Элита вздыхает о царской России, а народ – о сталинских временах

В определённой части российского общества по-прежнему господствуют, мягко говоря, не совсем здоровые “мифы” о “России, которую мы потеряли”. Некоторые уверовали в них настолько, что не прочь снова увидеть династию Романовых (вернее то, что от неё осталось) на российском престоле. Вместо того, чтобы сосредоточить силы и средства для прорыва в сверхновое будущее, российская элита (вопреки не только здравому смыслу, но и элементарному инстинкту самовыживания) судорожно пытается ухватиться за мёртвые обрывки далёкого прошлого.

Иными словами, фальсифицировать результаты выборов становится всё сложнее. Гораздо проще сделать президента – “помазанником Божьим”, а чиновничье и олигархическое ворьё – “аристократами” и “дворянами”. Ну а нам, “холопам”, останется только ликовать при их появлении, подбрасывать шапки, да отбивать поклоны.

Происходящее комментирует историк Александр Бушков:

“Трудами иных деятелей культуры — среди пишущей братии в этом особенно преуспели Солоухин и Говорухин — в массовое сознание оказался успешно и надежно вбит образ царской России, прямо-таки как две капли воды похожей на сказочную страну Кокейн из саксонской мифологии: край всеобщего благоденствия с молочными реками в кисельных берегах и жареными перепелами, порхающими над головой в ожидании, когда обитателю сказочного царства захочется перекусить.

Мифология эта обширна и многостороння. Распространению ее способствуют и распеваемые с ностальгическим придыханием романсы:

— Гимназисты румяные, от мороза чуть пьяные, грациозно сметают рыхлый снег с каблучка…

И стихи Виктора Пеленягрэ об упоительных российских вечерах, где свалены в кучу все атрибуты сладкой жизни — и хруст французской булки, и что-то там еще…
И печатные сетования на большевиков, разрушивших страну, где “всё было”: и свежайшие омары на витринах Елисеева, и фиалки прямиком из Пармы, и розовая ветчина, и сыр со слезой.



И задёшево купленная мною антикварная открытка, где в 1912 г. некая Лиля непринужденно сообщает подруге Оле, что “провела две недели в имении у N”.

Возражать трудно, все это и в самом деле было — и омары во льду, и воздушные пирожные, и юные гимназистки, и мягкие рессоры ландо… Вот только эта беспечная и сытая жизнь — с гимназистками и влюбленными в них юнкерами, с ветчиной на столе и хрустом французской булки — охватывала, прошу не забывать, не более пятнадцати процентов населения Российской империи. Остальные восемьдесят пять — это нищета. Вечно голодные крестьяне, которые почитали лакомством даже не французскую булку, а черный, без примесей, хлеб. Которые не жили, а мучительно выживали, от урожая до неурожая. И неважно о славянах идет ли речь, или о жителях Средней Азии и Кавказа. Последним приходилось еще хуже — над ними, кроме царской администрации, сидели еще местные князьки с беками…

Но, увы, далеко не все, кто ностальгически вздыхает о “России, которую мы потеряли”, задумывается всерьез, какое место занимали его предки в той потерянной России…

Давненько уж тому, во времена угара перестройки, мне пришлось на Урале крепко поспорить с местным активистом какой-то там демократической шараги, полковником Советской Армии в отставке, башкиром по национальности. Когда логические аргументы были исчерпаны, экс-полковник в бессильной ярости завопил: “Да при царе я бы вас на дуэль вызвал!”.

Естественно, я тут же поинтересовался его родословной. Моментально выяснилось, что по отцовской и по материнской линии этот демократ (антисоветчик, конечно!) происходит из самых что ни на есть голодранцев, неграмотных и сирых, пасших стада местного бая или как он там называется…”.