Вспомним о Зиновии Гердте.

В сентябре этого года он отметил бы свое столетие.

О, необыкновенный Гердт,

Он сохранил с поры военной

Одну из самых лучших черт —

Колено он непреклоненный. – (Валентин Гафт).

В фильме «Городской романс», где Зиновий Гердт играет небольшую роль больного-сердечника, есть такой примечательный диалог:

Врач. -А вы вспомните, что в вашей жизни было такого интересного, веселого, а?

Сердечник. - Это, может быть, странно — война.

На фронте Зиновий Ефимович Гердт был сапером, командиром, награжден орденами, медалями, был тяжело ранен. Одиннадцать операций понадобилось, чтобы спасти ногу.

Пришло время, и о Зиновии Гердте узнала вся страна. Великолепный артист!

Сначала восторгались его неподражаемым голосом в «Необыкновенном концерте» Театра кукол Сергея Образцова. Роскошный конферансье был главной изюминкой спектакля на протяжении 36 лет. Театр уникален – 29 стран посетили артисты театра, где слушатели наслаждались спектаклем на их родном языке. В нашей стране Театр кукол С.Образцова знали от мала до велика.

Звездой кино Зиновий Гердт стал в одночасье, сыграв роль Паниковского. Не гадкого и вредного старика, как у Ильфа и Петрова, а смешного и трогательного, неприспособленного к миру, одинокого во всей вселенной человека. А хитрости его настолько наивны, явны и очевидны, что не могут никому серьезно навредить.

У Гердта множество ролей в кино, не будем их перечислять. Широк спектр его деятельности: спектакли в театре им М.Н.Ермоловой, работа на телевидении, съемки в фильмах. Но главной его страстью были стихи. Как говорил он сам, его с детства «тянуло ко всему напечатанному в столбик». Зиновий Ефимович выступал на своих концертах, наизусть , часами мог читать Пушкина, Самойлова, Пастернака.

Он и сам писал стихи. Стихи «Зямы» - так называли его друзья, были на слуху, ему настойчиво предлагали их печатать.

Гердт ответил на это: «я слишком высоко ценю поэтический дар, чтобы считать себя поэтом. Набитая рука и поэтический талант — разные вещи. Могу только поражаться бесстыдству сочинителей, публикующих любые плохие стихи. Вот шуточные, пародийные стихи, стихи «на случай» — это другое дело. С ними я могу даже выходить на люди».

Он был душой театральных компаний, совестью гильдии артистов. Обладал обостренным чувством справедливости. «Наверное, я должен был идти народным заседателем суда, а не в артисты.»

В театральном мире его называли: народный Зяма России.

Когда Зиновию Гердту исполнилось 80 лет, юбилей транслировали по телевидению. Ноты грусти были ощутимы, но только близкие знали, что дни юбиляра сочтены.

Его поколение знало цену жизни и смерти. Уходил Зиновий Гердт так же, как и жил: иронично, достойно, в кругу друзей.

Вспоминает Евгений Миронов.

«Позвонил Валера Фокин. Сказал, что надо поехать поздравить юбиляра на дачу. Сказал, что совсем плох. Ехали с замиранием сердца. Как войти? Что сказать? Открыла дверь Татьяна Александровна. Держится потрясающе.

Как будто все в порядке. Полный дом гостей. Я первый раз у них дома. Все веселятся. Невероятно. Даже неприятно, ведь умирает Гердт. Заходим к нему в комнату. Лежит. Рядом сидит Хазанов. Подходим ближе. И вдруг те же глаза, тот же тон, что и много лет назад. Веселый и легкий до неприличия: «Ребята, вы не видели мой орден? Нет? — шарит рукой по столику. — Таня! Катя! где орден? — Приносят. Положили на грудь. — Вот, Женя, орден «За заслуги перед Отечеством» третьей степени. — Помолчал и добавил: — То ли заслуги мои третьей степени, то ли Отечество!..» Опять что-то рассказывает. Ловлю себя на мысли, что хочу запомнить его лицо, интонации, всего его. Он устал. Подзывает меня к себе. Прижимается щекой. Я понял: Прощается...»

21 сентября этого года Зиновию Ефимовичу исполнилось бы 100 лет. И если бы он дожил до сего дня, отменил бы всякую «официальщину». Гердт сам по себе был праздником для окружающих. И собрав друзей, именинник, как всегда, предложил бы гостям веселый розыгрыш. В этом деле он был мастак. Все знали: Зяма большой жизнелюб и почитатель женщин .

"Зяма ведь не был красивым, — говорит его жена Татьяна Правдина, - невысокого роста, хромой. Но в нем было чрезвычайно мощное мужицкое начало — то, что называется "сексапил", — и устоять дамы могли с трудом. Мне нередко говорили: "Какой замечательный у вас муж!" — на что я отвечала: "Я вас понимаю"!

И рассказал бы Зяма об одном неудачном розыгрыше, вызывая хохот у слушателей.

Вот этот рассказ:

«Неудачный розыгрыш»

рассказ Зиновия Гердта о том, как он ошибся женской попой…

Вы никогда не наблюдали за людьми, у которых начисто отсутствует чувство юмора? Я всегда испытывал к ним нездоровый интерес, более того — коллекционировал.

Одним из выдающихся «экземпляров» моей коллекции была Сарра, администратор нашего Театра кукол. Милая, добрая, славная женщина, но шуток не понимала решительно. Все мы ее, конечно, разыгрывали, а я — больше других. Она, правда, не обижалась, а только обещала: «Зяма, тебе это боком выйдет!»
И вышло.

Как-то Театр кукол гастролировал в небольшом российском городе. Шло расселение артистов.

Я быстро обустроился в своем номере, соскучился в одиночестве и отправился в фойе на поиски приключений. Спускаюсь по лестнице и вижу: стоит наша пышная Сарра, засунув голову в окошко администратора, и ведет напряженную беседу. Понимаю, что вопросы обсуждаются важности чрезвычайной: кого из актеров перевести с теневой стороны на солнечную, и наоборот; кого переместить из двухместного номера в трехместный, а кому «по штату» полагаются отдельные хоромы...

Вид сзади открывается просто роскошный.

Идея у меня еще не созрела, но импульс уже появился — и я несусь по ступенькам вниз.

А когда достигаю цели (Сарры), материализуется и идея. Я хватаю нашего администратора за самое выдающееся место, мну его и при этом еще и трясу... Класс?

Сарра в негодовании оборачивается и... оказывается не Саррой!

Мог ли я вообразить, что есть на свете еще одна женщина с формами подобного масштаба? Я лихорадочно соображаю, что идеальный выход из ситуации, в которой я оказался, — умереть на месте. И действительно, со мной начинает происходить нечто подобное: сердце замирает, кровь перестает течь по жилам; я с головы до ног покрываюсь липким холодным потом...

Тут добрая незнакомка начинает меня реанимировать. Она хватает меня за шиворот, не давая грохнуться на пол; бьет по щекам ладонью и приговаривает:
«Ну-ну, бывает, не умирайте... Ну, пусечка, живите, я вас прошу! С кем не случается — ошиблись жопой!»

Я выжил...

Оказалось, она — доктор химических наук, профессор, большая умница. Мы с ней продружили все две недели, на которые нас свела в этой гостинице моя проклятая страсть к розыгрышам...