Слово «ИГИЛ» написано тем же шрифтом, что и «Голливуд»

  • Слово «ИГИЛ» написано тем же шрифтом, что и «Голливуд»
Главное, чтобы все поняли, что сожжения заживо, массовые казни, отрубания голов, узаконенные изнасилования – это единственная альтернатива педераст-бракам, феминизму и экстерриториальному американскому правосудию.

Боевики ИГИЛ казнили директора архитектурного заповедника города Пальмира. 82-летний Халед Асаад был обезглавлен, а его тело повесили на античной колонне на главной площади города.
 
ИГИЛ создало себе имя и прославилось не только благодаря исключительной жестокости. Мало ли кто бывает жесток. Но обычно страны, организации и люди прячут свою жестокость. Прячут, даже если не стыдятся ее, а ИГИЛ жестоко напоказ, демонстративно.

Но и это не новость. Мало ли кто кого убил, обезглавил, разорвал бомбами или хотя бы просто руками на части? Кого этим удивишь? Люди вешают друг друга на площадях, обезглавливают на автостоянках, отправляют в газовые камеры и сажают на электрические стулья.

ИГИЛ отличается от прочих палачей тем, что не просто превратило смерть и зверство в шоу, а тем, что превратило это шоу в искусство. ИГИЛ не стесняется того, что оно – зло. Оно не скрывает этого. Оно рассказывает о своем зле, о своей ненависти, о своей бесчеловечности, даже об античеловечности – с голливудским размахом и бродвейским шиком.

То, что делает ИГИЛ, – это не любительское зло, это не зло ради наживы, это не зло ради власти. Это зло ради его демонстрации. ИГИЛ – это государство художников, поэтов, режиссеров и постановщиков, костюмеров зла.

Есть такое понятие – «творческий почерк».

Слово «ИГИЛ» написано тем же шрифтом, что и «Голливуд» на холмах в Калифорнии.

Эти оранжевые робы, конвульсии сгорающего заживо человека, кровь, хлещущая в камеру, конвейер из расстрелов – все смачно, разными планами с высококачественной работой оператора. 

Сценарий, постановка, костюмы, камера – все выдает профессионалов с западной культурой.


Как должно заявить о себе зло, с точки зрения западного человека? Оно должно упасть сверху и разрушить символ цивилизованности, свобод и могущества Запада. Зло должно бросать вызов.

Помните страшные кадры самолетов, влетающих в небоскребы? Помните немой крик бегущих от рушащихся зданий людей? Помните, как они падали? Снятые сразу со множества точек – медленно, плавно, величественно – словно погружались в землю.

Два символа американского величия – башни торгового центра. Башни Денег. Башни Свободы. Башни Силы. Потенции. Национальной и мужской гордости.

Главное в таком создании – оно должно быть ужасно. Оно должно быть доходчиво ужасно. Так чтобы все, даже самый тупой, поняли, что вот это – все в крови, с оторванной человеческой ногой в руке – единственная альтернатива союзу с США. Что сожжения заживо, массовые казни, отрубания голов, узаконенные изнасилования – это единственная альтернатива педераст-бракам, феминизму, тотальной слежке за всеми и экстерриториальному американскому правосудию.

Западный истеблишмент выхаживает ИГИЛ как боевого пса, выкармливает, натаскивает на человечью кровь, чтобы потом спустить его и дать людям и народам возможность выбора: либо сдохнуть от его зубов, либо спрятаться за забором, ключи от которого в руках у глобального капитализма. И за вход берут плату. Не деньгами. Точнее, не только деньгами. Плату берут свободой. Плату берут правом решать, что есть Добро и что есть Зло, самому. Тот, кто желает войти, должен отказаться от этого права, отдав право решать хозяину. Потому что у тех, кто вошел, появляется хозяин.

История 30-х годов прошлого века повторяется. Разница только в том, что на этот раз против сил, настроенных на реформирование миропорядка, выдвинут не контрмодерн нацизма, а контрмодерн или постмодерн радикального исламизма – архаика с факелом, ножом и видеокамерой. Его роль – загнать все человечество к одному проекту, лишить мир альтернатив, подменив собой или уничтожив все, что может предложить миру альтернативные пути развития.

Метод в данном случае исчерпывающе говорит и о цели.

Цель – власть любой ценой. Потому что власть для них – это возможность устанавливать цены за вход. Выхода, разумеется, вообще не предусмотрено.