Ника Турбина

Поэтесса
Лауреат премии «Золотой лев» (1986)



«Будущее — это худшая из всех абстракций. Будущее никогда не приходит таким, каким его ждешь. Не вернее ли сказать, что оно вообще никогда не приходит? Если ждешь А, а приходит Б, то можно ли сказать, что пришло то, чего ждал? Все, что реально существует, существует в рамках настоящего». Борис Пастернак.

 


Ника Турбина, она же - маленькая хрупкая девочка Никуша родилась 17 декабря 1974 года в Ялте.

Ее мама Майя Турбина была художником, бабушка Людмила Владимировна Карпова по словам самой Ники – «осколком интеллигенции», а дедушка Анатолий Никаноркин – писателем и автором нескольких поэтических книг. Ника была странным, необщительным, внутренне замкнутым ребенком с серьезными взрослыми вопросами. Она с рождения болела бронхиальной астмой, и мало спала из-за распространенного явления среди больных астмой – боязни сна и удушья во сне. Любимым занятием маленькой Ники было долгое стояние у окна или разговор со своим отражением, глядя в зеркальное трюмо, а еще к маленькой Нике приходил Звук. Именно так она называла неведомо откуда звучавший Голос, наполненный строками и рифмами. Маленькая Никуша бессонными ночами сидела в кроватке, обложенная подушками, тяжело и хрипло дыша, и нашептывала что-то на своем птичьем языке. В четыре года мама Ники поняла, что это были стихи – ритмичные, пронзительные заклинания, непонятные своей взрослостью, многогранностью, трагизмом и недетскими переживаниями. Стихи пугали маму и бабушку. Людмила Владимировна позже рассказывала: «Это могло случиться когда угодно, но чаще всего ночью. Она звала нас с мамой и приказывала: «Пишите». Стихи словно распирали ее, не давая покоя:

Глазами чьими я смотрю на мир?
Друзей? Родных?
Зверей? Деревьев? Птиц?
Губами чьими я ловлю росу
С упавшего листа на мостовую?
Руками чьими обнимаю мир,
Который так беспомощен, непрочен?
Я голос свой теряю в голосах
Лесов, полей, дождей, метели, ночи...

Первой реакцией мамы и бабушки был шок. Они стали показывать измученную бессонницей девочку врачам. На все их вопросы: «Откуда талант?» и «Как заставить ребенка не писать стихи?», - врачи только разводили руками: «Что мы можем сделать? Ну, пишет - и пусть пишет. А астму лечить надо». Бабушка Ники вспоминала: «Она создавала радость в течение всей нашей жизни. Но с Никушей всегда были проблемы. Когда она совсем маленькая была, писала сложные стихи, до 12 лет вообще не спала. Я обращалась к врачам в Москве, в Киеве, умоляла - сделайте так, чтоб ребенок не писал стихи, чтобы можно было нормально жить. Потому что когда Никуша не спала, мы с ней тоже не спали. Жизнь была очень сложная на этом фоне». Мама и бабушка показывали Никины стихи своим московским знакомым, и бабушка позже вспоминала: «Открыл Нику Юлиан Семенов. Причем сделал это очень по-доброму, нежно, с желанием помочь». Нике было тогда семь лет. Семенов строил недалеко от Ялты дачу, и ему срочно понадобилось лететь в Москву. Нужна была машина до Симферополя, а Никина бабушка работала заведующей бюро обслуживания в гостинице «Ялта», где жил Семенов, и она убедила Семенова прямо при ней раскрыть папку со стихами внучки. Знаменитый писатель, крайне недовольный этим, прочитал несколько стихотворений и вдруг воскликнул: «Это же гениально!». Через месяц по его просьбе в дом к Турбиным приехала корреспондент «Комсомольской правды», впоследствии написавшая статью о гениальной девочке-поэтессе. Никины стихи появились в «Комсомольской правде» 6 марта 1983 года – и так окружавшие маленькую Никушу взрослые нашли выход ее безумной поэтической энергии.



6 марта 1983 года маленькая Ника Турбина проснулась знаменитой, и вскоре последовало приглашение в Москву, где в Доме Литераторов состоялось ее первое выступление и судьбоносное знакомство с Евгением Евтушенко. Так появился дуэт Евтушенко-Турбина, который очень часто показывали по советскому телевидению. Ее первая книга была сметена с прилавков, несмотря на тираж 30 тысяч экземпляров. В конце 1984 года Ника Турбина уже была известной советской поэтессой, выступавшей на литературных вечерах, а ее первый 62-страничный сборник, из которого восемь страниц занимало предисловие Евгения Евтушенко, был издан под названием «Черновик».



«Название этой книги, - писал Евтушенко, - мы выбрали вместе с Никой. Восьмилетний ребенок в каком-то смысле - это черновик человека». Но на самом деле Ника уже была человеком со своим огромным удивительным миром и ощущениями.



В заглавном стихотворении сборника она писала:

Жизнь моя - черновик,
На котором все буквы -
Созвездья.
Сочтены наперед
Все ненастные дни.
Жизнь моя - черновик.
Все удачи мои, невезенья
Остаются на нем,
Как надорванный
Выстрелом крик.

Все тексты в сборнике по объему, нерву и качеству были подобны этому. Восьмилетняя поэтесса обладала трагическим, абсолютно недетским мироощущением. Первой реакцией читателей было ощущение, что автор пережил горечь любви, боль расставания, потерь и смертельную тоску. Во время чтения ее стихов читателя охватывал озноб. В них были тяжесть дня, сумрачные леса, крик, раненая птица и волчьи тропы. Это привлекало и завораживало, но и настораживало. Не все верили, что девочка пишет сама. Ходили слухи, будто ее мама Майя Анатольевна - неудавшаяся поэтесса, вот, мол, она и... Но из предисловия Евтушенко было известно, что Никин дедушка Анатолий Никаноркин был автором нескольких поэтических книг, и что Ника училась в «той самой ялтинской школе, где когда-то училась гимназистка Марина Цветаева». Обвинения в несамостоятельности так достали маленькую поэтессу, что она ответила стихотворением:

Не я пишу свои стихи?
Ну хорошо, не я.
Не я кричу, что нет строки?
Не я. Не я боюсь дремучих снов?
Не я. Не я кидаюсь в бездну слов?
Ну хорошо, не я…

На самый дурацкий вопрос, который можно задать поэту: «Как Вы пишете?» - Турбина отвечала: «Я начала сочинять стихи вслух, когда мне было три года... Била кулаками по клавишам рояля и сочиняла... Так много слов внутри, что даже теряешься от них...» Стихи буквально душили ее.

«Помогите мне запомнить
Все раздумья и сомненья.
Дайте руку!
Я хотела б
Сердца ощутить биенье».

