Расстрел лейтенанта Иванова

Расстрел лейтенанта Иванова

На корабле нет ненужных специальностей. Нет и лёгких. Но степень сложности всё же разная. Например, боцман должен знать всё то, что знали моряки ещё в XVII веке. Даже меньше, так как парусное дело фактически отпало. Трюмный знает почти тоже плюс системы водо-, воздухо- и топливопроводов , разных цистерн и тому подобного оборудования корабля. Электрики заведуют всем общим электрооборудованием. Турбинисты имеют в заведовании газотурбинные двигатели, такие же, как на турбореактивных самолётах, только гораздо большие по мощности и по размерам. Корабельный механик, командир БЧ-5, знает всё вышеприведённое и умеет этим управлять. О сложности управления современной корабельной артиллерией, ракетным оружием, связью, радиоэлектроникой и вычислительной техникой и говорить нечего. Минно-торпедное дело на фоне этих наукоёмких специальностей кажется на первый взгляд делом довольно простым. Как говорится в старинной флотской мудрости, «в минном деле, как нигде, вся загвоздка – в щеколде» . Но на самом деле минно-торпедная специальность на противолодочных кораблях 70-80-х годов была, может быть, самая сложная и обширная на корабле и включала в себя почти все другие корабельные специальности.

Судите сами.
 Корабельная шлюпка, формально находившаяся в заведовании боцманов, фактически использовалась подрывной командой, предназначенной для уничтожения плавающих мин. Значит, требовалось умение управлять шлюпкой и обслуживать её (если жить хочешь). Подрывное дело – тоже совсем не шутка. Целая профессия. Состояла подрывная команда из личного состава БЧ-3 во главе с её командиром.
Реактивные бомбомёты, стрелявшие противолодочными бомбами – вариант корабельной «Катюши», поэтому артиллерийская наука была нужна и минёрам. На вооружении «румынов» находились и станковые гранатомёты (МРГ) и подводное стрелковое оружие, предназначенные для стрельбы по подводным диверсантам. Кстати, ППДО – тоже вотчина БЧ-3.
Применение противолодочных и противокорабельных торпед – ещё одна сложнейшая сторона минно-торпедной специальности, требовавшая от офицера БЧ-3 не только знания специфической техники, но и знания гидроакустики  и навыков штурмана.
На вооружении 1335-го находился ракетный противолодочный комплекс. В его состав входили  пусковая установка с крылатыми ракетами (выпускники ЧВВМУ всегда гордились своими знаниями аэродинамики), электронная аппаратура предстартовой подготовки и радиоэлектронная система наведения ракет. Для  управления всем этим нужны были знания и навыки инженера-электромеханика, специалиста по радиоэлектронике и вычислительной технике.
Система управления всем противолодочным оружием – это специализированный вычислительный комплекс со всеми вытекающими последствиями. В состав этого комплекса входит и радиостанция, с помощью которой  в радиотелефонном или автоматическом режимах можно было согласовывать действия кораблей противолодочного соединения. Значит,  минёрам нужны были знания и навыки связистов.
Советский флот имел на вооружении десяток образцов современных мин, которые по устройству были не проще ракет. Постановка таких мин – сложная работа, и это тоже работа БЧ-3.
Хорошо ещё, что на «Ревностном» не было погреба для авиационного боезапаса (торпед и бомб), ибо он тоже принадлежит БЧ-3 на кораблях, где имеются противолодочные вертолёты.
Заметим, что в заведованиях минно-торпедной боевой части хранилось огромное количество боеприпасов, тонны взрывчатки! Это требовало точнейшего соблюдения мер предосторожности при обращении со взрывчатыми веществами и правильного использования систем контроля и безопасности.
О том, что именно в заведовании БЧ-3 на противолодочных кораблях находилось ядерное оружие, и писать не хочется.
Только корабельный офицер представляет, какого обилия бумаг требовали начальники для отчётности по всему огромному «румынскому» хозяйству!
Какая ещё корабельная специальность более обширна?
Служба офицера БЧ-3 была очень напряжённой. Только прослужив несколько лет, можно научиться справляться с такой глыбой забот и ответственности.
Кажется, что человека, способного в совершенстве овладеть гигантским объёмом знаний, необходимых минно-торпедному специалисту, существовать не может. Но Страна Советов щедра на таланты!
Капитан 2 ранга Жилинскас! Он знал и умел всё! От этого имени дрожали не только офицеры БЧ-3 балтийской дивизии надводных кораблей. Авторитет Жилинскаса был огромен, и вышестоящее начальство спускало ему многие чудачества. Этот въедливый, дотошный и принципиальный литовец «достал» командиров, старпомов и замполитов почти всех кораблей, заставляя их обращать столько внимания своим БЧ-3, сколько он, Мечислав Вячеславович Жилинскас, считал необходимым.
Кроме обширных знаний специальности, незаурядной энергии, Жилинскас обладал ещё и редкостным чутьём сыскной собаки, помогавшим ему выискивать самые незначительные изъяны в деятельности своих подчинённых. Внешне Мечислав Вячеславович был похож, пардон, на Адольфа Гитлера, только имел лысину и  улыбался ещё реже. Жилинскас умел одним своим взглядом внушить ужас и ввести человека в подобие транса: обнаружив какой-либо существенный недостаток (а мелочей в минно-торпедном деле флагмин не признавал), он разражался громкой, малосвязанной и не всегда цензурной бранью в адрес виновного. Иногда мог бросить в беднягу каким-нибудь предметом, ручкой, книжкой, например, журналом боевой подготовки поста, если недостаток был найден в нём. В такие моменты большинство подчинённых  испытывали состояние, близкое к состоянию кролика перед удавом. Позже, отойдя от «гипноза», некоторые слушатели разносов Жилинскаса вспоминали, что только что искренне верили, будто являются агентами мирового империализма или китайскими шпионами, умышленно разваливающими свои подразделения или портящими технику, но  флагмин сумел их разоблачить и грозил расстрелять на крышке ПОУКБ .
С капитаном 2 ранга Жилинскасом Петров и Горелов познакомились в первые же дни пребывания «Ревностного» в составе 18… балтийской бригады противолодочных кораблей. Утром, ещё до подъёма флага, по кораблям бригады передали распоряжение флагмина прислать офицеров минно-торпедных боевых частей на скр «Дружный» к 8 часам 10 минутам. Это значит – во время осмотра и проверки оружия и технических средств. Ольгин остался руководить осмотром техники, а лейтенантов отослал на «Дружный».
На ГКП «Дружного» Андрей и Шура застали десяток офицеров БЧ-3 разных кораблей бригады и невероятно тёплую обстановку. Коллеги активно и дружески общались, не замечая различий в должностях и званиях. Это показалось необычным для офицеров с «Ревностного», где дистанция между командирами БЧ и групп явно ощущалась ( Петров и Горелов знали, как крепка дружба по несчастью, но не догадывались, что это тот самый случай!). Новеньких приняли как родных, расспрашивая о жизни на Камчатке и новостях из Калининградской БСРК, через которую прошли многие балтийцы.
С ходового как будто буднично зашёл старпом «Дружного» и сообщил, что пришёл Жилинскас. Разговоры резко стихли, а присутствовавшие на ГКП (и не только «румыны»!)  растворились за приборами и пиллерсами , в темных закутках этого большого по корабельным меркам помещения. Только командир БЧ-3 «Дружного» понуро сидел на своём штатном месте перед командирскими приборами системы управления ПЛО . Лейтенанты Петров и Горелов одиноко стояли посередине поста, поглядывая с наивностью волка из «Ну, погоди!», сидевшего на насесте в курятнике, на дверь, откуда должен был появиться их новый флагмин. По затихшему ГКП пронеслась из корабельной трансляции очередная команда осмотра: «Оружие и технические средства провернуть в электрическую». Через несколько секунд зажглись лампочки, застрекотали следящие линии приборов, загудели курсоуказатели. Буквально тут же в кормовую дверь ГКП ворвался маленький «румынский» фюрер, соколиным взором окинул окрестности и вдруг направил указующий перст на приборы командного поста БЧ-3 и взвизгнул: «Да у вас же сигнализация закрытия крышек 3-го контейнера не работает! Почему не доложили?!» И так, с протянутой рукой и матерной руганью, дошёл до прибора и ткнул пальцем в действительно не горящее табло, которое действительно должно было гореть. От двери, в которую вошёл Жилинскас до маленького табло, указывавшего на неисправность, было метров двенадцать.

