Из дневника немецкого лейтенанта.



...Перед вторжением в СССР, весь младший офицерский состав на передовой прошел специальный инструктаж. Нас ввели в курс дела. С кем мы собираемся воевать, на какую территорию мы вторгаемся, кто такие русские и так далее. Особый упор делался на мужество русского солдата. Нам досконально и педантично разъяснили воинскую историю России и особую роль в этой истории русского солдата. Нам говорили, что русский солдат скорее умрет, чем сдастся. Русский солдат готов умереть даже когда попал в плен. Русский солдат всегда готов умереть. Русский солдат не боится смерти. Честно сказать, это вселило в меня легкий страх. Я, боевой офицер, произведенный в офицеры из рядовых за блестящие операции в Польше – испугался. Мне стыдно признавать этот факт, но он есть. Тем не менее, я слушал инструктора молча, как и все.
Инструктаж проводился для того, чтобы мы понимали, с кем собираемся вступить в схватку. При этом нам постоянно говорили о слабых сторонах русской армии и большевизма. Большевики построили страну на обломках Российской империи. Да, у них есть сильная сторона, но есть и слабые стороны. И слабых сторон больше. Мы непременно победим русского медведя. Но, мы должны быть предельно осторожны учитывая стойкость и особенности характера русского солдата, который достался большевикам по наследству от Российской империи.
Из того инструктажа, я пожалуй, запомнил это больше всего. Стойкий русский солдат. С этими мыслями, которые меня не радовали, я встретил рассвет 22 июня 1941 года.
Мы пошли в наступление.
Каково же было мое удивление, когда при первом же бое я увидел как к линии нашей передовой бегут солдаты Красной армии. Бегут с поднятыми руками и без оружия. Мой взвод требовал от меня команды. Я растерялся. Я не ожидал ничего подобного. Они бежали на нас без оружия, с поднятыми руками. Я дал команду стрелять на поражение. Рядовой Вайс попросил меня повторить приказ. Я повторил – стрелять на поражение! В моем расположении началась беспорядочная стрельба. Бегущие полегли. Среди моих солдат возникло нечто вроде смятения. Никто не понимал, что происходит. Кто-то выдвинул версию, что русские солдаты напичканы гранатами и под видом добровольной сдачи в плен, бегут в наше расположение, чтобы вместе с нами подорваться. Были и другие версии, и честное слово, мы прошли всю Европу, но впервые столкнулись с такой тактикой ведения боя. Я попытался взять себя в руки и заодно привести в порядок своих рядовых. Вперед, скомандовал я! Мы медленно встали и пошли в атаку. Мы двигались очень медленно и осторожно. Все время ожидая какого-то подвоха, какой-то засады, какого-то сопротивления. В поле мы дошли до тел солдат Красной армии которые бежали в нашу сторону и были расстреляны. Они лежали, то тут то там, в кривых позах. Я приказал солдатам быть предельно внимательными, осматривая трупы.
И вдруг.
Живой, живой. Закричал кто-то из рядовых. Началась беготня и суета. Я не сразу понял откуда этот крик. Когда понял и прибежал на него, то увидел, что мои рядовые засели в траве кругом, нацелив оружие в середину этого круга. Там шевелился человек. Боец Красной армии. Он был жив.
Штольца ко мне! Скомандовал я. Штольц был превосходным солдатом. Он был храбр и умен. Но самое главное, что он знал русский язык.
- Спроси его.
- Что спросить, Обер Лейтенант?
Я растерялся. Я понимал, что должен что-то выяснить у живого, но не совсем понимал, что. Это было весьма глупо.
- Спроси его, чего он хочет! Зачем бежал к нам с поднятыми руками? Есть ли при нем гранаты?
Штольц стал кричать в поле на неизвестном до сих пор мне языке.
Из поля послышался ответ, который я тоже не понял и который, после перевода, меня еще больше удивил.