Кроме книги у Ники вышла пластинка со стихами. Слова для конверта написала Елена Камбурова, которая спела несколько Никиных текстов. Пластинка стала лучшим ответом всем сомневающимся. Евтушенко вспоминал: «Уже сразу после первых строк, произнесенных ею, отпали все сомнения в том, что ее стихи - это плод литературной мистификации. Так могут читать только поэты. В голосе было ощущение особого, я сказал бы, выношенного звона». Вскоре, не без помощи Евтушенко, у Ники начались поездки по всей стране, выступления и поэтические концерты. «Ее возили выступать по домам отдыха за 150 рублей», - вспоминала бабушка Ники Людмила Владимировна Карпова, которая, сопровождала внучку во всех ее заграничных поездках. О Нике было снято несколько фильмов, ее имя не сходило с газетных полос, а ее стихи были переведены на десятки языков. Советский детский фонд выделил ей именную стипендию, и худенький подросток с прической а-ля Мирей Матье, очаровательной родинкой над губой приковывал взгляды и завораживал публику не только в Советском Союзе - ей рукоплескали в Италии и США, а в Колумбийском университете даже проводилась конференция о технике перевода стихов русской поэтессы. В 1986 году, во время пребывания в Америке, Нику и ее бабушку два часа не выпускали из аэропорта, интересуясь - не хотят ли они эмигрировать?

Кульминацией была поездка в Венецию на фестиваль «Земля и поэты» и получение в 1986 году престижнейшей премии в области искусства – «Золотой лев».



Ника стала второй русской поэтессой, удостоившаяся этой награды. Первой была Анна Ахматова и она получила эту премию, когда ей было более шестидесяти лет, в то время, как Нике едва исполнилось двенадцать. Ника была настоящим феноменом, который изучали специалисты. Она собирала залы, где читала свои стихи на манер Вознесенского, срываясь с крика на шепот, и отбивая ладошкой ритм. Она забавно отвечала на записки, сообщая о желании пойти в актрисы. Бабушка Ники рассказывала, что когда они были в США, их пригласил к себе Иосиф Бродский и выделил на встречу всего лишь двадцать минут, так как после неё принимал итальянских переводчиков. Этот визит для Ники был незапланированным, но не принять такое приглашение она не могла. Встреча свелась к интереснейшему диалогу двух поэтов, бабушка сидела молча в стороне, но Ника имела несчастье упомянуть имя Евтушенко, которого боготворила, и в которого была влюблена, не зная, что её кумир для Бродского хуже, чем красная тряпка для быка и между поэтами существовала давнишняя ссора, доходящая моментами до откровенной вражды. Едва Ника произнесла фамилию Евтушенко, как Бродский безостановочно в течение сорока минут, забыв о стоящих за дверью итальянских переводчиках и побагровев от гнева, обвинял своего собрата по перу во всех смертных грехах, выказывая абсолютную нетерпимость, а маленькая девочка с ужасом слушала взрослые рассуждения великого поэта. Ей было страшно, ведь таких ужасных взрослых ситуаций в жизни Ники, лишенной детства - было много. Сама Ника вспоминала в одном из интервью: «...я с детства моталась по всем странам мира, выступала перед огромными аудиториями. А в Штатах на меня накидывались очень крутые репортеры с провокационными вопросами, которые можно было задавать политическому деятелю. Смешно: стоит взрослый идиот и задаёт ребёнку дикие вопросы... Я думала: «Ты же взрослый человек, у тебя есть всё, ты что идиот? Или как?».



Кем был Евтушенко в судьбе девочки Ники – продюсером, покровителем, восторженным почитателем, хотелось ли ему за счет феномена Ники напомнить читателю и слушателю о себе – мнения близких и друзей Ники не совпадают. Но когда Нике исполнилось 13 лет, Евтушенко стал отдаляться от нее, перестал приглашать и звонить. Коротко отмахивался от журналистов – «Вдруг писать перестанет, зачем она тогда нужна?» - хотя Ника надеялась на своего кумира. Вспоминала бабушка Турбиной: «Помню, мы сидели с ней в маленьком кафе на одном из каналов Венеции, а рядом за столиком Евгений Александрович. Ника смотрела на него с обожанием, а мне все твердила: «Буль, купи мне красивое белое платье и туфли. Я хочу поразить Евтушенко!»

Евгений Александрович!
Хотелось написать
Цветным фломастером:
3 - зеленым,
Д - красным.
Здравствуйте!
Но радуга цвета
Куда проще радуги слов.
Рев мотора, самолета зов.
Не хватило времени
Ни у меня, ни у вас,
Тайна одиночества -
Вечен час…

Каковы истинные причины расставания Евтушенко и Ники, возможно, мы никогда не узнаем, но есть мнение очень близкого друга Ники Альберта Бурыкина: «О Евтушенко даже у мамы и бабушки Никуши были мнения разные. Я Майе сказал как-то: «Я его не понимаю», - «А его никто не понимает» - ответила она. По итогам разговоров могу сказать следующие причины: «Ника так сильно изменилась, что Евтушенко прекратил с ней общение. Изменение было страшным, и я его понимаю. В общем, это был не просто протест с её стороны, а мегапротест 13-летнего подростка». Поведение Ники было очень русским, до дури, и Евтушенко, будь он в народной парадигме, принял бы это (как принял и выдержал я эту чернуху). Но Евгений Александрович был в нашей «элите», проникся её духом - тем, который с Никой был несовместим. Поэтому он принял точку зрения своих ближних по элитарной тусовке: «Ника умерла, там мясорубка, русская показала свою суть!». Я думаю, просто он любил себя в общении с нею, а не её. Иначе бы прощал выходки Ники - ради неё. У некоторых было мнение, что, выводя Нику в мир, её убивают. Детская психика для этого мало приспособлена. Похоже, Евгению Александровичу «капали на мозги», что он грешит. Это чувство вины - а он не мог не ощущать свою вину (подспудно) за то, что с Никой получилось - конечно, не способствует общению. То есть: «Ах, я виноват в том, что помогал? Так не буду общаться вообще!» Думаю, с Никой у него были некоторые ожидания чуда, которые не сбылись. Это разочарование. А в живом человеке нельзя разочаровываться, именно это Ника восприняла как предательство. Жизнь человека всегда ценнее наших о нём ожиданий. Но, как поэт, он пошёл на поводу у себя, а не у любви, которая всегда МЕЖДУ, которая не может быть собственностью одной из сторон. Думаю, вот это разочарование (убийственное) и было почти главной причиной, по которой он поставил на любом общении с Никой жирный крест. У меня стойкое ощущение и проверенное мнение, что ему помогли с ней расстаться. Поэта ведь легко просчитать - на какие кнопки нажать. Помогли - потому, что рядом с нею он бы удержал её от многих пагуб. А Ника в приличном варианте многим ОЧЕНЬ влиятельным людям была не нужна. И не только здешним. Это самый существенный пласт в том, почему Евтушенко и Ника расстались. Но, к сожалению, это почти табуированная тема. Политика. В принципе, вариант Талькова, только растянутый во времени. И с большими для русской культуры последствиями…»



Ника, действительно - очень изменилась, ведь казалось, что сказка будет длиться вечно. Но она оборвалась столь же внезапно, как и началась. Отстранился и «забыл» Евтушенко, закончились выступления, перестали звонить журналисты, и наступила тишина – предвестница забвения. Говорят, что Ника перестала писать стихи – но нет, она не перестала. И это были уже совсем другие строчки. Многие считали астму причиной ее способности сочинять стихи, и как только болезнь отступит – закончится сочинительство. Но болезнь никогда не оставляла Нику, напоминая о себе резкими вспышками и приступами удушья. Переходный возраст сказывается на любом ребенке своим собственным этапом взросления, сопровождаемым неизбежным бунтарством и нестабильностью поведения. И вот девочка - бунтарь, жившая стихами, видевшая больше, чем многие ее сверстники, не умеющая жить в мире ровесников и взрослых, вернулась к обыденной прозаичной жизни. Наступило временя перестройки, народ больше интересовали цены на водку и колбасу, нежели успехи юных талантов. В СССР происходили новые события - с конца 1986 года стали публиковаться запрещённые прежде литературные произведения, показываться лежавшие на полках фильмы. В 1987 году были созданы первые негосударственные телеобъединения, появились ночные выпуски ТСН, молодёжные программы «12-й этаж» и «Взгляд», программы Ленинградского телевидения, а в фильме Сергея Соловьёва «Асса» прозвучала песня группы «Кино» «Хочу перемен». В семье Турбиных тоже произошли перемены. Семья переехала в Москву, и Ника ходила в обычную школу, где ее не понимали и не принимали. Мама Ники Майя Анатольевна вышла замуж и родила второго ребенка. Все внимание мамы и бабушки сосредотачивается на младшей Маше, и тогда Ника в отчаянии в одном из своих стихотворений пишет: «…Только, слышишь, не бросай меня одну. Превратятся все стихи мои в беду».



