Род Казем-Бека: двести лет с Россией ,части третья , четвёртая и пятая
Род Казем-Бека: двести лет с Россией (Патриарх российского востоковедения) часть третья
Со вступлением России в Первую мировую войну в первые же дни его отец Лев Казем-Бек отправился на фронт, а мать руководила одним из военных лазаретов в Царском Селе. Александр в свои 13-14 лет смог осознать и ощутить весь ужас и трагизм разрушительной силы революции и войны. Позднее ему пришлось пережить мытарства в связи с разразившейся Второй мировой войной; в 1949 году он напишет: "Мировая война по самому существу своему и характеру есть мировая революция. И притом наиболее страшная, наиболее разрушительная и наиболее опустошающая из всех мыслимых революций в человечестве".
Юношей 16-17 лет Александр Казем-Бек начал сражаться в рядах Белой армии. В 1920 году, когда победа большевиков приобрела неизбежный характер, он вместе с родителями эмигрировал. Им пришлось обитать в Стамбуле, Салониках, Белграде. Гимназическое образование он завершил в югославской столице. В 1923 году молодой Казем-Бек перебрался в Мюнхен, считавшийся одним из центров русской эмиграции. Там, обучаясь в университете, стал известен как активист студенческого движения, возглавлял мюнхенский Клуб российских монархистов. Затем прошел курс обучения в высшей школе политических и социальных наук Сорбонского университета, некоторое время работал в Монако.
В 1925 году в столице Франции под его руководством был учрежден "Союз Младороссии". Этот союз и по идеологическому направлению, и по организационному совершенству в тот период являлся одной из сильных структур русской эмиграции в Европе.
Появление такой энергичной, живущей оптимистическими надеждами организации на фоне царившей в среде эмиграции пораженческого настроения, депрессии и уныния значило очень многое. То было время, когда люди, потерявшие родину, "сжигая мосты", связующие их с прошлым и не видящие просвета в будущем, не хотели верить даже в дальнейшее историческое существование России. Апатия, отчаяние, надломленность, фатальное смирение и покорность судьбе разъедали эмигрантскую среду. Один из первых поэтов русской эмиграции Георгий Иванов впечатляюще выразил эти подавляющие настроения в стихах:
Хорошо, что нет царя,
Хорошо, что нет России,
Хорошо, что Бога нет,
Только желтая заря.
Только звезды ледяные...
Так черно и так мертво,
Что мертвее быть не может,
И чернее не бывать.
Что никто нам не поможет
И не надо помогать!
Но младороссы, в отличие от апатичных "стариков", стремились затеплить в измученных, извергавшихся душах огонь непреходящей любви к отечеству, вопреки роковым превратностям и невзирая на какие бы то ни были политические режимы и силы, захватившие власть; стремились выучить веру в достойную будущность России и подвергнуть на борьбу во имя этого будущего. Александр Казем-Бек призывал соотечественников, потрясенных крушением старой России и революционным разгулом, смотреть на все происходящее трезвыми глазами, писал: "Итак, для нас, зарубежных националистов, вопрос идет не о борьбе с национальными внутрирусскими силами, а о борьбе со сталинской верхушкой ради возглавления той России, которую Ленин и Сталин против своей воли вывели из многолетнего сна. Мы заодно с теми, кто в России, хотя бы пока под коммунистическим флагом, делает национальное дело. Общий фронт всех русских против Сталина - вот основной лозунг".
Союз младороссов в 1934 году под лидерством Александра Казем-Бека вырос в политическую организацию, претендующую на власть - "Партию молодой России" (ПМР). На первых порах из-за эклектичности политических партий младороссов не считали столь уж серьезной политической силой. Но было бы неверно говорить, что это выражало всеобщее мнение. Например, еще на первоначальном этапе их становления известный русский философ Н.Бердяев характеризовал младороссов как одно из достопримечательных и интересных явлений морально-политической жизни русской эмиграции.
Помимо А.Казем-Бека, в состав руководства организации младороссов входили Д.Горадевский, Н.Арсеньев, Г.Бутаков, К.Элита-Вельчковский, С.Земковский, А.Львов, С.Оболенский и другие. У партии были местные отделения и сторонники в Париже, Берлине, Праге, Нью-Йорке, даже в странах Латинской Америки и Азии; действовали и студенческо-молодежные, женские, казаческие, спортивные и другие секции.
Младороссы не смогли остаться в стороне от влияния атрибутики и ритуалов "правивших бал" в 20-30-е годы идеологий - нацизма и большевизма; члены партии облачались в темно-синюю полувоенную униформу, приветствовали друг друга театрально-патетическим троекратным возгласом "Глава! Глава! Глава!" (то бишь "вождь" и т.п.).
В книге Михаэля Келлага "Российские корни нацизма" ("The Russian roots of nasizm"), изданной Оксфордским университетом, утверждается, что "принц Мирза Казем-Бек" устанавливал связи с фашистами, еще в конце 20-х годов рвавшимися на политическую арену в Германии. Однако эти сходства носили больше внешний характер. Как пишет современный русский философ, академик В.Никитин, "несмотря на некоторое чисто внешнее сходство с национал-социалистами Италии и Германии, младороссы были бесконечно далеки от фашистской идеологии с ее расовой доктриной",
Иначе говоря, нацистские идеи о расовом, арийском превосходстве были совершенно чужды А.Казем-Беку и его единомышленникам. Они представляли будущее России как совместное общежитие всех народов страны в условиях взаимопонимания, взаимоуважения. Младороссы распространяли свои идеи через такие печатные органы, как газеты "Младороссы", "Младоросская искра", "К молодой России" (второе название - "Бодрость" - В.Г.), издававшиеся ими в Париже.
