Андрей Мовчан об состоянии экономик в мире

США

Сегодня это, пожалуй, единственная успешная экономика в мире – в полном смысле слова. Доминирующая экономика, которая контролирует торговые пути, природные ресурсы, интеллектуальную собственность, денежно-кредитное обращение всего мира (не напрямую, но посредством soft power). И текущее состояние этой экономики производит хорошее впечатление: рекордно низкая безработица, рекордно низкая доля недвижимости в потреблении (а это значит, что у них огромное пространство для ее увеличения и, как следствие, роста этой доли), рекордно низкая за последние десятилетия кредитная нагрузка у домохозяйств. А еще у страны рекордно низкая стоимость обслуживания долга. Сам долг, точнее его размер, не имеет значения, потому что государства крайне редко расплачиваются по своим долгам, обычно их амортизируют. Значение имеет лишь стоимость их обслуживания, а у Штатов она сейчас 1,5% ВВП. Для сравнения: при Рейгане была до 8% ВВП, и даже при тех цифрах экономика, рейгономика, активно росла. США правильно увеличили дефицит бюджета и теперь так же правильно его сокращают. Лет за тридцать, полагаю, страна перейдет к профицитному бюджету с низким долгом – так собственно они и рассчитывают, закладывая инфляцию на этот цикл в районе 7%, которая на сегодня, напомню, 2% (и то большой вопрос, как ее считать). 30 лет назад доля Штатов в мировом ВВП была 25%. Сейчас она ниже, но Америка планирует все восстановить. И нет серьезных оснований считать, что у нее это не получится.

ЕС

На сегодня самая крупная экономика мира, на 10% превышающая американскую. Однако если в США $50–52 тысячи ВВП на душу населения при росте $1,2 тысячи в год, то в Европе эти показатели – $38–40 тысяч при росте, который не выглядит устойчивым, в районе $500 в год. Слабо растет экономика? Ну, вы знаете, когда у вас $40 тысяч ВВП на человека вы можете позволить себе любые проблемы роста, и вас это не должно сильно волновать. И Европу это как раз не очень сильно волнует. Европа проигрывает Штатам в эффективности, но выработала определенную экономико-социальную ментальность, позволяющую ей адаптироваться к современным условиям. Например, Европа ежегодно сокращает почти на 5% потребление углеводородов. Для сравнения: за все годы нефтяного кризиса 1980-х им удалось сократить это потребление на 13%. А теперь у них только 48% энергии из углеводородов. Даже ригидная Норвегия вдвое сократила добычу нефти за последнюю четверть века, и при этом ее ВВП, даже посчитанный в баррелях подорожавшей нефти, вырос. Для сравнения: Россия увеличила добычу на 60%, а ВВП в баррелях нефти упал примерно на 25%.

У нас любят говорить про три европейские проблемы: потенциальную дезинтеграцию, греческий кризис и беженцев. С точки зрения экономиста, могу сказать, что ничего из этого не существует, как действительно глобальной проблемы. Нет никаких тенденций к дезинтеграции, а греческий кризис виртуален или, выражаясь словами Насиба Талеба, сказанными, правда, по другому поводу, этот кризис – в YouTube. (Автор теории «черных лебедей» Нассим Талеб сказал недавно, выступая в Москве, что «Исламское государство» убивает людей «в основном на Youtube»; тем самым он подчеркнул, что медиа переоценивают масштабы этой террористической организации. – Slon). И конечно, проблемы наплыва мигрантов тоже изрядно преувеличены: для 500-миллионной Европы принять 500 тысяч мигрантов – не трагедия, считаю. Что есть в Европе, так это кризис экономической концепции. Европа быстро движется в сторону развитого социализма, поскольку злоупотребляет всеобщим избирательным правом. Возможно, подчеркиваю, возможно – тут я хочу быть очень осторожным в оценках – в долгосрочной перспективе Европу ожидает судьба Латинской Америки, где диссеминация элиты произошла в начале XX века. А в Европе тот же процесс набирает обороты у нас на глазах. Впрочем, когда опять же у вас $40 тысяч ВВП на человека, вы очень долго можете диссеминировать, не переходя при этом к аргентинской или в целом латиноамериканским моделям. Вполне возможно, что я не доживу до того момента, когда этот переход случится. Пока с Европей все в порядке.

