Со слезами на глазах: как изменились экономические отношения с Китаем за год санкций

Визит Владимира Путина в Пекин для участия в праздновании 70-летия окончания Второй мировой войны проходит 13 месяцев спустя после того, как США и ЕС ввели против России первые секторальные санкции (первый пакет вступил в силу 1 августа 2014 года). И если подписанный в Шанхае во время предыдущего президентского визита, в мае 2014 года, пакет документов имел скорее символическое значение (кроме нескольких контрактов вроде сделки по строительству «Силы Сибири»), то уже прошлой осенью многие стали думать о партнерстве с Китаем всерьез. Был период больших надежд: ожидалось, что Пекин непременно воспользуется открывающейся возможностью и бросится скупать месторождения, зальет Россию дешевыми кредитами, а также поделится критически важными технологиями. Бюрократия даже преодолела по такому случаю ряд важных психологических барьеров: было решено, что китайцам можно продавать миноритарные пакеты в стратегических месторождениях и пускать их в инфраструктурные проекты. Считалось, что санкции наконец-то сделают неактуальной старую формулу российско-китайских отношений «в политике – горячо, в бизнесе – холодно».

Что же показывает прошедший год? По словам Владимира Путина, санкции Россию и Китай сближают. «Не соглашусь с тем, что введенные отдельными западными странами нелегитимные ограничения в отношении России оказывают негативное влияние на российско-китайское экономическое взаимодействие. Как раз наоборот, это стимулирует наш отечественный бизнес к развитию устойчивых деловых связей с Китаем», – заявил он агентствам ТАСС и «Синьхуа»

, опубликованном 1 сентября. Впрочем, реальность говорит об обратном. Виноваты в этом, правда, не только санкции.

Торговля уходит в пике

Торговая статистика очень точно описывает, что происходило в экономических отношениях России и Китая за последний год. Минэкономразвития РФ, основываясь на более надежных данных китайской таможенной статистики, подготовило справку, которая демонстрирует крайне неприятную анатомию взаимной торговли. Во время десятилетия 2003–2012 объем торговли рос в среднем на 26,4% в год, и это притом, что на эти годы пришелся кризис. В 2010 году Китай стал первым торговым партнером России после ЕС и с тех пор сохранял это место. Однако за первое полугодие 2015 года объем торговли России с Китаем упал на 31,4% – до $31 млрд (в кризисном 2009 году торговля падала на 31,8%). Очевидно, что выполнить поставленную на 2015 год задачу и выйти на товарооборот $100 млрд уже не удастся.

Одна из очевидных причин – падение цен на сырье, прежде всего на нефть. На минеральное топливо, нефть и нефтепродукты приходится 61,4% российского экспорта в Китай. Стоимость поставленных товаров этой группы уменьшилась на 33%, в физическом выражении объемы упали на 7% (росли только объемы поставки сырой нефти – на 26,6%, до 19,4 млн тонн). Впрочем, коллапс сырьевых цен является не единственным фактором, иначе Россия не опустилась бы на 15-е место среди торговых партнеров КНР, впервые за долгие годы выпав из десятки и пропустив вперед другие сырьевые страны, например Бразилию.

Падение происходит и в импорте из Китая, который за полугодие сократился на 36,2%. Эти данные отражают уже другую причину падения торговли – развивающийся экономический кризис в России (Минэкономразвития прогнозирует падение ВВП по итогам года на 3,3%). Данные по торговле с КНР показывают, что спрос на китайские товары снижают и предприятия, и потребители: импорт машин и оборудования упал на 40,8%, импорт трикотажной одежды – на 50,8%. Единственные китайские товары, поставки которых растут, – это мясо (+297,1%) и овощи (+14,1%), прямое следствие продуктовых контрсанкций.

Цена нашла на санкции

Когда в 2011 году тогдашние главы государств Дмитрий Медведев и Ху Цзиньтао впервые сформулировали цель: $100 млрд товарооборота к 2015 году и $200 млрд – к 2020 году, – основные надежды возлагались на поставки в КНР российских углеводородов. Китайская экономика росла двузначными темпами, цены на нефть были высоки, был достроен нефтепровод Сковородино – Мохэ, так что перспектива казалась вполне реалистичной. Прошлогодние договоренности «Газпрома» и CNPC о строительстве «Силы Сибири» мощностью 38 млрд кубометров в год, которые на момент подписания оценивались в $400 млрд, выглядели как очередной шаг в этом направлении.