Партия младороссов ставила перед собой по сути невыполнимые задачи и цель примирения непримиримых противоречий. Партия объявила своими основными лозунгами строительство общества, опирающегося на идею самодержавия, идею федеративной империи и повсеместного введения государственного надзора. Главный лозунг партии был "Монархическое устройство общества, федеральная империя, государственное регулирование".
В первой декларации, распространенной партией, говорилось: "Гибель русской державы и бедствия русского народа вызваны преимущественно распространением ложных и губительных учений и теорий, разными путями ведущих к разрушению основ человеческого общежития: религии, семьи, гражданственности и, наконец, государства".
Естественно, первое место в ряду этих "ложных", "губительных" научных учений отводилось марксизму-ленинизму, весьма уродливо претворявшемуся в жизнь в России. Младороссы помышляли вернуть российское общество "на круги своя" путем реформирования самодержавия.
ПМР считала одним из важных условий достижения поставленных целей просвещение эмигрантской молодежи и упрочение ее духовных связей с исторической родиной. В принятой декларации цель и основные задачи партии определялись как "братское сплочение всех преданных России молодых сил, подготовка их как борцов за спасение и возрождение Родины и будущих полезных государственных, общественных и частных деятелей и работников. С этой целью союз "Молодая Россия" заботится об образовании русских молодых людей за границей, воспитании их в духе православной веры, любви к Родине, братской дисциплины и рыцарской чести".
1935 год может считаться периодом зенита славы партии младороссов. Александр Казем-Бек стал любимцем русских политэмигрантов, жаждущих служить Отечеству, не потерявших своего лица и живущих надеждой вернуться в Россию. Его выступления неизменно собирали широкую аудиторию. Сюда приходили не только младороссы, но и представители других партий и движений. Один из очевидцев этих многолюдных форумов, проводившихся в Париже, вспоминал:
"Огромный зал в Сен-Дидье переполнен... Такое впечатление, что в последнее время не было столь молодого собрания в среде эмиграции. В огромной толпе можно видеть представителей всех политических тенденций, всех возрастов и классов, молодых и пожилых, но больше молодых".
Александр Казем-Бек своими живыми и пламенными речами умел покорить аудиторию, направить ее в желаемом направлении. Бывший эмигрант Роман Гуль, участвовавший в одном из мероприятий ПМР, писал в мемуарах:
"Первым из гостей пришел Александр Львович Казем-Бек, "глава" партии младороссов. Когда он выступал с публичными докладами, десятка два младороссов выстраивались на эстраде шеренгой и при его появлении, подняв правую руку римским приветствием, скандировали: "Глава! Глава! Глава!" По-моему, это было не очень умно. Но Казем-Беку, должно быть, нравилось... Казем-Бек был среднего роста, хорошего сложения, приятного облика, в лице что-то восточное. Поздоровавшись, я спросил его, не родственник ли он пензенским Казем-Бекам. Александр Львович сказал, что это его двоюродные братья, а сам он - казанский... "Глава" был человек хорошо воспитанный, явно неглупый, несмотря на все эти нелепые младоросские лозунги".
Младороссы придерживались мнения в целом на неизбежности русских революций 1917 года - Февральской и Октябрьской, - невзирая на то, что они привели к краху империи. Питая враждебное отношение к большевистской идеологии, тем не менее, они признавали заслуги советского руководства в сохранении Россией позиций великой державы, в обеспечении целостности и неделимости бывшей империи. По их убеждению, Октябрьская революция, отличавшаяся своим радикализмом, была необходима в первую очередь для упразднения отжившей себя монархии старого типа и создания нового государства с ведущей ролью рабочего класса. Младороссы, следуя еще дальше, одной из главных задач считали превращение рабочих и крестьян в точку опору нового, "пролетарского" абсолютизма.
Александр Казем-Бек и его единомышленники наивно предполагали, что только русский самодержец, опирающийся на политическую волю рабочих, крестьянских и солдатских советов, разделяющий, пусть и частично, властные полномочия с народными представителями, может избавить страну от большевистского ига. И такая утопия привела к выдвижению ими лозунга "Царь и Советы", на первый взгляд кажущегося несерьезным. По мысли младороссов, народные массы, привлеченные через Советы к участию в государственном управлении, должны были на основе принципов самодержавия, народности и социализма обеспечить и легитимизировать власть российского царя.
Как видно, младороссы в политической и социально-экономической сфере, за рядом малых коррективов и исключений, хотели бы воспользоваться "опытом" большевиков. Конечно, при этом они не забывали подмешать к своей программе и дозу либерализма. Экономика должна вестись планово, государство призвано контролировать производство, надлежало разработать и осуществить широкомасштабные социальные проекты и т.д.
Партия Казем-Бека, чаявшая построить "новую Россию", решительно отвергала религиозную, национальную и расовую дискриминацию, признавая морально-культурные права всех входящих в состав страны народов. Младороссы представляли будущую Россию как "федеративную империю - союз государств". Этот союз должен был сформирован на основе вошедших в державу народов, на почве исторической схожести судеб, духовной близости и общности экономических интересов.
Однако, несмотря на все свое красноречие, Александр Казем-Бек не смог убедить представителей политических кругов порабощенных Российской империей народов. "Монархическая федерация" для них была пройденным этапом, а лидер младороссов - всего лишь "обновленным монархистом". Азербайджанские политэмигранты также разделяли это мнение.
