Беженцы, бойцы «Исламского государства» и ваххабиты

Кто пытается попасть в Европу

Поток беженцев и мигрантов в Европе в этом году может достичь 800 тысяч человек. Одни страны выстраивают четырехметровые стены вдоль границ и ужесточают законодательство о предоставлении убежища, другие с большим трудом продолжают оказывать помощь. Политолог Александр Шпунт рассказал «Снобу» о причинах нынешнего кризиса и о том, кто и в каких целях использует систему предоставления политического убежища

Рост потока гуманитарных беженцев

Кризис сложился в силу нескольких обстоятельств. Одно из ключевых — это юридическая неготовность Европы к большому потоку беженцев. Дело в том, что существующие в ЕС правила изначально были нацелены на решение проблем крайне узкого числа беженцев политических, а не гуманитарных. Достаточно гуманные европейские правила были рассчитаны на то, чтобы ни при каких обстоятельствах человек, уже попавший на территорию Евросоюза, не оказался в большей угрозе, по сравнению с той, от которой он бежал. Депортация применялась к тем, кто солгал о своем статусе или являлся уголовным преступником, а у себя на родине ожидал наказания. Во всех остальных случаях человек оставался в Европе. Это во всех смыслах соответствует европейской гуманитарной традиции и принципам, которые декларирует Евросоюз. Но система работала лишь до определенного момента.

Как система предоставления статуса беженца превратилась в систему нелегальной иммиграции

Легче всего сейчас сказать, что система работала исправно до начала событий, которые сейчас принято называть «арабской весной». На самом деле ситуация намного сложнее. Перевороты в арабских странах — даже в Ливии, которая стала крупнейшим поставщиков беженцев в Европу, — начались задолго до того, как пошла нынешняя волна миграции. Поток мигрантов в ЕС всегда был, но он исчислялся десятками или сотнями, крайне редко тысячами человек. Помните про ситуацию на итальянском острове Лампедуза? Это казалось самым большим кошмаром, который есть в Европе в области иммиграции. Была ситуация с французским портом Кале, которая тоже заставила Европу понервничать.

Что изменилось за последние два-три месяца, почему Лампедуза и Кале сегодня воспринимаются как островки спокойствия, лагеря для бойскаутов, а не кошмар? До возникновения огромного потока людей из стран повышенной социальной опасности — речь не только о воюющих странах, но и о странах с крайне высокими рисками для жизни, например, криминальными, — существовали различные пути попадания в Европу. Они не обязательно были связаны с суднами, на которых можно с большой вероятностью утонуть. Была Турция, которая практически гарантировала европейскую интеграцию через систему беженцев. Но система  предоставление статуса беженца превратилась в систему нелегальной иммиграции.

Беженцы — это люди, которые бегут от чего-то. Иммигранты — это люди, которые идут за чем-то. Появилось очень много людей, которые решили воспользоваться открывшимся каналом. Только одного понимания, что существует такой способ иммиграции, было бы недостаточно, если бы не серьезные изменения позиции Турции, которая фактически перестала выполнять функцию фильтра на пути мигрантов из стран Среднего Востока: Ирака, Сирии, Йемена, Афганистана, Пакистана.

Почему она это сделала?

Дело не в коварстве Эрдогана, причины гораздо прагматичнее. Турция в какой-то момент поняла, что Европа не собирается с ней политически рассчитываться за эту функцию фильтра. В результате мигранты продолжали прибывать в Турцию, так или иначе оседали на ее территории, становились ее проблемой, а Европа при этом не предпринимала никаких попыток поощрения. Турция и так глубоко оскорблена тем, что ей фактически закрыли двери в Евросоюз, особенно на фоне тех стран, которые были приняты в ЕС в последнее время. Изменение поведения Турции стало вторым фактором, спровоцировавшим кризис беженцев и иммигрантов в Европе.

Как и зачем под видом беженцев в ЕС попадают проповедники ИГИЛ и ваххабиты монархий Персидского залива

Было бы глупо предполагать, что «Исламское государство», которое обладает крайне грамотными знаниями механизмов функционирования европейского мира — торговля нефтью и культурными ценностями, использование социальных сетей и легальных телеканалов и так далее — не воспользовалось бы ситуацией с беженцами, чтобы инфильтровать в Европу своих сторонников. Исходя из оценок, которые озвучивают в арабской прессе, каждый пятисотый, переходящий границу, так или иначе связан с ИГИЛ, но, судя по всему, этих людей намного больше.

ИГИЛ получил реальную возможность за счет европейцев разместить и снабдить документами, а также равномерно распределить по странам ЕС примерно 2-3 тысячи своих активных членов. Это колоссальная цифра, никакие другие инструменты и деньги не дали бы халифату такой возможности. Было бы очень наивно полагать, что эти 2-3 тысячи человек — исламские боевики. Судя по числу и масштабам террористических актов в Европе, сегодня достаточно иметь сотню-две боевиков. Но две тысячи проповедников, людей, снабженных не просто знанием идеологии ИГИЛ, а подготовленных вербовщиков, которые могут сослаться на свой личный опыт существования в «Исламском государстве», это совсем другое дело. Среди задач этих людей, например, поставка жен боевикам. С этой бедой уже столкнулась даже Россия, а в Германии это огромная проблема: экзальтированные женщины, потерявшие себя в жизни, часто психически неуравновешенные, находят себя в качестве жен рядом с «надежными и верными» партнерами-боевиками. Это означает, что 2-3 тысячи проповедников, которых невозможно депортировать, могут за короткое время превратиться в 15-20 тысяч человек — и все за счет Европы.

ИГИЛ, который является мотором и создателем этой схемы, не является ее монополистом. Я абсолютно уверен, что среди 750 тысяч беженцев до Германии доберутся тысячи проповедников ваххабизма из стран Персидского залива. Они приедут как беженцы из суннитских регионов Сирии, доказать их происхождение из монархий залива будет невозможно: они приедут без документов. То, что за их спинами будут стоять богатейшие монархии залива, будет не очевидно. Саудовской Аравии, Бахрейну и Катару вести пропагандистскую деятельность в Европе от собственного имени крайне неудобно, а если эти люди будут «беженцами из Сирии», это будет совершенно другая ситуация.

Принципиальное отличие эмиссаров ИГИЛ от эмиссаров Персидского залива в том, что первые ориентированы на то, чтобы вербовать сторонников в свои ряды. А эмиссары монархий залива будут ориентированы на формирование общин и диаспор там, в Европе. А это вдвое повышает угрозу от увеличившегося потока беженцев.

Подготовила Анна Карпова