Взрослеющая Ника, не нашедшая общего языка с новой семьей, бунтует. «Нам с ней стало очень сложно, - говорила Майя Анатольевна, - с ней начались беды: Ника резала себе вены, выбрасывалась из окна, пила снотворное. Я так понимаю, что ей просто было страшно входить в жизнь…». С 13-ти лет она практически жила одна: «Я в 13 с половиной лет ушла из дома и больше не возвращалась. А по хозяйству - и посуду мыла, и стирала, и с собаками гуляла. От каких-то ударов бытовых любой нормальный родитель, который себя уважает, естественно, своего ребенка будет оберегать. Зачем же его кидать под колеса машины?» Она не понимала - как жить, если все этапы пути нормального поэта - слава, аплодирующие залы, автографы поклонникам на обложках собственных книжек, международные премии - уже позади?.. Она просто бродила как сомнамбула, бормоча под нос никому не нужные строки. Но публично свои стихи Ника не читала. Не было у нее в самостоятельной жизни и средств к существованию. 

В 1990 году в ее жизни появился мужчина. Версии их знакомства различны – по одной он был давнишним поклонником Никиной поэзии, по другой, он был ее лечащим врачом. Но очевиден факт, что 16-летняя Ника вышла замуж за 76-летнего профессора-психолога синьора Джованни, итальянца из Лозанны, владельца собственной клиники. Но она не смогла жить в другой стране, и через год сбежала из швейцарской виллы своего мужа. Ника позже не любила о нем вспоминать, и отвечала на вопросы о своей семейной жизни коротко и уклончиво: «Все было красиво и трагично, как растоптанная роза». И добавляла: «Кроме России, я жить нигде совершенно не могу. Хотя это звучит банально, патриотический идиотизм, видимо, во мне присутствует». Альберт Бурыкин рассказывал о том периоде жизни Ники: «Как-то мне Ника говорит о побеге из-за границы, от этого престарелого мужа, как её унижали, - в общем, детектив, я плачу. А рядом Майя (мама Ники), как-то так кивает мне, с иронией. Я посокрушался с Никой, а потом без неё спрашиваю - что за ирония-то? – «Так она эту историю каждый раз по-новому рассказывает!» В общем, милая Нюшка - ребёнок, верит, в то, что внутри неё живёт, а как там было реально – внешние люди расскажут только версии. Я думаю, ей надоел бардак, бедность, чернуха начала 90-х, кофе на голодный желудок. Дёрнулась по глупости, а любви не было. И у него, и у неё тем более. Совсем, увы…» В Швейцарии Ника начала пить. Пить так же истово, как писала стихи. Черные провалы стали ее постоянными спутниками.

В дальнейшей биографии Ники Турбиной масса белых пятен. Нет определенности даже с местом ее учебы. Известно, что она была в разное время студенткой ВГИКа и института культуры. Ее приняли в институт без экзаменов, потому что Ника практически не умела писать так, как это было принято. У нее была своя особенная манера письма, которую очень тяжело было расшифровать - с пропуском гласных. Такая скоропись помогала записи постоянно бушующих строк. В школьной программе у нее тоже были большие пробелы. Альберт Бурыкин рассказывал: «Я присутствовал при её учёбе в институте культуры, мотался туда с нею, даже иногда писал сочинения за неё. Потом ходил во ВГИК с Майей вымаливать, чтобы её не отчислили за прогулы. О других институтах просто не знаю. Думаю, если что-то ещё и было - то как здесь - чуть вначале, а потом учёба прекращается. Еще помню, когда в институте культуры проверили её учебный сценарий фильма, реакция была такая: «Так Вы всё умеете, чему мы Вас будем учить?» Сценарий начинался очень кинематографично – камера, берущая церковную службу сверху, наезжая с уровня куполов вниз, под гул молитвы, в море огня горящих свеч». Турбина мечтала стать режиссером. Из дневника Ники: «Мне кажется, я могу быть режиссером-постановщиком. Я так чувствую!». Ее курс вела Алена Галич, дочь поэта. Между педагогом и ученицей завязалась дружба. Алена постоянно пыталась помочь Нике адаптироваться в новой взрослой жизни. Но институт Турбина так и не закончила. Пыталась проявить себя на актерском поприще – в 1989 году снялась в художественном фильме «Это было у моря». Это был фильм режиссёра Аян Шахмалиевой, и картина рассказывала о воспитанницах специнтерната для детей с больным позвоночником, в котором царили довольно жестокие нравы. В 1990-х годах Ника пробовала вести передачу на одном из московских FM-каналов. Она даже выступила в качестве топ-модели – несколько ее снимков было опубликовано в «Плейбое». А незадолго до смерти ей удалось снять фильм «Жизнь взаймы» - её размышление о самоубийстве, на фоне её же интервью с Марком Розовским.

Затем и до конца жизни, вместе со своим гражданским мужем Сашей Мироновым, она работала в театре - студии «Диапазон» на окраине Москвы. И все время продолжала писать стихи. Писала на клочках бумаги, на салфетках, тут же забывала про них, писала снова, рвала в клочья. Жаловалась, что никому ее стихи больше не нужны. «Зачем я их пишу? Не надо мне жить!… Если бы хоть 5 человек пришло меня послушать, ну, хоть один человек!» Увы, стихи приходилось читать лишь самой себе, да опухшим от пьянства случайным приятелям.

Зарешечено небо
Тропинками судеб -
Миллиарды следов.
И надежда, что будет
Только то, что хотелось,
Что бы было светло.
Над землею холодное
Солнце взошло.
И расколоты судьбы,
Как грецкий орех,
Кто-то взял сердцевину,
А под ноги грех.

Взрослая Ника Турбина, пусть даже и пишущая стихи, оказалась никому не нужна. Ажиотаж вокруг малолетней поэтессы спал, у Ники не было ни образования, ни профессии, она толком даже не овладела грамотой. Никто не позаботился о том, чтобы чудо-ребенок, в трансе диктовавший стихи, восхищавшие весь мир, выучился грамотно писать. Никто не подсказал девочке, как дальше раскрывать и шлифовать свой поэтический дар. На глазах у равнодушных взрослых Ника Турбина превращалась в морального, на их взгляд, урода, абсолютно неприспособленного к жизни. И на смену стихам пришли наркотики и алкоголь. То, что Ника страдала алкоголизмом, не скрывали ни ее мама и бабушка, ни Алена Галич: «Увы... Никуша страшно напивалась. Никакие зашивания на нее не действовали. Она тут же вырезала ампулы. Врачи говорили - это уникальное явление, на нее не действуют никакие методы. НИ-КА-КИЕ! Это была страшная трагедия!… Один раз, на втором курсе ее учебы в Университете культуры, я, взбешенная поведением Ники, потребовала от нее расписку. Она написала: «Я, Ника Турбина, обязуюсь своей преподавательнице Алене, что пить не буду, и опаздывать на занятия не буду». Через три дня она опять запила.