Александр Казем-Бек и единомышленники хотели бы поставить представителя дома Романовых во главе политической системы, созданной Сталиным ценой жесткого администрирования и неисчислимых жертв, с одним условием, чтобы самого Сталина убрать. Однако, так как вождь большевиков достаточно прочно держал в руках бразды правления, он реагировал на подобные "бессмысленные мечтания" (фраза из тронной речи Николая II - В.Г.) зарубежных оппонентов лишь усмешкой из-под усов. В то же время вождь большевиков понимал, что установление связей с младороссами, как организованной силой в центре Европы, буквально по своему желанию выступающей своеобразным рекламатором советского режима, а при необходимости использование ее в качестве "пятой колонны", по сути, не принесет никакого убытка...
Самым любопытным обстоятельством было то, что Александр Казем-Бек убедил и членов императорской семьи в возможности осуществления этой, по сути, лишенной всякой реальности идеи. Правда, при постановке вопроса Романовым терять было нечего. Они, как и все политические режимы, отторженные от власти, живя химерами - "авось да возвратят", - были готовы поддержать самые фантастические проекты, связанные с низвержением ненавистных большевиков.
Но, естественно, в основе дружественных отношений А.Казем-Бека с главой Императорского дома Романовых великим князем Кириллом Владимировичем стояли не только такие "реставрационные" интересы. Великий князь прежде всего ценил Александра Львовича за глубокий ум, высокую культуру и цельность натуры. Их дружба, длившаяся около десяти лет, не была запятнана никаким досадным инцидентом. Между ними существовало неизменное доверие и взаимопонимание. А.Казем-Бек был вхож в ближайшее окружение претендующего на российский трон Кирилла Романова, являлся одним из его политических советников.
Именно по этой причине агенты советских спецслужб усердно интересовались его личностью и деятельностью.
В 30-е годы шпионская сеть СССР опутывала почти все страны Европы. Примечательно, что советские чекисты действовали не в одиночку. Их близкими помощниками стали европейские граждане левых убеждений или же отдельные представители эмиграции, которым терять было нечего. Естественно, советская разведка не могла пройти и мимо младороссов, выделявшихся благосклонным отношением к Советам, а в ряде случаев именовавших себя "второй советской партией". Потому был предпринят ряд попыток привлечь Александра Казем-Бека к сотрудничеству. В 1937 году он встречался и вел переговоры с бывшим сокурсником отца по Пажескому корпусу, впоследствии ставшим советским генералом Алексеем Игнатьевым (1877-1954).
А.Игнатьев в ту пору работал в советском торгпредстве в Париже. Но его интересовали не торговые, а совершенно другие вопросы, прежде всего русская эмиграция. Главной целью встречи с лидером младороссов было получение информации "по теме". Обычно эту встречу считают началом сотрудничества А.Казем-Бека с советскими спецслужбами. Академик В.Никитин, опубликовавший обстоятельную статью в журнале "Религия" в связи со столетием со дня рождения лидера младороссов, указывая на полную беспочвенность этих подозрений, пишет: "Измышления о его "завербованности" органами КГБ, распространенные в определенной части русской эмиграции, не соответствуют действительности: иначе Казем-Беку не понадобилось бы впоследствии, уже на Родине, отвергать соответствующие предложения советских спецслужб".
Это уже оценка, данная в наши дни. Но нет нужды доказывать, сколь резкую реакцию в тот период в кругах эмиграции вызвала инициатива наладить связи с Советами. И действительно, в эмигрантской среде стали разрываться голоса, обвинявшие лидера младороссов в службе на Советский Союз.
Как было отмечено выше, А.Казем-Бек, в 1930-е годы имевший тесные связи с домом Романовых в эмиграции, одновременно являлся докладчиком по вопросам внешний политики у великого князя Кирилла Владимировича, считавшегося некоронованным императором России. После того как весть о его встрече с А.Игнатьевым распространилась в эмигрантской среде, 8 августа 1937 года лидер младороссов через газету "Бодрость" просил Кирилла Владимировича освободить его от занимаемой должности. А.Казем-Бек, объясняя мотивы своего решения, писал: "Я не имею права обременять великой ответственностью Государя своими действиями. Поэтому я признал необходимым просить Государя об освобождении меня от должности докладчика при Его императорском величестве по вопросам иностранной политики".
Кирилл Владимирович, распространив специальный рескрипт, известил о высокой оценке им личности и деятельности А.Казем-Бека, вместе с тем принял его прошение об отставке. Вслед за этим А.Казем-Бек добровольно отстранился от руководства партии "Молодая Россия". Уход его с политической арены еще больше усугубил регресс в партии. В целом в конце 1930-х годов, с одной стороны, с окончательным утверждением Советского Союза на международной арене, а с другой стороны, началом Второй мировой войны интерес европейских государств к русской эмиграции, и в частности к младороссам, значительно упал. С оккупацией германскими войсками Парижа партии пришлось полностью прекратить свою деятельность. Многие младороссы нашли свое место в рядах участников французского Сопротивления.
В 1942 году ПМР объявила о самороспуске. Было заявлено о предоставлении всем ее членам свободы, "дабы дать полную возможность каждому из членов проявить по своему разумению свой патриотический долг в отношении воюющего Отечества нашего".
В какой степени во всех этих процессах сыграло роль желание А.Казем-Бека иметь более тесные контакты с Советским Союзом? Источники не позволяют однозначно ответить на этот вопрос. Ясно одно: Александр Казем-Бек не изменял своим идейным сотоварищам. Но неопровержим и тот факт, что связи с советскими органами имели место долгое время. Вообще, начиная со второй половины 30-х годов работа партии младороссов уже под "колпаком" советской разведки у многих не вызывало сомнений. Как вспоминает бывший работник органов спецслужб СССР Александр Соколов, в КГБ имелось множество досье по анализу деятельности младороссов и программы их партии; впоследствии эти досье использовались как учебные материалы при подготовке молодых разведчиков.