Китай

Первое и единственное твердое знание об экономике Китая – это то, что мы в действительности не знаем, что там происходит. Нам говорят, что там 6,8% роста ВВП, но в то же время падает потребление электроэнергии – это как раз можно посчитать. Что мы еще умеем считать? Машины – это как-то умеют считать американские спутники – в этом году их тоже стали меньше покупать. И эти два показателя – потребление электроэнергии и автомобилей – очень точно отвечают на вопрос, как ведет себя ВВП. По-видимому, есть проблема в качестве китайского ВВП: возможно, он по-прежнему и растет на 6%, но качество его резко меняется. Еще мы знаем о падении цен на металл, а это фактически означает, что Китай стал использовать сильно меньше арматуры, а следовательно, сократил капитальные затраты. А все последние годы капзатраты КНР были уникальными, доходя до 50% ВВП. Считается, что страна быстро и эффективно растет, когда показатель равен 25%. В России до кризиса было 18%, и то были недовольны и хотели залить все в бетон, пока деньги были. Вопрос не в том, что нельзя много строить, а в том, как это потом эксплуатировать. ВВП в итоге превращается в издержки, и если этот процесс и в правду затронет Китай, то страну ожидают крупные проблемы. Не будем забывать, как выросла средняя зарплата в Китае за последние 15 лет – если мне не изменяет память, с 5 тысяч до 57 тысяч юаней в год. Причем юань был относительно стабилен к доллару. Так вот, при одиннадцатикратном росте зарплат – к слову, основных издержек в себестоимости при производстве одежды или простой электроники – цены на эти потребительские товары немного снизились. Китай – очень жесткая регламентированная экономика, построенная на натуральном, но ускользающем преимуществе – дешевой рабочей силе, которая сегодня уже питается только мотивациями государства. Эта мотивация впрыскивается в экономику, как наркотик, чтобы та двигалась. Если говорить проще, все эти годы со времен реформ Дэн Сяопина, чтобы удержать рост себестоимости, китайское государство активно ограничивало в доходах собственное население. Изымало основную массу доходов, которые при ином режиме должны были бы пойти в частный сектор, и направляло их в собственные резервы. Они у Китая около $3,7 трлн, или 35% мировых золото-валютных резервов.

Но растущая экономика увеличивает себестоимость труда. Даже экономика, которая по официальным данным, растет на $550 ВВП на человека, что в два с половиной раза меньше, чем в США (сразу отменяется лекция про то, как Китай догонит Америку). Экономика, которая пытается решать проблемы роста себестоимости путем создания разнообразных пузырей – например, на рынке недвижимости. Но пузыри как-то нужно сдувать, и вот уже власти вводят налог на бесконечные пустые квартиры. После чего все бросаются на рынок ценных бумаг, которым легко манипулировать и который не отражает реального состояния экономики, поскольку там в основном госбумаги, а китайские госкомпании имеют очень низкий уровень публичной капитализации (кажется, около 40%). Рынок к тому же ограничен, попасть на него извне нельзя без местного брокера. А еще в этот рынок инвестируют люди в основном без образования, и выясняется, что десятая часть счетов – счета манипуляторов, открытые на подставных лиц: то ли мошенников, то ли представителей Компартии Китая. И в конечном итоге этот рынок тоже сдувается. Каким будет следующий пузырь в Китае, я не знаю. Есть версия, что это произойдет на рынке земли.

BRICS

Лишь напомню, что эта аббревиатура родилась в мозгу аналитика Goldman Sachs. По сути, такого зверя как BRICS в природе не существует. Объем торговли между странами группы ничтожный, и вся она в основном с Китаем. К тому же мы наблюдаем понижательную тенденцию: объем торговли уменьшается, как и сотрудничества в целом. Ничего общего с торговлей между BRISC и Штатами или BRICS и Европой. Если у России с Китаем в этом году будет около $60 млрд, то с Европой – $400 млрд, с США – $40 млрд. В то же время у Китая со Штатами и Европой примерно равный обем торговли – по $700 млрд. Мы если и ходим в ресторан под названием BRICS, то редко и плохо. Есть теория economic gravity, по которой, как и сила гравитации, сила экономических связей обратно пропорциональна квадрату расстояния между странами. От нас до ЮАР далеко, а до Бразилии – тем более. Бразильское мясо или чилийский лосось на российских прилавках – по факту продукты производства или переработки европейских компаний, продаваемых под лейблами латиноамериканских стран. Экономика эффективна, она не умеет делать глупости в отличие от людей, которые в ней участвуют.