- Мы шли к сдаваться в плен! Мы не хотим воевать! Перевел мне Штольц.
Я совсем потерял смысл происходящего. Русский солдат, про которого мне говорили на инструктаже, который не боится умирать, который не сдается... Шел в плен?
Я не знаю, чего я тогда испытал больше. Разочарование в русских солдатах или в наших инструкторах? Я понял, что я ничего не понимаю. Это неприемлемо для немецкого солдата – не понимать!
- Переспроси опять о его намерениях, приказал я Штольцу. И про гранаты спроси еще раз.
Штольц опять стал кричать через траву. Через нее же послышался ответный крик.
- Он не вооружен, гранат у него нет, оружия никакого вообще нет. Он шел сдаваться в плен. Он не хочет воевать. Перевел Штольц.
- Скажи ему, чтобы он скинул с себя все одежды которые мешают нам убедиться в том, что он не вооружен и пусть лежит неподвижно. Приказал я Штольцу.
Во мне еще сидели какие-то подозрения.
Мы подошли к нему с нескольких сторон. Аккуратно. Как будто стая львиц окружала жертву. Тихими шагами мы крались к нему боясь наступить на веточку и её хрустом выдать своё приближение.
Подойдя и окружив, кто-то из солдат грубо поднял его за шиворот.
Штольц начал переводить мои вопросы и его ответы:
- Ты солдат?
- Да, я солдат.
- Почему не воюешь?
- Не хочу. Я и солдатом быть не хотел. Я сын крестьянина. Сталин убил моего отца и мать, отнял их земли, а меня воспитали солдатом. Отпустите меня.
- Ты ранен. Тебе нужна медицинская помощь. Куда ты пойдешь? К тому же, ты теперь пленный. Ты нам нужен, чтобы понять расположение твоих войск.
- Мне плевать, что я ранен. А о расположении войск я все равно ничего не знаю. В нашей стране это секретная информация. Отпустите меня. Я уйду с этих земель. Здесь где-то брат мой лежит. Я должен его найти.
Он стал вращать руками указывая куда-то в поле.
Я понял, что он не в себе. Мне стало его жаль, честное слово. Но, мои рядовые смотрели на меня, ожидая приказа. Я должен был откинуть все сопли и приказывать.
- Ты никуда не пойдешь. Отрезал я.
Два рядовых ко мне! Отведите его в тыл, в наше оперативное расположение. Доложите, что моя группа успешно взяла высоту 3,15. Потерь нет. Раненых трое. Взято языками – 1 человек. После исполнения вернуться на занятую высоту, где вас будет ждать рядовой Кунц. Вам все ясно?
- Ясно, Обер Лейтенант!
- Выполняйте...
...Я получил железный крест за блестяще проведенную операцию, взятие языка и минимальные потери среди личного состава. Рядовой Штольц получил неделю отпуска (без учета времени проезда в Берлин и обратно) за блестящее знание русского языка и применение его в боевых условиях. Мой взвод был переведен в штурмовую бригаду СС. Это был мой первый боевой опыт в СССР. Знаете что я понял?
1. Русский солдат не так храбр, как нам его описывали инструкторы.
2. Мы ничего не знаем об этой стране.
И это было начало наступательной кампании Фюрера на СССР. Я понял, что мы проиграем. К сожалению, мы ничего не знаем об этой стране. Мне кажется, что все, всем врут. Врут нам про русскую доблесть, врут русским про немецкую непобедимость. Врут нам про наше величие, врут русским про их величие. Мне кажется, что в этом мире все, всем, про всех врут. Мне кажется, что это война систем которые друг другу и всем врут...
Боже. Как же я сейчас хочу ошибаться...

Из книги «Страницы из дневника войны» написанной на основе дневника Обер Лейтенанта Штульгана, специальная штурмовая группа СС, дневник 1941 года.
Опубликовано в Бразилии в 1963 году. Перевод Н.И. Старицкого.