Вспомним 90-ые...

Пишет мне некто Олег Давиденко: "Привет продажная безсовестная Мразь. Какие ты нам 90-е желаешь? Живи в них сам сволочь. Я жил в 90-е и ни кому кроме тебя не пожелаю в них жить. Моя семья голодала и вынуждена была покинуть места где я родился. На улицах ходили голодные обездоленные люди лишившиеся всего. Моя страна стояла на коленях.Спасибо Владимиру Птину что он поднял ее.

P.S Я понимаю что тебе за твои дешевые статейки платит госдеп.Но чтобы желать своей (или не твоей) стране стоять на коленях это уже перебор. Даже самые заклятые российские либералы тебя не помут."

Это отклик слушателя на недавний эфир на "Свободе" про "Остров 90х" с Глеб Морев, Максим Ковальский и Дмитрий Воденников. Обычный хейт мейл, я такие получаю в почту десятками, особенно после удачных колонок в "Форбсе", можно удалить и забыть -- но тут я его вытащил из корзины, потому что это важный социальный маркер. Ненависть к 90м -- вообще ключевой индикатор. Это дискуссия не про беды и горести людей, а про отношение раба к свободе. Людей вырвали из затхлого, уютного советского мирка, с гарантированной картиной мира и водкой по 3.62 и заставили жить, работать, делать выбор. Этим людям сейчас не объяснишь, что их мирок с заводскими дымами, автоматами с газировкой и песнями Юрия Антонова был насквозь ворованный, жил на ворованные ресурсы (нефть), ворованный труд и ворованные деньги (западные кредиты), и дни его были сочтены. Им не объяснишь, что вся советская химическая, легкая, автомобильная промышленность, все эти десятки тысяч НИИ и контор, все эти военные городки, шахты, бетонные дороги в никуда никому в мире нахер были не нужны и могли существовать только в условиях тотальной войны, автаркии и страха. Что этот Карфаген убожества надо было разрушить. Нет, они помнят только "голодных обездоленных людей". Семья у него переехала, big dea!l -- американцы за жизнь по 10 раз переезжают с семьей и кошкой в поисках лучшей работы, и ничего, живы.

Я вот тоже в начале 90х был мнс-ом на нищенскую зарплату, писал диссертацию, подрабатывал переводами и по ночам занимался извозом на своей "копейке", 100 рублей за смену 12 часов, с 6 вечера до 6 утра, с монтировкой под сиденьем. А еще пришлось сдавать московскую квартиру и снимать старый дачный дом, где на кухне по утрам валил пар изо рта, а в буфете шуршали крысы. Ели, как и все, китайскую тушенку "Великая стена" и гуманитарную немецкую картофельную муку для кнедликов -- всю зиму 91го вспоминал свой чешский опыт и готовил кнедлики под разными соусами.

Еще помню трехчасовые очереди за хлебом из грузинской пекарни во дворе гостиницы "Пекин", ночные очереди за бензином на Минской улице и невыносимое ощущение счастья, огромного мира, бесконечного выбора. Одни звали меня выращивать шампиньоны в каких-то стратегических подвалах Минобороны, другие -- издавать журнал, третьи -- ехать в Германию за машинами. Проскакивали по жизни какие-то безумные западные гости, фонды, один раз я записался на курсы скорочтения, другой -- оказался на камланиях Гербалайфа. Россия неожиданно открылась миру, но этот опыт оказался для многих невыносим.

Сейчас я думаю, что дело почти в 500 годах рабства населения у Московского ханства, во внутренней колонизации страны государством, в привычке к государственной халяве, лени, пьянству, в нежелании и неумении работать. Люди 90х напоминали растерянных мужиков из пореформенных "Кому на Руси жить хорошо", что я только что смотрел у Серебренникова: куда податься с этой свободой? И тут мужикам на помощь приходит скатерть-самобранка: все та же подорожавшая нефть... Поведение человека в 90х, его способность к мобильности и социальной адаптации заложили основы социальных расколов сегодняшнего дня, нашей непрекращающейся гражданской войны. Те, кто нашел себя в 90х, состоялись в дальнейшем и заложили основу независимого от государства класса -- предпринимателей, фрилансеров, людей свободных профессий, 17 млн человек по схеме Кордонского, все те же пресловутые 13%. А люди, потерявшиеся в 90х, вернулись в путинские нулевые и заложили основу нового социального контракта, бюджетного иждивенчества, сословного рабства. Так что сегодняшнее отношение к 90м очень точно говорит о стратегиях поведения и социальном статусе человека, о его независимости от государства, и вчерашний смотр "Кольты" стал очень социологичной точкой сбора.

У Зощенки есть чудесный рассказ про лампочку, как в коммунальную квартиру провели свет, и сразу вылезла вся бедность: тут обойки отодраны, тут блоха резвится, тут плевок, тут окурок, тут клоп рысью бежит. У рассказчика в комнате стоит канапе, на котором он раньше любил сидеть в полутьме, а теперь при свете сидеть не может, душа протестует... В итоге хозяйка квартиры перерезает провода: "чего такую бедность освещать клопам на смех?". 90е в России были той самой лампочкой, которая на минуту осветила наше убожество и заставила некоторых побелить стены. Но теперь провода перерезали, и Россия сидит в полутьме, при мерцании телеэкрана, на уютном канапе с клопами.