Россия

Россия – это страна, которой удалось из хорошей Восточной Европы, которой она была 25 лет назад, превратиться в Саудовскую Аравию. Процесс сложный, не имеющий аналогов. На него было потрачено много сил, средств и времени – все-таки четверть века. Но в общем нам это удалось. Как устроена экономика России? Буду говорить про экономику конца 2013 года, поскольку не могу опираться на цифры более позднего периода. Итак, миллион граждан России заняты в добыче нефти и газа из примерно 75 млн человек, которых можно отнести к трудовым ресурсам. Еще примерно 300 тысяч человек заняты в продаже и транспортировке этих нефти и газа, составлявших в конце 2013 года 18% нашего ВВП. При этом производство всех продуктов высокой переработки умещалось в 5% ВВП. Большая доля нефти и газа вывозилась из страны. Наш экспорт составлял примерно 20% ВВП, но в нем еще, естественно, была добавленная стоимость плюс металлы (6% ВВП), плюс товары высокой переработки, скажем, удобрения, плюс всего понемногу – лапти, пенька, лен, мед, пушнина. И еще вооружения. Кстати, экспорт российского вооружения в лучший для него год был равен ровно половине годовой выручки Walt Disney Corporation. Это короткий комментарий к рассказам про экономическое значение нашего оборонпрома. Получив от экспорта в основном петродоллары, мы можем посчитать их эффект для экономики. Примерно 50% федерального бюджета РФ составляли налоги на нефть – налог на добычу полезных ископаемых, налог на прибыль нефтедобывающих компаний, торговые пошлины. Вопрос: а что другие 50%? Мы продавали нефть и завозили импорт, который составлял 60% в нашем потреблении. В продовольствии около 40%, а в товарах группы «А», то есть запчастей и товаров производственного назначения, – 92%, в среднем выходит около 60%. И тут тоже нужно упомянуть налоги – таможенные пошлины и налог на добавленную стоимость, которые вместе доходом от акцизов в сумме давали еще 22% бюджета. Добавляем к 50% и получаем: 72% нашего бюджета, который имеет огромную долю в инвестициях внутри России и прямо или косвенно дотирует 38% населения, появлялись у нас потому, что мы продавали нефть и газ. Такой вот петроэффект. И это мы еще не посчитали подоходный налог сотрудников «Газпрома» и других корпораций, а также налоги на предприятия торговли – а торговля составляла 29% ВВП, что вдвое больше, чем в Китае. Наконец, мы не посчитали косвенный эффект от движения этих денег по экономике. Цепочка может быть очень длинная: менеджер «Газпрома» получает бонус, на который покупает машину, а продавший ее дилер оплачивает преподавателя английского языка для своих детей, преподаватель идет в ресторан, а повар ресторана, получив зарплату, отправляется в публичный дом. И вся эта цепочка оплачена нефтяными долларами. Нет петродолларов – нет цепочки. Всем известно, что мы очень сильно завязаны на нефть. Но насколько именно, представилась возможность посчитать только сейчас. С падением нефтяных цен в два раза наш импорт сократился на 55%. Совокупное потребление в стране упало на 45% – уже сейчас, и это еще не конец. Ведь велика инерция потребления, люди тратят сбережения. В то же время у нас норма сбережений выросла, а их объем сильно упал – примерно на 20%. Как сказал лично мне неприятный американский сенатор Лидси Грэм: Россия – бензоколонка, которая маскируется под страну. Возможно, он не так уж и не прав.

Ну, хорошо. А что дальше? У нас будет примерно $8,5 тысяч ВВП на человека в год, на $1 тысячу больше, чем у в Китае, в котором, напомню, половина населения живет на $4 в день и даже не имеет туалетов в домах. Российский ВВП в рублях в этом году упадет на 5% c инфляцией примерно 20%. И в этом не было бы ничего страшного, если понимать, как мы потом будем расти. У меня самого совершенно точно нет никакого понимания. У людей в правительстве оно, как они говорят, есть, но они его скрывают. Никто не может объяснить, где драйвер роста, отчего мы должны расти. Они говорят о компенсационном росте, но от ответа на вопрос, что и как мы будем компенсировать, уклоняются. Говорят, что секрет.