Музей С.М.Кирова в Санкт-Петербурге

Сергей Миронович Киров (настоящая фамилия Костриков) (1886-1934) - советский политический деятель. С октября 1917 года Киров становится последовательным большевиком.
В годы гражданской войны  участвовал в боях за Астрахань и в установлении советской власти на Северном Кавказе.
В июле 1921г был избран  1-м секретарём ЦК КП Азербайджана. С 1923  член ЦК партии (кандидат с 1921).
С 1926  1-й секретарь Ленинградского губкома (обкома) и горкома партии и Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б); одновременно в 1934 секретарь ЦК ВКП(б). 
С 1930  член Политбюро ЦК (кандидат с 1926). 
Близкий друг И.В. Сталина. Вот такая славная биография!

Совершенно случайно, спасаясь от дождя, я   зашла в Музей С.М. Кирова на Каменноостровском проспекте, 26-28.  И провела в Музее  больше 2-х часов. С большим интересом прошлась с гидом по мемориальной квартире  С. М. Кирова. Откровенный рассказ гида заинтересовал меня и побудил порыться в интернете в поисках  новых для меня сведений о жизни Кирова. 
Личность Сергея Мироновича Кирова таит много загадок. 
«Люби­мец партии», «наш Мироныч» — говорили о нем одни. «Недоучка», «се­рая посредственность», «средний бюрократ» — проскальзывало в вы­ступлениях тех, чьи интересы столкнулись в борьбе за власть. Что тут от преклонения, а что от зависти? Вокруг его имени и особенно траги­ческой смерти создавались продолжают возникать легенды, циркули­руют слухи, порождаются версии.
С годами происходи переосмысление  исторических  фактов. 
Надо отметить, что по биографии Кирова существует огромное количество версий по его убийству. 
Удивляет, сколько  подтасовок фактов  в этой безупречной  биографии.
Метрическое свидетельство гласит, что Киров родился в Уржуме 27(15) марта 1886 года в семье мещан Мирона Ивановича и Екатерины Кузьминичны Костриковых. Однако в паспорте Кирова до революции и его партийном билете год рождения обозначен — 1888-й. Эта дата появи­лась в документах Кострикова (Кирова) во время его первого ареста — 2 февраля 1905 года в Томске. Вероятнее всего, такое исправление в его пас­порт внесли члены местной социал-демократической организации: в связи с такой поправкой юноша становился несовершеннолетним, и ему пони­жалась возможная мера наказания. Кстати, в паспорте С. М. Кирова, полу­ченном им при паспортизации 1933 года, год рождения значится как 1885.

На мемориальной доске С. М. Кирова, установленной на Кремлёв­ской стене, неточно датирован день рождения — 28 марта. 
По официальной биографии отец С.М  ушёл на заработки и пропал..
В действительности Мирон Костриков стал виновником многих несчастий своей семьи. Выросший в господских прихожих, он видел смысл жизни в сытом, беззаботном существовании, пил, мотал имущество своего зажиточного тестя, часто менял служ­бу, бродяжничал, продавал последние вещи из дома. Будучи совершен­но больным, через двадцать с лишним лет он вернулся в Уржум, умер там в 1915 году.
Его жена — Екатерина Кузьминична в 30 лет, лишившись кормиль­ца, осталась без средств к существованию с тремя детьми. Выросшая в зажиточной семье, в довольстве, она, чтобы прокормить семью, вынуж­дена была работать приходящей прислугой, прачкой у богатых уржумцев. От непосильного труда Екатерина Кузьминична заболела туберку­лезом и умерла в 1894 году.
Сестры Сергея — старшая Анна (1883 года рождения) и младшая Елизавета (1889 года рождения) остались жить дома с бабушкой — Меланьей Авдеевной. Анна продолжала учиться в гимназии, а его отдали в дом призрения малолетних сирот. Он прожил в нем целых 8 лет.
В 1896 году, восьмилетний Сережа Костриков, будучи в приюте, начал учиться в приходском училище (ну не могли написать в 1937 году, что атеист Киров окончил церковно-приходское училище ). После трехлетней учебы в нем, он поступил в городское училище.
Киров еще до революции прервал отношения с сестрами, и они узнали, что С.М. Киров это их брат Сережа только после его убийства. Об этом рассказывал племянник Кирова журналист Константин Верхотин на одном из заседаний клуба «Вятские  книголюбы". В Уржуме тоже никто этого не знал до декабря 1934 года.