О ней забыли и те, кто дал ей путевку с большой мир – Евгений Евтушенко и Альберт Лиханов. Взрослая Турбина с иронией вспоминала свою встречу с Лихановым: «Сейчас я вас посмешу. Месяц назад меня нашла каким-то левым путем секретарь детского писателя Альберта Лиханова. Я пришла к нему. Лиханов долго на меня пялился, задавал совершенно хамские вопросы. Наконец, я говорю: «Альберт Анатольевич, зачем я вам вообще нужна? Я свое время потеряла». – «Я книгу пишу. Вы, как подопытная, мне очень нужны. Очень интересно наблюдать, как из маленьких гениев дураки вырастают».

Лица уходят из памяти,
Как прошлогодние листья.
Осень оставила только
Утра хмурого привкус.
Лица уходят, но изредка
К сердцу подходит холод.
Вспомнятся желтые листья.
Это - как встреча с болью,
Это - как встреча с прошлым,
С чьим-то портретом разбитым.
Горько от настоящего,
Страшно жить позабытым.

Великий дар Поэта обернулся для Ники Турбиной даром великого Отчаяния, а поэтическое вдохновение – алкогольным бредом. Некогда блистательно-красивая Ника замкнулась в себе, вместе с ней в небольшой квартирке на окраине Москвы жили только две кошки и собака. Людям Ника особо не доверяла. Впрочем, никто из людей рядом с ней долго не задерживался. О ней все забыли. От редких журналистов она отмахивалась как от назойливых мух, а на вопрос «Как вы представляете свое будущее?» - размыто отвечала: «Никак. У меня будущего нет, я живу сегодняшним днем и глупыми сентиментальными женскими надеждами. Посмотрим. Но я пишу, это меня еще поддерживает». Но в ночь с 14 на 15 мая 1997 года в четыре часа утра Ника Турбина упала с балкона пятого этажа. У нее были сломаны позвоночник, оба предплечья, разбиты тазовые кости. Деньги на лечение собирали всем миром – ялтинские и московские друзья, помог один американский бизнесмен. Ника перенесла 12 операций, и в дальнейшем о происшествии напоминали неимоверные боли в спине и многочисленные шрамы. Журналистам Турбина с усмешкой впоследствии сказала, что просто вытряхивала коврик, и поскользнулась: «Неудачно упала с пятого этажа. Осталась жива».



Ника была полна противоречий. Детские «самоубийства», дурацкие выходки - были у неё постоянно. 8-летняя Ника написала, предсказывая свою смерть:

Дождь, ночь, разбитое окно.
И осколки стекла
Застряли в воздухе,
Как листья,
Не подхваченные ветром.
Вдруг - звон...
Точно так же
Обрывается жизнь человека.

Волнение и дрожь пробирают, когда читаешь эти пусть по-детски несовершенные по форме, но такие по-взрослому жуткие и мрачно-пророческие строки.

Этажи бесконечны.
И в проеме окон
Будет лиц бессердечье… (1982)

* * *

Нужно жить начать!
Только вот зачем?

Но, несмотря на такую свою жизнь Ника всегда сохраняла оптимизм. Она никогда не унывала, хотя могла рыдать час от отчаяния, но потом внутренне собиралась и брала себя в руки. Она не поддавалась течению судьбы, и старалась проложить свой путь среди обстоятельств, иногда чрезвычайно жестоких и безысходных. Ее острому уму было свойственно в любом физическом состоянии схватывать суть происходящего, искать оптимальное решение, отсеивая мелочи, и учитывая главное, а так же лаконичность мысленных определений. Она была доброжелательна и надеялась на ответное добро. Ей была свойственна чисто женская надежда на любовь и безоглядная открытость, хотя при этом она была совершенно непредсказуема во всём и не умела держать слово в быту. Ей было сложно находиться в социуме, брать на себя социальные обязательства и исполнять их из чувства долга. Но ей была свойственна самоирония, постоянное подшучивание над собой и крайняя бережность к своему дару. Она не была стервозной, не умела мстить, и умела прощать. И прощать навсегда. И сама поражалась в других великодушию. Нике была свойственна хирургическая жёсткость в отношениях с людьми, некая отчаянная бесчувственность, приобретённая в юношеской ломке характера, постоянный поиск чистоты, и преклонение пред чистотой в других людях. Пусть Ника была нестойкой в своих чувствах, зато была стойкой в своих мысленных обретениях. Несмотря на мучительное безволие в отношении искушений, она умела моментально «развернуть коней» даже на неверном пути и «на полном скаку». Чувства никогда не овладевали ею до конца, и у нее всегда была возможность всё изменить.

Духовный фон в жизни Ники для внимательного глаза был виден всегда, даже в моменты ее невыносимого своеволия, а ее судьба не была расслабленностью или случайностью, а ежедневным и осознанным духовным выбором. Ника совершенно не принимала фальшь в других и фальшь в себе, и была болезненно привязана правде, которой в ее жизни было очень мало, а сама она часто давала авансы доверия, и обмануть её было очень не сложно.

Отношение к жизни у нее было очень трепетным, особенно к беззащитной жизни. Если при ней обижали детей или били собак - это было для неё невыносимо. К рождению ребёнка она относилась с болью, мистично и нежно. Она очень ценила свою жизнь, успех и устроенность. Но устроить свою жизнь ей мешало неумение сдерживать свой слишком взрывной характер.

У слова есть всегда начало,
Хоть в боли сказано,
Хоть в радости.
Я в одночасье потеряла
Все буквы, что стоят в алфавите.
На перекрестке рифмы встретились,
Но светофора нет - авария.
Неужто мне уже отказано
Рассвет собрать в стихочитание?
И не найти былые строки,
Что были временем описаны.
Я по дорогам вечным странствую,
Но, оказалось так бессмысленно.

За год до её трагической гибели Анатолий Борсюк снял документальный фильм «Ника Турбина: История полёта». Позже он рассказывал: «Не знаю, почему так её жизнь складывается, кто в этом виноват. У меня вообще был вариант названия фильма «Спасибо всем». Все забыли Нику, — не только те, кто ею непосредственно занимался, но и почитатели её таланта, публика, страна. Со всеми покровителями, фондами, чиновниками, журналами все кончено. Ей и писем больше не пишут. О ней никто не помнит, она никому не нужна. Ей 26 лет, вся жизнь впереди, а такое ощущение, будто она уже её прожила почти до конца. Она бодрится, практически не жалуется. Собственно… и пять лет назад не жаловалась. Работы у неё толком нет, образования нет. Но… в ней что-то от ребёнка осталось. Нет отвращения, какое вызывают иногда опустившиеся люди.

Её жалко. Я чувствую внутри себя определённую ответственность, но единственно полезное, что могу сделать — снять и показать фильм. Вдруг найдутся люди, знающие, как ей помочь».