Вместе с тем А.Соколов в своих воспоминаниях решительно отвергал мысль о том, что лидер партии был "советским шпионом", или вообще шпионом.
Начало Второй мировой войны оставило тяжелые следы в жизни А.Казем-Бека, как и у тысяч политэмигрантов. В канун войны он организовывал встречи, т.н. "собеседования "круглых столов" с участием видных деятелей русской эмиграции. Целью этих собраний было объединить и консолидировать эмигрантские силы в едином фронте перед приближающейся угрозой, в борьбе против фашистской Германии. Но по санкции тогдашнего французского правительства, занимавшего антисоветские позиции, в июне 1940 года Александр Казем-Бек и его единомышленники были арестованы.
После заключения перемирия между правительством Виши и Третьим рейхом жизнь бывшего лидера младороссов оказалась под реальной угрозой. В любой момент его могли сдать фашистам. Как пишет академик В.Никитин, за антифашистскую деятельность нацисты даже назначили награду в 100 тысяч марок за голову Александра Казем-Бека. С помощью влиятельных людей и членов французского Сената его удалось вызволить из концлагеря и обеспечить визой для отбытия в США. Оставаться впредь во Франции было опасно. Казем-Бек при мысли о Европе, объятой огнем, осенью 1940 года пришел к решению эмигрировать за океан, в Сан-Франциско. Там он вскоре снискал известность как автор актуальных публицистических статей в популярной среди русских эмигрантов газете "Новая заря".
К публицистическому творчеству, впоследствии ставшему основным поприщем, Александр Казем-Бек приступил еще в конце 1920-х годов. В книге "К молодой России", изданной в 1928 году в Париже, разделы "Первые результаты" (с.7-22), "Письмо младороссам" (с.68-66), "Новый абсолютизм" (с.78-108) - плоды его пера. Среди авторов и составителей сборников общественно-политических статей "К советской Европе или к молодой России?" (Париж, 1933), "Новый абсолютизм" (Нью-Йорк, 1936), "Перед фактом бонапартизма" (Париж, 1938), "Пути и цели" (Шанхай, 1939) также можно встретить имя А.Казем-Бека.
За почти четвертьвековой период Александр Казем-Бек опубликовал на страницах таких эмигрантских изданий, как "Младорусская искра", "Бодрость", "Младоросс", "Новый путь", "Верный путь", "Наша оборона", "Новая пора", "Русский голос", "Новое русское слово", "Россия", "Свет", сотни статей, очерков, публицистических работ. Эти работы выдвинули его в первые ряды известных "советологов" Соединенных Штатов. Однако, в отличие от многих коллег, обращавшихся к этой теме в основном с целью выдвижения обвинений, отрицания и очернения, советологические выступления А.Казем-Бека не строились на одних только предвзятых и превратных суждениях. В его публикациях более важное место занимали логическая полемика и глубокие аналитические соображения.
Публицистика Александра Львовича приобрела особенно широкий размах по тематике и содержанию в годы Второй мировой войны. Как истинный патриот Родины, Александр Казем-Бек стремился внести свою лепту в смертельную схватку народов Советского Союза с фашизмом. Хотя он и в годы войны продолжал оставаться непримиримым антагонистом большевистских лидеров, основной лейтмотив его многочисленных статей заключался в вере в победу России в этой борьбе. В отличие от ряда представителей политической эмиграции, он не опускался до позиции злорадства и злопыхательства. Напротив, призывал русских эмигрантов консолидироваться в борьбе против "коричневой чумы" со сражающейся Россией, Францией, Великобританией.
В 1944-1954 годы А.Казем-Бек сперва вел курс русского языка в знаменитом Йельском университете США, а позднее руководил кафедрой русского языка и литературы в колледже штата Коннектикут. Наряду с журналистской деятельностью и педагогической работой с конца 40-х годов он начал основательно интересоваться и богословием. В этот период А.Казем-Бек являлся постоянным автором журнала "Единая церковь" Русской патриархии в Америке. Одна из интересных его статей в журнале - "Религиозный путь Пушкина" - была посвящена "религиозным началам" в творчестве великого русского поэта. Экзарх Русской православной церкви в Северной и Южной Америке митрополит Борис (Вика) часто пользовался консультациями Александра Львовича политического и юридического характера. Наконец, благодаря его авторитету и опыту было защищено имущество русской церкви в Америке.
После окончания Второй мировой войны А.Казем-Бек всерьез помышлял о возвращении на историческую родину. Его дорога в Россию пролегла через Индию. У этого экзотического обстоятельства - интересная предыстория. В 1953 году сестра тогдашнего премьер-министра Индии Джавахарлала Неру - Рамешвари Неру - проходила стажировку в Коннектикутском колледже. Госпожа Р.Неру, узнав о том, что бабушка заведующего кафедрой русского языка и литературы А.Казем-Бека доводилась родней Льву Толстому, чрезвычайно высоко почитаемого в Индии, пригласила американского знакомца в свою страну с предложением открыть курсы русского языка.
Таким образом, с 1954 года у бывшего лидера младороссов начался "индийский" период жизни.
(Продолжение следует)
Вилаят Гулиев,
Зеркало
Род Казем-Бека: Двести лет с Россией (часть четвёртая)
После прибытия в Нью-Дели А.Казем-Бек через некоторое время обратился через советское посольство к союзному руководству, заявил о своем желании вернуться в СССР и получить советское гражданство.
Примечательно, что за более чем тридцатилетнюю эмигрантскую "одиссею" он так и не стал гражданином какой-либо страны, не принял на себя обязательство перед каким-либо зарубежным государством. Александр Львович и в прежние годы предпринимал попытки вернуться на родину. Но "впускать" лидера младороссов в СССР несколько остерегались, памятуя о его известности как видной фигуры белой эмиграции, европейском и американском реноме.