Киров с 1926 года  руководил реконструкцией  городского хозяйства, развитием индустриальной базы  Северо-Западного региона, способствовал превращению Ленинграда в "город  сплошной грамотности".
Киров знал каждое крупное предприятие, всех руководителей круп­ных заводов, фабрик, учреждений, многих ученых, рабочих, писателей. Здесь, в Ленинграде, все ему было дорого. Все силы души и сердца вкла­дывал он в организацию производства блюмингов, турбин, станков — карусельных, расточных, продольных. Осваивались первые отечествен­ные автоматические телефонные станции, мощные масляные выклю­чатели, налаживалось производство синтетического каучука, алюми­ния, появляются первые советские линотипы, фотоаппараты.
Интенсивно шла реконструкция действующих заводов и фабрик. В Ленинграде она имела свои особенности. Если по стране в целом большая часть инвестиций направлялась на новое строительство, то в городе на Неве на модернизацию и расширение промышленных пред­приятий, построенных еще в XIX веке. Шло переоборудование таких гигантов, как «Красный Путиловец», Ижорский завод, машинострои­тельный имени Карла Маркса, Невский им. Ленина, Металлический, Балтийский и другие. По  новой технологии  были отстроены мяс­ной, молочный, пищевой комбинаты. Возводился Хибиногорск, круп­нейший горнодобывающий центр на Кольском полуострове. 

Отношения между гражданским руководством вновь строящихся на Кольском полуострове предприятий и управлением НКВД скла­дывались непросто. И тогда, в случаях конфликтов, и те, и другое искали арбитра. В Ленинграде в такой роли чаще всего выступал Киров.

В Ленинградском партийном архиве хранится немало документов, повествующих об этом. Приведем лишь одно впервые публикуемое сви­детельство сложных отношений тех лет.

В 1933 году вводится в строй Беломоро-Балтийский канал, через ко­торый прошли военные корабли, положившие начало созданию совет­ского Северного флота. Создание этого транспортного пути на евро­пейском Севере Союза имело тогда огромное народно-хозяйственное и оборонное значение. Строительство канала началось в декабре 1931 го­да. По протяженности он не имел себе равных — 227 километров, из них 40 километров предстояло выбить в скальных породах. И все это по существу без современной техники. Кирка, лопата, тачка — вот основ­ные орудия труда. Канал имел на своем пути 19 шлюзов, 13 плотин, 35 дамб. Объемы выемки скал и грунта значительно превышали объемы подобных работ на Панамском и Суэцком каналах, которые строились соответственно 9 и 10 лет. Беломоро-Балтийский — всего 20(двадцать!!!) месяцев.
 
На строительстве Беломорстроя  широко использовался труд за­ключенных и спецпереселенцев. Начальник Беломорстроя Л. И. Коган заявлял: «Заключенный стоит государству 500 руб. в год. С какой стати рабочие и крестьяне должны кормить и поить всю эту ораву тунеядцев, жуликов, вредителей, контрреволюционеров. Мы пошлем их в лагеря и ска­жем: „Вот вам орудия производства, хотите есть —работайте!"».
Несомненно, так думал и Киров. Но бывая на строительстве канала, видя каторжный труд заключенных, он старался относиться к ним, по мере возможности, справедливо. 
 20 февраля 1934 года в совершенно секретном документе, адресованном Ленсовету и секретарю обкома ВКП(б) Кирову, указывалось, что контингент населения, заня­того выполнением поставленных перед Беломоро-Балтийским комби­натом задач по промышленному строительству и освоению необжитых районов, достигает 140 тыс. человек. В связи с этим Главное управление лагерей просит Ленинградский отдел здравоохранения выделить мед­персонал для работы на комбинате: врачей-терапевтов в количестве 28, 30 фельдшеров, 15 акушерок и медработников для ухода за больными, 28 зубных врачей и 19 фармацевтов. Документ был подписан начальни­ком главного управления лагерей ОГПУ Берманом.
(Следует пояснить, что указанные в нем 140 тысяч включают не только заключенных лагеря, но и привлеченных к строительным работам трудпоселенцев, то есть со­сланных кулаков, а также вольнонаемный персонал.)