Говорили, что Турбина обладала даром предвидения. Уже после смерти Ники Людмила Владимировна со слезами на глазах признавалась журналистам: «Ника предчувствовала свою смерть. Однажды она сказала: «Буль, я умру в 27 лет. Хотя до этого буду десятки раз умирать».


* * *

Я стою у черты,
Где кончается связь со вселенной.
Здесь разводят мосты
Ровно в полночь -
То время бессменно.
Я стою у черты.
Ну, шагни!
И окажешься сразу бессмертна.

Предсказание Ники оказалось пророческим - она погибла 11 мая 2002 года, за полгода до своего 28-летия. В справке о смерти Турбиной в графе «причина смерти» стоял прочерк, а в медицинском заключении было указано, что смерть наступила в результате травмы. Ручкой было дописано: «Падение с пятого этажа, место и обстоятельства травмы неизвестны». Милиция дала определение - самоубийство. Уголовное дело не было заведено. В смерти Ники было много загадок. Одна из соседок Ники рассказывала: «Я услышала крики и выглянула в окно. Напротив дома стояли двое мужчин и показывали руками вверх. На карнизе окна пятого этажа, вцепившись в него руками, висела девушка. Она кричала: «Саша, я сейчас упаду! Помоги мне! Саша, я сорвусь!» Я бросилась звонить в «скорую», а когда выбежала на улицу, девушка уже лежала на земле. Удар был настолько сильным, что джинсы на ней лопнули. Когда приехала «скорая», она была еще жива. Врачи пытались вставить ей трубку дыхательного аппарата в горло, но девушка слабым движением руки выбила ее изо рта. Я не выдержала и ушла в квартиру. До сих пор в памяти ее красивое и почему-то очень спокойное лицо». Когда прибыла милиция, дверь в квартиру никто не открыл. После этого сосед заметил распахнутое окно подъезда на втором этаже. Создавалось впечатление, что кто-то все же был в квартире и успел сбежать до прихода милиции, выбравшись через окно в задний двор.

Альберт Бурыкин рассказывал: «Смерть Ники наступила в результате точно не самоубийства, - возможно, из-за несчастного случая. Поэтому её и смогли отпеть в церкви. Об этом я однажды написал: «Бог не взял её, когда она хотела уйти, но взял, когда хотела остаться». Ситуация здесь зеркальна той, что была за 5 лет до этого (в мае 97-го), - и дом напротив, расположенный зеркально через улицу Расплетина, и сама она - не устало разжавшая руки, как 5 лет назад, а кричавшая больше минуты – «Помогите!» Люди пытались раскрыть внизу ветровку, чтобы смягчить удар - но это было бессмысленно, очень высокий полёт. Я с 90-х перенял от Ники дурную привычку сидеть на окне, свешивая ноги, она так делала постоянно. Возможно, в этот раз - просто не повезло. После операций её координация была нарушена. Да и ведь у неё были большие планы, в частности, Камбурова пригласила Нику сделать свой спектакль в её театре - за месяц до трагедии. Впрочем, в этой майской истории 2002-го есть ещё некоторые детали уголовного характера, которые следствие к делу не приняло, списав смерть на несчастный случай. Были показания жителей дома, что в те же минуты с другой стороны дома из подъездного окна 2-го этажа (этого же подъезда) на улицу спрыгнул мужчина и убежал. Дверь квартиры, из которой упала Ника, была заперта снаружи. Есть много нестыковок в версии следствия. Жаль, что имя Ники страдает из-за этой неясности».

А что же Евтушенко? На вопрос, что он думает об этой трагедии, Евгений Александрович ответил: «Да, ужасное известие... Как все случилось?...Талантливая была девочка, с необыкновененкой. Знаете, я ведь помогал Нике издать ее первую книжку стихов здесь, в России, а затем в Италии, в Англии. Считаю, человеку надо дважды приходить на помощь: когда он делает первый шаг в самостоятельной жизни и когда пытается подняться, впервые оступившись. С Никой у меня связано много воспоминаний. Всяких. Но пока рано говорить об этом. Больно».

Тело погибшей поэтессы было увезено в морг больницы имени Склифосовского, где оно пролежало несколько дней невостребованным, и после было кремировано. Алена Галич узнала о трагедии на 8-й день: «В начале мая я была занята переездом на новую квартиру. К тому же Саша Миронов, сожитель Ники, скрывал ее смерть от всех. Насколько я знаю, он просто беспробудно пил, и ему некогда было заниматься похоронами Ники». Саша – бывший «афганец», в прошлом талантливый актер, но, по словам Алены, «безвольный человек и тихий алкоголик». Хотя бабушка Ники вспоминала о Саше Миронове с благодарностью, считая его надежным парнем, который взял все заботы о Нике на себя.

Проводить Нику Турбину в последний путь пришли лишь Алена Галич с сыном и Саша Миронов с друзьями. Родители Ники в это время находились в Ялте и не могли выехать из-за отсутствия денег. Алена рассказывала о похоронах Ники: «Саша выпроводил нас из морга, сказав, что никуда гроб нести не надо. Якобы тело кремируют прямо в Склифе. И он, и дружки его ушли вместе с нами - они направлялись куда-то на пьянку. Я даже не сообразила, что он врет и при морге нет никакого крематория. …Склифовские служащие тащили гроб с приколотой к нему запиской: «На кремацию в Николо-Архангельский крематорий». Родственники хотели забрать урну с прахом Ники домой, в Ялту, и похоронить на местном кладбище рядом с могилой ее дедушки. Но благодаря усилиям Алены Галич Нику разрешили похоронить на Ваганьково.

Ровно через 40 дней после ее трагической смерти - 25 июня 2002 года Нику похоронили на Ваганьковском кладбище.




Послесловие.

 

Почти 28 лет своей жизни Ника Турбина пыталась приспособиться к обыденной нормальности бытия. Да, тяжело, практически невозможно жить у постоянно извергающегося вулкана, да, тяжело, практически невозможно принять явление, выходящее за рамки общепризнанной нормальности. Но кто дал определение этой нормальности? Жизнь человека бесценна, и все что нам дано в этой жизни – это любовь. Любовь, дающая понимание и принятие любой нормальности или ненормальности. Любовь, позволяющая нам трепетно и бережно относиться к жизни и будущему наших детей. Любовь, требующая ответственности перед собой и другими за слова, мысли и поступки.

Две тоненькие книжицы стихов, сумка с бумагами, оставленная на полу московской квартиры, и разрозненные, зачастую противоречивые воспоминания – вот и все, что осталось от чудо-ребенка, маленькой девочки с огромными глазами, полной недетской скорби.



Когда-то Ника сказала, что человек похож на стихи:

Однажды в снег
К нам пришел человек,
Он был похож на стихи.
Нас было четверо,
Нам было весело.
Был жареный гусь
И не пришедшая
Еще ко мне елка.
А он был одинок,
Потому что был
Похож на стихи.

В память о Нике Турбиной состоялось 2 вечера её творчества в Театре музыки и поэзии под руководством Елены Камбуровой - в 2002-м и в 2004-м годах, оба – 17 декабря, в день Никиного рождения. На втором вечере были Майя и Людмила Владимировна (она была ведущей), Саша Миронов, около сотни гостей. После вечера Елена Антоновна выложила немногим оставшимся собственноручно засоленную огромную рыбу, вечер был светел, совсем не было чувства, что её нет рядом…


О Нике Турбиной был снят документальный фильм «Три полета Ники Турбиной».