В пору его настойчивых усилий к возвращению в Советский Союз произошел странный казус, косвенно связанный с родиной предков - Азербайджаном. Когда в 1954 году в Берлине при загадочных обстоятельствах скончался один из руководителей антисоветского мятежа в Гяндже, политэмигрант, полковник Джангирбек Казембек (Казембеков), выходившая в Нью-Йорке эмигрантская газета "Новое русское слово", отождествив его из-за сходства фамилий с Александром Казем-Беком, поспешила поместить в номере за 22 января на первой полосе сообщение под названием "Загадочное убийство Александра Казем-Бека". А на другой день в отделе хроники редакция объявила об ошибочности вчерашней информации. 24 января газета, вновь вернувшись к теме, опубликовала реплику под названием "Убит Казембек, но не Александр Львович!"
После трехлетнего ожидания А.Казем-Бек смог, наконец, в 1957 году вернуться на родину по личному вердикту члена Президиума Верховного Совета СССР Г.М.Маленкова. Несомненно, такое разрешение могло стать возможным лишь после ХХ съезда Коммунистической партии (1956) и решительного развенчания культа личности Сталина. По сути сравнительно позднее возвращение пошло во благо А.Казем-Беку. Ибо большинство младророссов, ранее поверивших посулам советских властей, понадеявшихся на оценку их антифашистских заслуг в военный период, подверглись репрессиям. Не было допущено исключения и для родной сестры Александра Львовича - княгини Александры Львовны Чавчавадзе-Казем-Бек. Она вместе с детьми была сослана в Казахстан, где ее ждали лишения и мытарства.
Несмотря на санкцию высших властей, жизнь А.Казем-Бека на родине в первую пору сопровождалась горестными переживаниями и душевной болью. Вскоре после прибытия в Москву, 16 мая 1957 года за его подписью в "Правде" была опубликована статья, призванная выразить покаянную исповедь.
Это еще куда не шло, но статья также была напичкана очернительными выпадами и огульной клеветой в адрес русской эмиграции. Этот клеветнический опус, состряпанный в духе твердокаменной советской идеологии, вызвал серьезное недовольство и возмущение в эмигрантских кругах. Многие понимали, что автором статьи являлся не А.Казем-Бек. Инициаторы публикации попросту решили без его ведома воспользоваться его подписью, рассчитывая на "покладистость" репатрианта ввиду оказанной ему милости...
Это беспорядочное самоуправство возмутило бывшего эмигранта, привыкшего жить по законам чести, порядочности и благородства. А.Казем-Бек потребовал от редакции снять с его доброго имени позорное пятно, в противном случае грозя свести счеты с жизнью. Только узнав об этой беспощадной истине, лидеры русской эмиграции поуспокоились.
Естественно, сразу по возвращении бывший эмигрант оказался "под колпаком" КГБ. Ему предложили должность редактора журнала "Отчизна", издававшегося для соотечественников, проживающих за рубежом. Высокопоставленный сотрудник органов госбезопасности А.Соколов под видом работника Советского комитета защиты мира часто виделся с А.Казем-Беком, стремясь любыми средствами завербовать его, привлечь к сотрудничеству. Но через некоторое время пришлось прекратить эти попытки. Судя по тому, что подтвердился факт отсутствия связей Александра Львовича со шпионской сетью какой-либо страны.
Лидер младороссов перед возвращением в Советский Союз определил для себя предстоящее поприще деятельности. Он намеревался продолжить начатое в США сотрудничество с русской православной церковью. Это желание привело его в Московскую патриархию. В привлечении Александра Казем-Бека к деятельности церковной администрации важную роль сыграло поручительство Патриарха Московского и Всея Руси Алексия I (Сергея Симанского).
Вскоре он снискал признание как активный автор "Журнала Московской патриархии", как "умелый церковный публицист". Круг тем и содержания его статей был достаточно обширен. Александр Казем-Бек мог с равным профессионализмом и компетентностью писать об истории православной церкви, внутрицерковных конфликтах, отношениях между ортодоксами и католиками, а также о современных проблемах религиозного сознания. Как пишет академик В.Никитин, "его многочисленные статьи на церковно-канонические, богословские, исторические, церковно-общественные темы были отмечены печатью литературного таланта и огромной эрудиции". Благодаря этому за короткий срок А.Казем-Бек занял самоприсущее место в ряду ученых богословов. Ряд статей был посвящен его благодетелю Алексию I, имевшему большие заслуги в сбережении и возрождении многовековых традиций русской церкви в период сталинизма.
Спустя пять лет после возвращения в Москву, в 1962 году, А.Казем-Бек назначается главным консультантом отдела внешнецерковных связей Московской патриархии. Это ведомство, в официальных кругах именовавшееся просто иностранным отделом, занималось регулированием международных отношений русской церкви и налаживанием связей с зарубежной русской церковью.
Одновременно А.Казем-Бек входил в состав редколлегии "Журнала Московской патриархии". До конца жизни он с большим рвением и усердием трудился в обеих структурах и успешно справлялся со своими обязанностями. Александр Казем-Бек, чьим прадедом был правоверный мусульманин и шейх уль-ислам Дербента, за важные заслуги перед Русской православной церковью был награжден двумя орденоми Святого Владимира, а также многими почетными грамотами Патриархии.
Александр Львович Казем-Бек скончался 24 февраля 1977 года, двадцать дней спустя после своего 75-летия. За несколько дней до смерти, предчувствуя приближение конца, он испросил разрешения патриарха Московского и Всея Руси Пимена обрести последний приют на погосте церкви Преображения Господня в подмосковном селе Лукино. Его последняя воля была исполнена.
