За что дают Нобелевскую премию

За что дают Нобелевскую премию

[Валерий Белов]

«…весной 2014 года вышло эссе Светланы Алексиевич - блестящего мастера художественно-документальной прозы… (с)».- Радио Дойче Велле. http://www.dw.com/ru/%D1%81%D0%B2%D0%B5%D1%82%D0%B...

Нобелевскую премию дали за художественно-документальную прозу. Есть такой жанр в литературе. А в чём он состоит? Собрать высказывания разных людей по поводу каких-то общественно-значимых событий и дать им свою трактовку, предварительно отобрав подходящие для неё эпизоды.

А что в этом может быть художественного? Наверное, некая образность, переиначивающая сущность документалистики, которую и без этого можно исказить, преувеличив одно и преуменьшив другое. Можно даже не только подтасовать факты, а прибегнуть к прямому их искажению. В случае необходимости представив это как художественную интерпретацию. Не знаю как кому-то, а мне подобный жанр представляется профанацией, в которой сочетаются два взаимоисключающих момента – факты и выдумка. Но у Нобелевского комитета иное мнение, чтобы из обилия мировой литературы назначить лауреатом представителя «художественного вранья».

Чтобы не быть голословным обратимся к эссе лауреата Нобелевской премии по литературе - 2015.

Начинается оно с того очевидного, что нельзя отрицать, но можно принизить.

«...Рейтинг Путина зашкаливает. До оккупации Крыма довольны деятельностью президента были 27%, а сейчас – 67% населения.. (с)».

Цифры занижены. Подтверждение этому можно найти в статистических исследованиях самых авторитетных организаций.

«После долгих лет унижения все хотят "маленькой победоносной войны" (с).. Унижения действительно были, но о какой «маленькой, но победоносной войне» может идти речь? То, что в народе возрождается чувство национального самосознания, можно ли назвать маленькой войной? Наверное, можно, если не понимать разницу между человеческим достоинством и агрессивной мстительностью за былые унижения. Тогда можно говорить словами лауреата и о «реванше за 1991-й год». Но даже в этом случае непонятно, о каком реванше идёт речь? О каком поражении следует думать? О том, что СССР распался на независимые государства, и Украина отвоевала Крым у РФ?

Непонимание внутреннего внегеографического единства русского мира даёт основания говорить о его агрессивно-захватнической сущности – имперских амбициях. «Поражает, что даже молодежь заражена имперскими амбициями… (с)». Подобный жупел широко применялся в борьбе за разрушение СССР, когда любое его внешнеполитическое действие представлялось как акт агрессии, вызывающий имперскую радость у населения. СССР несомненно представлял собой империю. Но как он должен был себя вести в условиях холодной войны, навязанной ему США и её сателлитами? И к чему привело его разрушение? На это мастер художественной документалистики ответа не даёт, но привычными жупелами оперирует. Неудивительно, изумление автора, что «даже молодежь заражена имперскими амбициями». Старшее поколение – носитель подобной «заразы», по определению. А вот молодёжь… ведь её усиленно обрабатывали более 20 лет, а она, несмотря на все усилия и вложения, не переродилась в космополитическую аморфную массу. Автору эссе это не понятно по той причине, что национальное самосознание он подменяет имперской амбициозностью. А возможно, это и есть художественная интерпретация или определённая система мышления, базирующаяся на европейских ценностях?

Но вернёмся к эссе. «Говорят: Путин… автократия… Но автократия живет не в вакууме. Речь должна идти о коллективном Путине (с)...». Вызывает вопрос – а кто говорит и что они вкладывают в понятие автократия? Автократия – это когда лидер подменяет собой институты власти. А как это можно говорить о Путине? То, что он активно решает проблемы, стоящие перед страной, развивает гражданское общество, держит руку на пульсе, управляет государством в рамках конституционных полномочий – это никак не автократия. Само понятие коллективный Путин вступает в противоречие с понятие автократия. Звучит, возможно, и красиво, но неправильно по существу. Очевидно, что автор хочет найти нечто психологически общее в том, что Россия в своём подавляющем большинстве поддерживает Путина, но видит в этом только низменные инстинкты: «Путин сделал ставку на низменные инстинкты и выиграл. Даже если бы завтра Путина не стало, куда бы мы делись от самих себя? (с)».

Риторический вопрос. Действительно, а куда бы мы делись от низменных инстинктов? Так отождествляя имперский шовинизм с национальным самосознанием можно всё население России уличить в том, что его коллективное сознание – низменный инстинкт.