Автор текста - Татьяна Халина. 

Использованные материалы:

Материалы сообщества www.nikaturbina.livejournal.com
Проект памяти Ники Турбиной «Ника Турбина «Жизнь моя черновик»
Воспоминания бабушка Ники Турбиной: «По ночам она шептала стихи. И хотела быть такой, как все...»
Воспоминания Александра Ратнера «Голос мой оборвался болью»
Материалы сайта «Википедия»
Воспоминания Альберта Бурыкина
Сборник «Черновик»
Сборник «Ступеньки вверх, ступеньки вниз…»
Сборник «Чтобы не забыть»
Сборник «Стала рисовать свою судьбу. Стихотворения, записки» 





Одно из последних интервью с Никой Турбиной.

Автор - Михаил Назаренко.

Перепечатано из газеты "Бульвар Гордона". Июнь, 2002 год.

 

- Ника, можно я буду с тобой на ты?

- Господи, нужно! Я ведь еще не очень старая.

- Я тебя разбудил. Что тебе снилось?

- У меня в последнее время ночи без снов. Ничего не снится!

- А раньше снилось?

- Раньше жизнь была - как сон. Милый, хороший сон. А сейчас уже не один год такая "милая" реальность, что со снами затруднительно. Разве что кошмары видятся.

- Что для тебя ночь? Время для отдыха или еще для чего-то?

- Я вообще-то ночной человек, поэтому ночь для меня не время для отдыха. Только ночью я чувствую себя защищенной от этого мира, от этого шума, от этой толпы, от этих проблем. Я становлюсь сама собой. Я наконец-то живу сама с собой!

- Есть такая потребность - быть защищенной?

- Естественно. У каждого человека есть потребность защищаться, тем более в наше, если мягко сказать... время.

- Не стесняйся...

- У меня профессия такая с пеленок - не стесняться. Буду я рудокопом или кем-нибудь еще. Так что все нормально. Хотя я хотела бы иметь стыд. Даже в своих выражениях. Но каждому человеку в жизни нужно спрятаться. Спрятаться и остаться с тем, что тебе близко. Чтобы окружающий мир был от тебя как-то абстрагирован или ты был абстрагирован от окружающего мира. И неважно, ты один или с любимым человеком, читаешь ты или пишешь. Просто ночь - это мой дом.

- Надо быть уверенным в любимом человеке, чтобы спрятаться с ним...

- Безусловно. Поэтому я уверена только в себе, хотя, конечно, часто сомневаюсь.

- Когда ты почувствовала, что слава для тебя кончилась?

- Я не знаю, начиналась ли моя слава...

- Тебя же на руках носили!

- Ребенком я писала взрослые стихи, все восхищались. Все, в принципе, было замечательно, винить и судить никого нельзя. Евгению Санычу Евтушенко большой поклон за все, что он для меня сделал. Но он, наверное, испугался, подумал: "Хватит с ней возиться, а вдруг она больше писать не будет?". Кому нужны чужие беды?

- Ты осознавала, что происходит?

- Да, конечно. Каждый человек не дурак и когда ему делают больно, он это хорошо чувствует, сколько бы ему ни было лет. Но надо учитывать возраст. В 13 лет человек ломается, и неважно, чем он занимается: выращивает цветы или пишет стихи. Началось время выживания.

- Слава ушла, а Муза ведь осталась? И сейчас твое имя всплывает...

- Вы знаете, слава если приходит и она заслуженная, если ты признана людьми, то уйти она не может. Кто-то меня помнит, кому-то я нужна, пусть это будет лишь 20 человек. Два года назад, в мае, когда я как раз была у бабушки в Ялте, раздался телефонный звонок: "Я из Москвы, корреспондент "Новой ежедневной газеты". Хочу сделать о вас большую статью". Я, естественно, сказала: "Молодой человек, извините, но до свидания". Потому что мне стало очень больно. Столько лет прошло и вдруг вспомнили... Господи, зачем это нужно? Я устала и не могу принимать на свою душу новую грязь, у меня нет желания, потому что и так все сложно. Он звонил несколько раз, уговорил меня. Я сказала: "Бог с вами: давайте встретимся". Наверное, было сказано: "Черт с вами!", но это неважно. Мы говорили двое суток - ни о чем и обо всем. Ему нужны были случаи из моей жизни в период забвения. Я ему их все перечислила, рассказала и о том, как в милицию попадала... Появилась статья. Потом Никой заинтересовались другие издания. Показали по телевидению второй "Взгляд" в моей жизни (первый был, когда я была маленькой). Я могу сказать, что испытала после того, как меня забыли, и вдруг мое имя, как вы выразились, всплыло. Наверное, так нужно было. В моей судьбе, в моем существовании на этой земле, видимо, этот поворот был необходим. Но каких-то иллюзий, невероятных эмоций, радостей или наоборот я не ощутила. Может быть, потому, что стала мудрее и спокойнее.

- В 16 лет ты вышла замуж за иностранца, уехала с ним в Швейцарию, лотом вернулась. Что ты там поняла?

- Что, кроме России, я жить нигде совершенно не могу. Хотя это звучит банально, патриотический идиотизм, видимо, во мне присутствует. Я вернулась в Москву, и мозги у меня стали работать как-то по-другому.

- У Цветаевой есть такая строка: "Дура" - мне внуки на урне напишут". Не будут ли твои внуки считать, что ты упустила шанс, покинув богатую Швейцарию?

- Я уверена, что у меня не будет внуков, так же как и детей. По крайней мере, в очень ближайшем будущем. И в очень неближайшем - тоже.

- Ближайшее будущее - это сколько?

- 10 лет. Я боюсь, что не доживу до того момента, когда захочу рожать. Так что о внуках пока не будем. Но если как-то символично говорить, то я вам вот что скажу: думаю, что слово "дура" обо мне не напишут только потому, что я совершила поступок. Впрочем, не знаю, можно ли это назвать поступком. Я действие совершила - вышла замуж и развелась! Я вас не закурила? Сейчас форточку открою. А то вы здесь задохнетесь.

- Не открывай, ты носом шмыгаешь.

- Я от воздуха не шмыгаю. У меня аллергия от нашей кошки, она везде оставляет следы, шерсть. У меня же астма была в детстве. Но я как-то переросла - прошло. Я аллергик жуткий - именно на кошек, рыбок и птиц. А на воздух выхожу - и мне сразу легко и хорошо. В детстве врачи говорили, что у меня аллергия от космической пыли, то есть от всего. Мы с мамой катались со смеху.

- Какие твои любимые сигареты?

- "Кэмел". Но у меня сейчас на них нет денег. Я люблю курить - по настроению.

- А пьешь много?

- Не так, как алкоголики пьют, а так, как вообще люди выпивают. Иногда хочется нажраться - тогда нажираюсь. Про меня "Комсомолка" написала, что я люблю бегать босиком по Арбату, валялась пьяная под столом, что я хорошенькая, глаза у меня голубенькие, хотя они зеленые. Статья меня шокировала настолько, что я не знала, куда от стыда деться. "Комсомолка" - это все-таки не хрен собачий. Я с нее в своей жизни начинала. Обидно! Нельзя же, извините, писать только о том, как я трахаюсь или пью водку. У меня же есть еще какая-то духовная жизнь!