Эпитафию для надгробного камня он выбрал сам в последние дни жизни. Согласно завещанию, на надгробии были высечены строки выдающегося русского поэта Максимилиана Волошина: Надо до алмазного закала
Проколить всю толщу бытия.
Если ж дров в плавильной печи мало,
Господи! - вот плоть моя! В связи со столетием со дня рождения Александра Казем-Бека русская церковь провела поминальные радения. На одной из этих церковных церемоний заместитель заведующего отделом внешнецерковных связей, профессор богословия, протоиерей Н.Гундяев, выражая мнение большинства своих сослуживцев, говорил: "Недостаточно только почтить память Казем-Бека, надо вместе с тем и глубоко изучать его".
Естественно, это уже задача церковников и богословов.
Но, если учтем широту и многогранность наследия А.Казем-Бека, тут есть к чему приложиться и филологам, и историкам, и политологам.
Мы вправе видеть и Гусейнхана Нахичеванского, и род Казем-Беков в духовном пространстве нашей национальной памяти, хотя и поприще их незаурядной деятельности и достойного служения простирается далеко за пределами их исторической родины.
Выявляя и изучая свершения таких личностей, мы воздаем по справедливости заслугам наших сонародников, волею судьбы заброшенных в просторы необъятной России, узнаем, какую лепту они внесли в российскую историю на протяжении двух столетий, внося в духовное бытие этой страны новый дух и, образно говоря, свежую кровь.
* * *
Теперь о другой ветви рода Казем-Беков, тесно связанной с Россией и малоизученной.
Семья бывшего и опального Дербентского шейх уль-ислама Гаджи Касима, влачившая в Астрахани жизнь ссыльных людей, восприняла обращение молодого Мохаммеда Али в иную веру как большой срам и бедствие. Сломленный горем правоверный отец в астраханской мечети перед местными единоверцами прилюдно объявил о своем отречении от "неверного" сына. Рьяные ревнители ислама решили даже убить молодого "перевертыша", отвратившегося от веры и явившего дурной пример окружающим мусульманам. Однажды была предпринята попытка утопить его в реке. И только благодаря физической силе и способностям пловца, а также оказавшимся поблизости шотландским миссионерам будущему светиле науки удалось спастись. Но никто не мог поручиться, что подобные попытки покушения не повторятся.
Как родитель Гаджи Касим оказался меж двух огней. При своих единоверцах он обрушивал потоки проклятия на сына. А втайне мучительно ломал голову, как оградить и обезопасить жизнь первенца, любимого чада. Когда Мохаммед Али-Александр отправил к отцу челобитчиков, чтобы просить о встрече, шейх уль-ислам ответил, что примет его не как сына, а как бы любого иноверца - христианина. Однако во время встречи не смог сдержаться, разрыдавшись, кинулся к сыну, осыпая его лицо поцелуями. А затем, отлучившись, быстро совершил омовение, как если бы прикоснулся к чему-то нечистому и скверному... умыл руки, ополоснул губы. В Дербенте женская часть родни впала в траур по Мохаммеду Али, как по покойнику, по обычаю выложили перед собой его одежду и устроили оплакивание.
Но время залечивает раны. По прошествии лет и Гаджи Казем изменил свое отношение к первенцу-сыну, истолковал его обращение в другую веру как жестокую игру рока. Все принял как беспощадный родительский жребий, уготованный судьбой, и смирился. Александр Касимович, вскоре снискавший большое уважение среди казанских ученых коллег и воодушевленный искренней дружбой с самим ректором, великим русским математиком Н.И.Лобачевским, в 1837 году добился назначения отца корреспондентом Казанского университета по Дербенту. Обязанности Гаджи Касима состояли в собрании древних рукописей, монет, этнографической утвари для университетской библиотеки и музея.
Помимо возмещения стоимости приобретенных материалов и предметов, ему выплачивалось и жалованье золотыми деньгами - сто рублей ежегодно.
В 1839 году Мирза Казем-Бек, после долгих лет разлуки прибывший в Дербент в связи со смертью отца, при возвращении взял с собой в Казань и своего брата Абдулсаттара, которому шел 21-й год. Они были сводными братьями. С тех пор забота об Абдулсаттаре, которого ученый-востоковед хотел вытащить из провинциального Дербента и приобщить к подходящему поприщу, будет занимать его до конца дней.
Абдулсаттар Казем-Бек (1818-1888), получивший в родном городе классическое восточное образование, в совершенстве знал азербайджанский и фарсидский языки. В рамках программы медресе обладал определенными знаниями в области истории и литературы Востока, философии и логики. Причастился и к русскому языку, осведомлен был и в арабском.
В те годы в Первой Казанской гимназии, а особенно в университете ощущалась большая потребность в естественных носителях восточных языков, и Мирза Казем-Бек, зная об этом, хотел видеть своего младшего брата на поприще востоковедения.
Вскоре после переезда в Казань, в октябре 1839 года, Абдулсаттар Казем-Бек уже назначается на время преподавателем тюркско-татарского языка на литературном отделении философского факультета. А с ноября следующего года он преподавал ту же дисциплину в Первой Казанской гимназии, игравшей базовую роль для университета.