Ленинградское руководство откликнулось на просьбу ГУЛага. Для направленных в его распоряжение медиков были созданы улучшенные материально-бытовые условия, им выплачивалась денежная компенса­ция за отрыв от постоянного местожительства, установлены прибавки за выслугу лет.

Не представляется пока возможным точно установить число умер­ших и переболевших на стройках канала и других объектах Беломоро-Балтийского комбината. Известно только, что к окончанию работ от дальнейшего отбывания наказания были освобождены 12 484 человека, восстановлены полностью в правах со снятием судимости 500 человек и 59 516 осужденным сокращены сроки заключения. Среди тех, кто был восстановлен в правах — инженеры-проектировщики канала, осужден­ные в свое время за так называемое «вредительство». Это — Вержбиц­кий, Хрусталев, Вяземский, Будасси, Маслов, Зубрик, Журин и др.

К сожалению, нет никаких  данных о числе тех, кто умер от голода, холода, болезней при строительстве канала. А это, несомненно, десятки тысяч человек. Начальник управления НКВД по Ленинградской области Филипп Де­мьянович Медведь говорил: «… Мы строим коммунизм и будем его стро­ить до конца, несмотря ни на какие затруднения и жертвы, любой ценой, любыми средствами будем идти к намеченной нами цели кратчайшим путем».

Строительство Беломорстроя находилось целиком под контролем и руководством ОГПУ. Первым эмиссаром Политбюро ЦК ВКП(б) на строительстве канала был Микоян, который, кстати, входил в специаль­ную комиссию, определявшую нормы снабжения заключенных ГУ­ЛАГа.
 Руководство Беломорстроя не подчинялось ни партийным, ни совет­ским органам Ленинградской области. Киров дважды по поручению ЦК ВКП(б) выезжал на строительство канала. Первый раз в июне 1932 года, второй раз — летом 1933 года совместно с Ворошиловым, Сталиным, Ягодой. Придавая огромное экономическое значение этой стройке, Киров, безусловно, был хорошо знаком с методами работы чекистов и, более того, высоко оценивал их роль. Он отмечал на XVII съезде ВКП(б), что Беломоро-Балтийский канал«...это гигантское сооружение нашей эпохи... Такой канал, в короткий срок, в таком месте осуществить — это действительно героическая работа, и надо отдать справедливость на­шим чекистам, которые руководили этим делом, которые буквально чудеса сделали».

«Кто знает, может быть, действительно жить стало бы лучше и веселей, не прогреми 1 декабря 1934 года в 16 часов 37 минут в Ленинграде, в бывшем Смольном институте благородных девиц, а потом штабе пролетарской революции, где находился областной комитет партии, подряд, один за другим, три выстрела. Выстрелы достигли цели, человек, в которого стреляли, был поражен первой же пулей в затылок."
Приведу суждение В.Роговина ("Власть и оппозиция") с которым трудно не согласиться:
"Все исследователи советской истории 30-х годов сходятся на том, что выстрел в Кирова позволил Сталину практически без сопротивления развязать террор в растерянной, остолбеневшей от этого наглого убийства стране. Однако до сего дня сохраняются представления о том, что эта трагедия либо принадлежит к числу нередких в истории тщательно подготовленных политических убийств, которые не раскрываются до конца никогда, либо к тем редким стечениям исторических обстоятельств, которые настолько точно соответствуют интересам определённого лидера, что подозрения в его адрес остаются навсегда". 