- Нет претензий к маме, к бабушке, что они воспитали тебя такой тепличной?

- Ну, какая же я тепличная? Я в 13 с половиной лет ушла из дома и больше не возвращалась. А по хозяйству – и посуду мыла, и стирала, и с собаками гуляла. От каких-то ударов бытовых любой нормальный родитель, который себя уважает, естественно, своего ребенка будет оберегать. Зачем же его кидать под колеса машины? Притом я с детства моталась по всем странам мира, выступала перед огромными аудиториями. А в Штатах на меня накидывались очень крутые репортеры с провокационными вопросами, которые можно было задавать политическому деятелю. Смешно: стоит взрослый идиот и задаёт ребёнку дикие вопросы… Я думала: «Ты же взрослый человек, у тебя есть всё, ты что идиот? Или как?».

- Как к тебе относились в школе ученики, учителя?

- У меня было все совершенно замечательно с моими ровесниками, с ребятами постарше – неважно… Но если брать учителей, директора, то я стала врагом народа сразу же, как только они узнали мое имя и фамилию. У меня и в театральном институте такая же ситуация. Это было всегда. Мне сейчас фигово. Все рухнуло, рухнуло…

- Как это «все»?

- Ну все! Давайте так начнем… Вот, к примеру, с семьей напряг! Жить скоро будет негде. Денег нет. Из института поперли. Пытаюсь восстановиться и не знаю, чем это закончится. За последние полгода как-то все на меня так наехало, что я чувствую: нет сил справляться, крыша едет.

- Почему такое неприятие в институте? Чем ты раздражаешь педагогов?

- Вообще-то, по идее я, видимо, не так заявление написала… А если смотреть в корень… Есть у человека, допустим, маленькая власть, а сам он по жизни ничто, и если у него появляется возможность на ком-то отыграться, то почему бы и нет? Вроде милиционеров: дай им участок метр на метр, и они уже это не упустят. Будут так измываться над людьми!.. Когда я училась на первом курсе ВГИКа, устроилась дворником, приходила усталая после работы на занятия, а мне говорили: «Ты пила всю ночь!»… Я сегодня пришла домой в полвосьмого. Мы с подругой всю ночь ругались и перебили всю посуду. Ирка, моя двоюродная сестра, открыла дверь: «Ты что, с бодуна? Ну дыхни!.. Нет, не с бодуна». – «Нервы, моя родная, - говорю, - нервы». Принимаю душ. Ирка говорит: «Ну, ты – атас!». И сажусь краситься. Думаю: «Если корреспондент увидит меня, то обалдеет». Голова болит, глаза слезные, руки трясутся. Говорю: «Ирка, сейчас придет человек, начнет задавать вопросы, и самое ужасное, что я ни черта не смогу ответить более или менее приличное. Только потому, что мозги не варят, сил нет. Единственная мечта – упасть на голом полу и спать». Я была такая уставшая, выпотрошенная. Но полтора часа до вашего прихода вздремнула…

- Жизнь тебя стегает и стегает?

- Она, наверное, всех, как ни крути, стегает. Ну и мне достается.

- Родственники не могли помочь?

- Все, кроме бабушки, были заняты своими делами. Меня ведь на самом деле никто не понимает: ни мама, ни друзья, ни возлюбленные. У всех какая-то задняя мысль. Но это нормально, даже не обижает. Мне – все равно хорошо! Я живу, я радуюсь.

- Когда тебе в последний раз дарили цветы?

- По-настоящему, как бы я хотела, - полтора года назад. Мне дарили цветов очень много, но это все было не то. А последний раз – неделю назад. Молодой человек мне нахамил, я задела его самолюбие. А когда у молодых мальчиков подрываешь самолюбие, они становятся страшными. Он потом понял, что был не прав, принес большую-большую розу. И сказал в досаде, что я не женщина. Я действительно не смогу, наверное, готовить, стирать с утра до ночи рубашки и трусы, штопать носки, рожать детей, ходить в бигуди и в застиранном халате. Это я, конечно, утрирую, но я не смогу хранить очаг. Потому что у меня в голове – ветер, в заднице – шило и так далее.

- Почему ты не сможешь рожать детей? Что-то со здоровьем?

- «Что-то» – само собой. Потому что здоровье у меня такое «хорошее», что пора в могилу. Нет, это не смешно. Это серьезно. Мой ребенок должен быть обеспечен. Мама – это замечательно, но когда мать-одиночка – это ужасно! Ребенок все равно недоразвитый вырастает, с душевной травмой. Имею ли я право рожать? Родить, конечно, можно. Эгоизм мой будет удовлетворен. А дальше что? Чтобы родить ребенка, нужно нести за него полную ответственность и знать, что ты посвятишь ему все, что возможно, и не только в мечтах, а реально. Я вижу, что мне это не светит, у меня это не получится. Я бы не хотела, чтобы у моего ребенка было такое детство, как у меня (я не имею в виду поэзию, славу).

- Твои партнеры не обманывают ожиданий?

- Иногда обманывают. Но по этому поводу не стоит плакать. Слишком много в жизни других радостей, которые выше и больше. Тем не менее это мне тоже нравится. Я никогда не отрицала, что вырасту настоящей женщиной, а не фригидной идиоткой.

- Ты никогда не завидовала блудницам?

- Да я сама вроде такая… Блудницы в годы юности доставляют великолепные удовольствия своим мужчинам, они – потрясающие куртизанки! А потом остаются у разбитого корыта – как я сейчас…

- Даша Асламова, известная журналистка, сказала мне, что нет таких женщин, которые не продаются. Предложи миллион – и любая, даже самая-рассамая, прыгнет в постель…

- Я не вижу здесь ничего страшного и плохого. Давайте скажем так: продается, наверное, любой человек. Так принято в этом страшном мире, как ни крути. А если жутко продаются мозги? Человек теряет к себе уважение, потому что ему приходится продавать свою голову – за тот же миллион. Или я ошибаюсь? Но можно ли продать свое духовное начало? Ну, если относительно Фауста, тогда – да. А так, мне кажется, нет, нельзя. Наша жизнь построена на купле-продаже. Вот ты продал свое тело и при этом не потерял что-то главное. Ты продолжаешь уважать себя только потому, что можешь еще любить. Можешь что-то отдавать бескорыстно, делать бескорыстно. И встает вопрос: продался ли ты по-настоящему? Продалась какая-то твоя внешняя оболочка. Ну и Бог с ней!

- Этой теорией может успокаивать свою совесть любая проститутка. Скажет: «Я продаю только тело, а внутренне остаюсь на высоте…».

- Так оно и есть. Для проститутки это не может быть оправданием лишь в том случае, если она пустышка и у нее, кроме того, что есть между ног, ничего нет. И говорит она так, чтобы успокоить себя или маму, которая знает, что ее дочь зарабатывает на панели. Я не осуждаю проституток. Если ты личность, продавай свое тело, пока не встретишь кого-то или что-то, после чего тебе больше не захочется этим заниматься, а захочется работать, как все люди.

- Да не получается так, Ника! Профессия накладывает отпечаток, человек становится циничным, вульгарным…

- У меня получается! Главное, что у меня получается!

- Ты хороший застольный товарищ. Коньяк часто пьешь?

