Чавеса, Обама не может заставить его решать какие-то серьезные проблемы. Чавес и обнимается с Обамой только потому, что последний мирится с враждебным поведением Венесуэлы.

На саммите стран американского континента латиноамериканские лидеры восприняли Обаму с большим энтузиазмом: они видят, что он не против уравнять шансы, спуститься на их уровень. Естественно, они этому искренне рады. Но это вряд ли возможно. У Америки не получится спуститься до уровня Венесуэлы, Никарагуа или Гватемалы и стать одной из них, просто потому что она им действительно не равна. Быть равным с другими означает играть по их правилам, а у США нет причин принимать правила стран третьего мира. Чтобы пойти по этому пути, Америка должна в первую очередь изменить собственным интересам.

Обама мог бы честно и прямо признать, что хотя Америка заботится о нуждах и чаяниях латиноамериканских стран, она остается для них верховным арбитром, а не равным членом, и в силу этого требует уважения и подчинения. Однако честность несовместима с идеализмом, которому свойственно закрывать глаза на факты.