На подходе были проекты «Алтай» с объемами 30 млрд кубометров в год, газ с Сахалина, который могла бы доставить новая наземная труба из Хабаровска или Владивостока, а также проект «Новатэка» «Ямал СПГ», в котором CNPC собиралась увеличивать долю с нынешних 20% и привлекать банковское кредитование в Китае.

При нынешних ценах на углеводороды будущее многих из этих проектов становится туманным. Переговоры по проекту «Алтай» пока заморожены. «Газпром» намерен предложить Китаю строить отвод от уже существующего газопровода Сахалин – Владивосток, поставив дополнительные компрессорные станции, однако ресурсной базой должно стать прямо попадающее под санкции США Южно-Киринское месторождение, так что перспективы проекта туманны. «Новатэк» же в ходе нынешнего визита должен подписать соглашение о продаже 9,9% проекта «Ямал СПГ» китайскому Silk Road Fund, хотя даже эта сделка не снимет все вопросы в отношении проекта при нынешних ценах. К тому же китайская нефтегазовая корпорация CNPC в феврале понижала прогноз спроса на газ в КНР в 2020 году до 310 млрд кубометров в год по сравнению с весенним прогнозом 2014 года (400 млрд кубометров).

Падение цен на сырье и плохие перспективы роста экономики РФ делают многие инвестиционные проекты в России гораздо менее привлекательными, чем они казались прошлой осенью. Так, объем прямых инвестиций из Китая в РФ за первые семь месяцев 2015 года уже сократился на 20%, рассказывал в августе директор департамента Восточной Европы и Центральной Азии Министерства коммерции КНР Лин Цзи. По словам китайских чиновников, одна из причин – волатильность рубля и невозможность рассчитать финансовые модели проектов на территории РФ.

Наконец, прямое воздействие и на торговлю, и на инвестиции оказывают санкции. Если во время майского визита 2014 года было подписано соглашение между ВТБ и Bank of China, то после введения секторальных санкций соглашения с попавшими под санкции банками и компаниями из РФ во время крупных визитов подписывали лишь два «политических» банка КНР: Экспортно-импортный банк и Государственный банк развития Китая. Это объясняется тем, что коммерческие госбанки КНР гораздо теснее связаны с мировой финансовой системой, а у ICBC и Bank of China есть в США дочерние банки. Нежелание коммерческих госбанков КНР работать с попавшими под санкции системообразующими банками РФ подтверждают и российские банкиры. Так, в июне первый зампред ВТБ Юрий Соловьев жаловался в статье в Finance Asia на «двойственную позицию», которую заняли китайские финансовые институты в отношении санкций.

Лучшее, конечно, впереди

В нынешних условиях восстановление и рост российско-китайской торговли будет зависеть прежде всего от цен на нефть. С этим фактором тесно связаны и динамика российской экономики, и курс рубля. Второй фактор – это готовность российских властей реально улучшать инвестклимат и создавать надежные условия для китайских вложений (возможный пример – территории опережающего развития на Дальнем Востоке при условии, что они будут работать). Наконец, третий фактор – отмена или смягчение санкций. Но тут ждать прорывов пока не приходится.

В этих условиях Москва и Пекин наверняка будут заниматься стратегическими проектами. Одна из перспективных отраслей – военно-техническое сотрудничество, где, по оценкам российских специалистов (например, Василия Кашина из Центра анализа стратегий и технологий), у России есть «временное окно» для продажи Китаю некоторых систем – через несколько лет, вероятно, КНР научится производить их самостоятельно.

Другая область – это инфраструктурные решения на территории России, которые укладываются в рамки мегапроекта по сопряжению Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути (ЭПШП), о чем Путин и Си договорились в мае. Главный вопрос – как наполнить эту умозрительную концепцию конкретными проектами. Пока что Москва и Пекин объявляют частью сопряжения конкретные инфраструктурные сделки – вроде проекта ВСМ Москва – Казань или планируемой к подписанию сделки с участием Автодора по строительству автодороги из Казахстана в Европу (продолжение трассы Западный Китай – Западный Казахстан). Но и здесь эффект будет не быстрым, а переговоры по условиям – сложными.