(Окончание следует)
Вилаят Гулиев,
http://www.zerkalo.az/
Азербайджан - Род Казем-Бека: двести лет с Россией (часть пятая)
http://sgline.org/cat/19/14328
Благодаря проявленным педагогическим способностям и умению Абдулсаттара Казем-Бека, Казанский учебный округ обратился с ходатайством в Министерство народного просвещения о зачислении его в постоянный штат гимназии и университета. Была создана специальная проверочная комиссия из местных профессоров для соответствующей аттестации. Комиссия в апреле 1842 года провела письменный и устный экзамены, а также организовала испытательную лекцию. Абдулсаттар Казем-Бек, успешно прошедший все эти этапы, решением Правительствующего Сената от 20 августа 1842 года был определен на должность преподавателя тюрко-татарского языка в Первую Казанскую гимназию с исчислением стажа с ноября 1842 года.
Профессор Мирза Казем-Бек, в сентябре 1849 года получивший приглашение в Петербург, для создания восточного факультета столичного университета был занят заботами о дальнейшем функционировании Казанского университета как второго центра российской ориенталистики и об упрочении позиций младшего брата, основавшегося здесь. В ту пору в Казани получали образование пять стипендиатов Кавказского наместничества. Позднее из их рядов выдвинулись такие известные тюркологи, как Лазар Будагов, Махмуд Исмайлов. По мнению М.Казем-Бека, для их становления как хороших специалистов и успешного выполнения профессиональных обязанностей было необходимо "знание местного адербиджанского наречия - единственного общенародного языка Закавказья".
С этой целью Мирза Казем-Бек инициировал преподавание "адербиджанского наречия" в Казанском университете как отдельного предмета. И в качестве преподавателя этой дисциплины он, естественно, видел своего младшего брата, знавшего до всех тонкостей родного языка.
Вопрос был согласован с университетским руководством. Воспитанник Мирзы Казем-Бека, экстраординарный профессор И.Березин в представлении, адресованном ректору, сообщал, что с преподаванием нового предмета сможет "лучше всех справиться житель Закавказского края, естественный носитель этого наречия Мирза Абдулсаттар Казем-Бек". В то же время он предлагал перевести работавшего в качестве сверхштатного преподавателя Мирзу Абдулсаттара на должность адъюнкта (приблизительно современный аналог старшего преподавателя - В.Г.).
Ученый совет университета принял предложение положительно. 10 ноября 1849 года кандидатура Мирзы Абдулсаттара на занятие должности адъюнкта была представлена на тайное голосование. Однако итоги голосования оказались безуспешными. Так как претендент не собрал достаточного количества голосов, он был оставлен на прежней должности сверхштатного лектора-преподавателя.
После переезда Мирзы Казем-Бека в Петербург Абдулсаттар взял на себя также курсы персидского языка и литературы, которые ранее вел его старший брат.
В 1850-1855 годы Мирза Казем-Бек занимался организацией факультета восточных языков в Петербургском университете. Имея, с одной стороны, хорошие отношения с попечителем Петербургского учебного округа графом Н.Мусиным-Пушкиным, с другой стороны - обладая определенными полномочиями в вопросе выбора соответствующих специалистов-ориенталистов, он стремился по мере возможности "перетянуть" и брата в новосозданный востоковедческий центр в Петербурге.
В октябре 1853 года по инициативе и просьбе профессора Мирзы Казем-Бека руководство историко-филологического факультета подняло вопрос о приглашении Мирзы Абдулсаттара Казем-Бека из Казани в северную столицу в качестве лектора для проведения практических занятий по арабскому языку на начальных курсах. Однако казанские востоковеды противились этому, заявляя, что считают "полезным удержать при Казанском университете на кафедре турецкого языка г. лектора Абдулсаттара Казем-Бека, известного по своим практическим познаниям в адербиджанском наречии и по своей опытности в преподавании". После этого вердикта понятно, что петербургский "трансфер" на Петербургский университет не состоялся. Одновременно и министр народного просвещения в письме от 19 апреля 1854 года не дал согласия на перевод, сославшись на отсутствие вакансии на должность адъюнкта.
С превращением Петербургского университета в ведущий центр русской ориенталистики предусматривалось полное прекращение преподавания восточных языков в Казани. В такой ситуации Мирза Казем-Бек прибегнул к последнему способу, чтобы перевести брата в столицу. На сей раз он решил воспользоваться авторитетом и связями попечителя Н.М.Мусина-Пушкина. Граф Мусин-Пушкин, ранее возглавлявший Казанский учебный округ, не только состоял в долголетней дружбе с Мирзой Казем-Беком, но и хорошо знал Мирзу Абдулсаттара.
"Место адъюнкта, - писал Н.М.Мусин-Пушкин, обращаясь министру народного просвещения, - персидского языка в восточном факультете Санкт-Петербургского университете, как я уже имел честь довести до Вашего Высокопревосходительства, может с пользой занять Мирза Абдулсаттар Казем-Бек, бывший лектор персидского языка Казанского университета, оставшийся ныне за штатом по случаю закрытия восточного отделения при сем университете, в котором он находился на службе с лишком 13 лет. Еще во время моего управления сим последним университетом я знал Абдулсаттара Казем-Бека с отличной стороны по его способностям, по знаниям и по постоянному усердию к службе... По всем этим уважениям я считаю своим долгом покорнейше пpoсить Вас об определении Мирзы Абдулсаттара Казем-Бека лектором персидского языка Санкт-Петербургского университета". Однако и инициатива попечителя оказалась тщетной. Министр народного просвещения, в своем пространном ответном письме уделивший изрядное место лестным эпитетам о А.Казем-Беке, тем не менее, не внял "покорнейшей просьбе" высокопоставленного чиновника.
В результате упразднения преподавания восточных языков в Казани Абдулсаттар Казем-Бек был вынужден отдалиться от университетского сообщества, заниматься сначала бюрократической поденщиной, а в завершение стал лесником в Пензенской губернии. Как явствует из писем Мирзы Казем-Бека друзьям и коллегам, невозможность помочь брату очень угнетала его и даже превратилась в неотвязную боль.