Киров не был и не мог быть соперником Сталина, как утверждают иные. До приезда в Ленинград популярность Кирова ограничивалась территорией Закавказья. Да и там она носила достаточно ограничен­ный характер. В 20-е годы здесь были свои вожди: Нариманов, Квиркелия, Кавтарадзе, Орджоникидзе, Мдивани. Киров не владел ни од­ним из языков народов, населяющих этот регион. Его популярность зиждилась не столько на политических качествах, сколько на чисто человеческих чертах характера: терпимости к другому мнению, уваже­нию культуры и традиций других народов. Александр Леонович Мяс­ников, председатель Союзного Совета ЗСФСР, первый секретарь Заккрайкома РКП(б), называл Кирова «выдающимся деятелем партии в Закавказье». «Без него,— отмечал он, — мы наделали бы массу ошибок.
Он умел всех нас примирить, объединить, не терпел восточной дипломатии и ковар­ства»

И последнее — самое главное. Вряд ли можно поверить, что именно Киров был той фигурой, которая могла стать, по мнению делегатов, антиподом Сталина на посту генсека. Масштаб не тот. Он не имел ни­когда собственных политических программ, был несопоставим и не­соизмерим со Сталиным как политический деятель. На заседаниях Политбюро он не был инициативен, если только вопрос не касался Ле­нинграда. Хрущев писал о Кирове: «В принципе, Киров был очень не­разговорчивый человек. Сам я не имел с ним непосредственных кон­тактов, но потом расспрашивал Микояна о Кирове... Микоян хорошо его знал. Он рассказал мне: „Ну, как тебе ответить? На заседаниях он ни разу ни по какому вопросу не выступал. Молчит, и все. Не знаю я даже, что это означает".

Скорее всего, на создание мифа о Кирове как о политическом вож­де, крупнейшей фигуре в политической жизни страны, повлияла его трагическая гибель и та пропагандистская кампания, которая разверну­лась после смерти Кирова. Ежегодно отмечался день его траура. Появ­лялись десятки воспоминаний, статей, посвященных жизни и деятель­ности Кирова, все больше и больше превозносились его заслуги. По­степенно складывался образ Кирова — великого государственного, партийного, советского деятеля.
Соответственно и "облагораживалась" биография его жены - Марии Львовны Маркус.
В 1958 году сестра Марии Маркус -  Софья Львовна - написала письмо в ЦК  в котором  подвергала жесткой критике одну из книг за искажение фактов биографии Марии Львовны. Она  указала, что послед­няя никогда не училась в гимназии, а всего лишь  окончила двухлетнюю шко­лу, потом работала девочкой в шляпном магазине Гешлина, затем продав­цом и кассиром. Она   была малообразованным человеком. 
Только в Ленинграде Мария  Львовна Маркус сделала  удивительную карьеру -  стала Заведующей Трудпрофилакторием Института Экономики АНСССР (до 1930г), Лечебное заведение для проституток Ленинграда.

Все имеющиеся и доступные историкам документы свидетельству­ют, что Киров был верным, последовательным сторонником Сталина, возглавляя влиятельную партийную организацию страны, был значи­тельной, но не самостоятельной политической фигурой.

 Фотографии по мемориальному музею  смотрите по прилагаемому  фотоальбому.


В одном из залов воссоздан рабочий кабинет С.М. Кирова в Смольном.

 Там  был своеобразный "штаб социалистической стройки" Ленинграда и Ленинградской области. Здесь решались вопросы строительства новых производств и  реконструкции старых предприятий, объединения крестьянских хозяйств в колхозы, снабжение продовольствием и мануфактурой, разработки научных исследований, ликвидации неграмотности, строительства  школ и вузов.
Все отмечали разносторонность интересов  Кирова, умение слушать и слышать собеседника.