- Коньяком прошлой зимой угощал меня Александр Любимов. А я, бедная, так волновалась, что у меня периодически проливалась рюмка. После пятой я уже, правда, не волновалась. Самое главное, он мне подливал и сам пил, пока не кончилась бутылка. Так мы готовились к «Взгляду». Это благодаря тому журналисту, который написал обо мне статью в «Новой ежедневной газете», я снова во «Взгляд» попала. Скажите о его статье свое мнение.

- Если он там работает, он профессионал…

- Понимаете, бывает жестокий профессионал, без души. А профессионал должен быть с душой. Тот журналист тыкнулся во «Взгляд», стал вторым человеком после Любимова. Пришел ко мне неделю назад. Сидит и начинает ныть… А меня что-то зло взяло. Я чего злая была? На меня с долгами наехали. Я встаю с кровати и говорю: «Хватит пи…еть! Если бы я, как ты, получала две тысячи баксов, то, клянусь тебе, надорвала бы себе жопу, но оставалась бы еще сама собой. А ты мне заливаешь, что потерял себя, а теперь только зарабатываешь деньги и не можешь писать. Не верю, не верю!..». Господи, дай мне «бабок», чтобы я не думала обо всей этой ерунде! Я столько сделаю! Этот проклятый быт из меня все высасывает, все силы отнимает.

- Ника, от быта не избавиться. С ним надо просто сжиться. Я это знаю по опыту. Я все-таки старше тебя…

- Вы – мудрее. Поэтому мои слова звучат более откровенно, безапелляционно. А кто вы по гороскопу?

- Весы.

- Какая прелесть! Весы – это тот человек, с которым могу общаться и найти общий язык. А у меня более безответственный знак. Он должен переплыть фиг знает сколько морей, чтобы чего-нибудь достигнуть. Вся жизнь его в сумасшествии! Он стреляет в сердце, а все его стрелы возвращаются обратно. Ясно, кто я по знаку?

- Стрелец.

- Интересно, а каким вы были студентом?

- Пил вино, пел под гитару.

- А не было мысли пойти по музыке?

- Я считал, что у меня голоса нет.

- Извините, а что у Макаревича голос есть? Или у Гребенщикова?

- В общем-то они нормально поют. У них хорошие тексты.

- Они не поют, у них нет голоса!

- Какая разница? Ведь звучит поэзия!

- Да, это затрагивает. Но голоса у них нет никакого! Гребенщиков вообще, извините, дребезжит, как старый больной.

- Расскажи о ком-нибудь из твоих знакомых...

- Я вам расскажу об Алене Галич, дочери поэта Александра Галича. Я училась во ВГИКе, наш курс назывался режиссерско-актерским. Второе полугодие первого курса должно было основываться на Чехове. Хочешь не хочешь - хоть тресни! Кого ты любишь, никого не волнует. А я Чехова не люблю и никогда не любила - просто откровенно! Я сыграла ведьму в постановке по его раннему рассказу. И надо было что-то написать по режиссуре, а я в ней - автобусная остановка, ни фига не соображаю. Мне надо играть - я буду играть. Скажешь, что мне делать, и я сделаю так, что ты умрешь. Прихожу к Галич. "Алена, - говорю (я с ней на ты), - тут такая фигня, ничего не понимаю! Я никогда с этим не сталкивалась и не хочу. Диктуй, я буду записывать". А Алена окончила ГИТИС у Гончарова. Она мне все сделала, и я, естественно, получила высший балл. Все обалдели: "Ой, какая ты умная!". Я говорю: "Ребята, спросите меня по этой теме - я вам ни слова не отвечу". Нравится тебе эта история? Ну вот, уже на ты с тобой перешла. Неудобно.

- Спокойно, не комплексуй. Что ты вдруг смущаешься?

- Моя бабушка (а она интеллектуал законченный, "осколок интеллигенции") говорила мне в детстве: "Если ты с мужчиной на вы, а потом переходишь на ты, никогда не извиняйся". Я спросила: "А если он старше меня, как я могу?". - "Ты - женщина!". Вот такой у нее прикол по жизни. Она может ругаться матом, как извозчик, но слово "мужик" или "баба" ни за что не скажет. Ей тогда лучше не жить. Меня иногда ругают, что я матом ругаюсь. Просто с помощью мата можно сочно отвечать на любые вопросы - он как бы все собирает. Удивительно! Раньше, наверное, все было по-другому. Вот я слушаю бабушку, маму - их рассказы. Если мат в них вставить, теряется все!

- Ты, наверное, хочешь поговорить о высоком?

- Это было бы прекрасно!

- Мне кажется, мы накормлены высоким под завязку...

- А грязью мы не накормлены? Грязью - еще больше! Лучше погрязнуть в высоком, если это возможно... Без этого человек, не вечность, а дерьмо. Надо и книги читать, и молиться, и думать о высоком,и трахаться!

- Это ты для себя так уяснила. А обычно одно считается возвышенным, а другое - низменным. И не дай Бог это смешивать...

- Все просто. Существует тело, радости тела. Человек любит поесть. Ему хорошо, когда он сходит в туалет. Он любит спать. Любит секс. Это нормально. Зачем это скрывать и запутывать? Я поэт, но разве у поэта ничего нет ниже пояса? Пока кровь молодая или не молодая, этому всему надо радоваться. Зачем люди живут? Чтобы любить друг друга. Это жизнь, это природа! Это - как растение, как цветок... Когда я в 12 лет увидела половой акт по видику, мне было очень интересно. Это - как первая сигарета, как первый глоток спиртного. Но ты знаешь, без глаз никакой секс не смотрится. Если отрезать лицо с глазами, то - смехота одна!

- Стать актрисой - это у тебя очень серьезно?

- Да, я хочу что-то сделать на сцене.

- А не будет ли это твоей очередной иллюзией, которая потом развеется?

- Я давно не строю иллюзий, выросла из них. Ты знаешь, как иногда бывает тяжело! Приходится брать себя за жабры, успокаиваться и говорить: "Хорошо, я дальше не пойду". Потому что так надо.

- Но соблазны ведь были?

- Конечно. Я подвергалась им не раз. Но я могла противостоять. Сделать что-то страшное - зачем это нужно? Кстати, в этом интервью, записанном на диктофоне, на который я сейчас смотрю, я очень часто употребляла слово "страшно". Подумай над этим. (Раздается телефонный звонок. Ника поднимает трубку, говорит мне: "Это Лика, моя квартирантка, волнуется за своих детей". Дальше говорит в трубку).- Твои дети в порядке... Что они ели? А я откуда знаю?.. Но у меня же тоже нечего кушать, ты же знаешь... Господи, ты что, думаешь, я бы их не накормила ?.. Какие яйца?.. Ты яйца, б... положила, знаешь куда, - на балкон, а не в холодильник... Шесть яиц осталось... Не знаю, кто остальные съел. Никто, б... не ел, а яиц нет... Я жрать не хочу... Хорошо, сделаю им омлет из шести яиц... Слушай, Лика, хлеба, в принципе, тоже нет... Ты когда приедешь?.. Слушай, привези что-нибудь выпить. .. Хорошо... Давай... Все... Целую!

- Ника, ты такая серьезная вдруг стала...

- Ты хочешь, чтобы я смеялась? Считай, что серьезность - обратная сторона смеха.





17 декабря 1974 года – 11 мая 2002 года