Для автора эссе Крым – болезненная тема. «До XVIII века он был татарский, с XVIII до XX века - Крым русский. Поэтому Крым – наш, у нас его несправедливо отнял по пьянке Хрущев и задарил Украине. А сколько там русских могил! И мнения поляризуются: от "спасем наших братьев", до "надо сбросить на хохлов пару атомных бомб" (с)». Крым многонационален. Его судьба должна определяться его жителями. Результаты референдума однозначно показали желание подавляющего большинства войти в состав РФ. Что в этом болезненного? А про атомные бомбы на головы сепаратистов говорила Ю.Тимошенко. Тогда последовали объяснения, что это аллегория… Утверждение автора – мнения поляризуются, неверно. Это вроде как два полюса. Только речь может идти об одном полюсе, коллективно пропутинском, и оба высказывания этому соответствуют.

Автор эссе «…присутствовала на двух митингах: за войну и против войны. Митинг за победу в Крыму собрал 20 тысяч человек с плакатами: "Русский дух непобедим!", "Не отдадим Украину Америке!", "Украина, свобода, Путин". Молебны, священники, хоругви, патетические речи - какая-то архаика… (с)».

Такие митинги проходили по всей стране. Хочется спросить автора, а какую архаику она увидела в проявлениях чувств людей православных, составляющих основной процент населения в РФ? Может быть, по её понятиям митинг был бы современным, если он проходил под лозунги сексуальных меньшинств с их порнографической символикой? В эссе автора присутствуют опусы, искажающие картину событий в Крыму на момент проведения референдума. Мало верится, чтобы, как написала автор, «Шквал оваций стоял после выступления одного оратора: "Русскими войсками в Крыму захвачены все ключевые стратегические объекты. Заблокированы органы местного самоуправления, места дислокации украинских войск. Взяты под контроль вокзалы, аэропорты, узлы связи…"

Это выступление носило бы откровенно провокационный характер. Из него следовал бы однозначный вывод о том, что русские войска завоевали Крым, а не обеспечили свободу волеизъявления его граждан и защитили народ Крыма от «поездов дружбы» и повального террора с многочисленными жертвами мирного населения.

Как следует назвать то, что пишет автор: «В такие минуты мне вспоминаются документальные кадры ввода русских войск в Крым: шли "камазы", военные тягачи, бронетехника… (с)».

Какие могли быть документальные кадры ввода русских войск в Крым, когда этого не было? Войска в Крыму были на легальных основаниях.

Подобное нужно было бы назвать враньём, но пусть это будет художественный вымысел, за который автор получит через год Нобелевскую премию по литературе в жанре художественно-документальной прозы.

«... Вокруг раскрытых люков сидели солдаты, у них на всю мощь гремели магнитофоны. Неслась на всю мощь песня: "Праздник к нам приходит! Праздник к нам приходит!" У этих ребят с Рязани, Твери, Сибири не было денег приехать в Крым туристами, приехали на бронетранспортере... (с)»

Сейчас все прекрасно знают, как всё происходило в Крыму на самом деле. Будем называть вещи своими именами. Автор эссе с откровенно антироссийских позиций подтасовывал факты, смещал акценты и просто врал, обвиняя во вранье других: «..Я где-то это уже видела: на советской войне в Афганистане. То же вранье и невозмутимость диктаторов: "По просьбе правительства Афганистана введен ограниченный контингент советских войск... Наши войска вошли в Афганистан, чтобы туда не вошли американцы... Наши границы на замке..." Через десятки лет тот же сценарий повторился - в Абхазии, Грузии... (с)». Если говорить о российских СМИ, то они могут быть тенденциозны, давать свою трактовку событиям, но никогда не врут.

Любой человек имеет право на собственное мнение, но если он журналист, то его враньё – дискредитация профессии. Строить политику на лжи, похоже, стало нормой для прозападного менталитета. Ангажированность Нобелевского комитета не вызывает сомнений.

Но как бы то ни было, я вижу положительную сторону в присуждении премии по литературе именно этой журналистке. Дело в том, что Нобелевская премия в понимании очень многих людей – вещь почётная. Политизированность её комитета при выборе лауреатов, становится всё очевидней. Это подрывает имидж этой организации. В сознании людей необъективность выбора по идеологическим основаниям подтачивает доверие ко всему, что за этим стоит – к антироссийской политике руководителей европейского содружества.