Мирза Абдулсаттар, невзирая на то, что университетской деятельности его был положен конец, все же решил обосноваться в Казани. И спустя годы он повторял путь старшего брата не только своим интересом к восточным языкам, но и в отношении к христианской религии.
В середине 50-х годов, в достаточно зрелом возрасте, он обратился в православную веру. И с той поры Мирза Абдулсаттар Гаджи Касим оглу стал носить имя на христианский лад - Николай Касимович Казем-Бек.
В 1858 году новоиспеченный Николай Касимович построил семью с жительницей Казани Екатериной Терентьевой. У четы родилось трое сыновей - Алексей, Владимир и Петр Казем-Беки. Старший сын, Алексей Николаевич Казем-Бек (1859-1919), впоследствии стал видным российским терапевтом и организатором здравоохранения.
В 1894-1904 годах профессор А.Н.Казем-Бек возглавлял кафедру факультативной терапии. Будучи учеником известного русского медика, академика В.И.Виноградова, считался одним из авторитетных и опытных специалистов - кардиологов своего времени.
Был автором свыше 30 опубликованных работ по медицине. Алексей Казем-Бек также возглавлял Лигу по борьбе с туберкулезом в России. Он продолжал эстафету служения науке, начатую его дядей Мирзой Казем-Беком в 20-е годы XIX века в Казанском университете вплоть до 20-х годов двадцатого столетия, вписав свое имя в историю этого крупнейшего научного центра.
Его сын Василий Алексеевич Казем-Бек (1886-1931) пошел по стопам отца - медика. По окончании медицинского факультета Казанского университета отправился в Китай, работал в городе Харбин, в больнице Восточно-Китайской железной дороги. Доктор В.А.Казем-Бек остался в памяти современников как исключительно умелый врач, благородный и добрый человек. То, что он, как правило, лечил малоимущих и несостоятельных больных бесплатно, более того, даже покупал лекарства для них, превратило его в легендарную личность в Харбине, где жили многочисленные русские эмигранты. По свидетельству современников, в похоронах рано умершего Василия Казем-Бека, 5 августа 1931 года, участвовали более пяти тысяч людей..
После кончины имя его было присвоено основанной им благотворительной лечебнице, где он трудился до последних дней.
В 1931 году друзья и коллеги издали в Харбине книгу "Светлой памяти доктора В.А.Казем-Бека. Сборник статей и воспоминаний". В книге были собраны воспоминания, стихи посвященные доктору, благодарственные письма, адресованные ему.
Продолжатели рода Мирзы Николая Казем-Бека до 1917 года жили в основном в бывшей Пензенской губернии. После октябрьской революции часть из них эмигрировала в Польшу, другие перебрались в Харбин. Ныне в Польше проживают четыре потомка этого рода. Хотя они и носят экзотическую фамилию Казем-Бек, у них нет достаточной осведомленности об истории своего рода и выдающихся предках.
* * *
Представители рода Казем-Беков, выходцев из древнего азербайджанского города Дербента, рассеявшихся по миру, хорошо известны не только в Азербайджане и России, но и в Западной Европе.
В 2002 году в Национальной академии наук Азербайджана была проведена международная научная конференция, посвященная 200-летию со дня рождения Мирзы Казем-Бека. Эта конференция, привлекшая внимание не только отечественных, но и ученых ряда зарубежных стран, удалась благодаря усилиям автора ценных трудов о Мирзе Казем-Беке - покойного профессора Агабабы Рзаева.
Среди участников мое внимание привлекла дама среднего роста, сохранившая изящество и шарм молодости, с чертами лица, являющего благородства и интеллигентность. При знакомстве она оказалась швейцарской ученой Мирей Массип. А самым знаменитым обстоятельством была монография, привезенная ею с собой - 750-страничный том "Истина - детище времени. Русский эмигрант Александр Казем-Бек".
Ее доклад, встреченный с интересом, охватывал лишь несколько эпизодов плодотворных научных поисков, отраженных в монографии.
Что могло связывать швейцарскую даму с русским эмигрантом азербайджанского происхождения, проживавшего в Париже, Нью-Йорке и Москве? Что подвигнуло мадам Мирей Массип посвятить многолетний труд и написать монографию о человеке, которого мало знают даже на родине?
Ответ на этот вопрос выяснился в ходе международной конференции. Оказалось, что госпожа Массип, специализировавшаяся в области русской филологии, в середине минувшего века некоторое время стажировалась в Коннектикутском колледже у Александра Казем-Бека. Под его руководством постигала тонкости русского языка, причащалась к русской литературе. И полюбила своего наставника как человека и как личность. И с той поры задалась целью написать книгу об этом необыкновенном и неординарном человеке. Стала собирать материалы. Не прерывала связей со своим учителем и после его возвращения в Россию. И вот плодом многолетней дружбы и сотрудничества явилась названная книга.
Я хоть и несведущ во французском языке, но, просмотрев список использованной автором литературы, изумился тому, сколь широкую и многоохватную исследовательскую миссию она взяла на себя, с каким профессиональным усердием, доскональностью и мастерством проникала в недра российских, американских, французских, великобританских архивов.
Недавно, узнав на одном из интернетовских сайтов, что книга Мирей Массип уже переводится на русский язык, я обрадовался. Представители четырех поколений семьи Казем-Беков, имеющей азербайджанские корни, за последние два столетия воистину совершили большие дела, вписали свои имена в историю общественно-политической мысли и культуры России.
Это непременно нужно знать и русским и азербайджанцам..
Вилаят Гулиев,
http://www.zerkalo.az/
Комментарии