Это было похоже на цирковой фокус! Это было феноменально!
Немного успокоившись, Жилинскас заставил всех быстро записать очередные вводные и, прихватив командира БЧ-3 «Дружного», с горящими глазами рванул в низы –  1) клеймить позором за недостаточное внимание к минно-торпедной специальности командира и замполита корабля; 2) искать причины неисправности.
Позже офицеры «Ревностного» узнали, что это - стандартный алгоритм действий флагмина дивизии.
В Балтийске служили ещё трое одноклассников Шуры и Андрея по училищу. Поначалу на их примерах и узнали наши герои об ужасах минно-торпедной жизни под началом Жилинскаса.
Лучше всех были дела у Серёжи Ганина, командира стартовой батареи скр «Бдительный». Ему удалось довольно быстро приспособиться к стилю руководства Жилинскаса, который почувствовал, что этот лейтенант наименее болезненно вживается в минно-торпедные порядки Балтийска и подаёт большие надежды. Жилинскас не ошибся в оценке. Пройдёт десять лет, и офицер Ганин займёт должность флагманского минёра, в которой раньше служил Жилинскас. Но тогда, при встрече с училищными друзьями, Серёжа Ганин не излучал оптимизма.
На «Дружном» командиром стартовой батареи служил лейтенант Волков. Служил в целом неплохо, но, как и большинству офицеров БЧ-3 дивизии, жилось ему тяжело. Трудолюбия и воли хватало, а знаний – нет. В училище Толик числился в середнячках.
 Особенно трудно далось, как утверждал  Анатолий, выполнить требование Жилинскаса выучить наизусть основные требования некоторых руководящих документов, которые сам флагмин запросто цитирует с любого абзаца. Но пришлось-таки выучить!
«Выучить наизусть столько текста невозможно», - удивился Горелов, который считался в своём  училищном классе одним из самых способным к учению. Тогда Волков, в каюте которого происходил разговор, не поленился сходить в секретную часть «Дружного» за ПМС № Г-200 , дал его в руки гостей с ТОФа и предложил выбрать любой раздел по их усмотрению. Они выбрали. Он начал наизусть, хотя и с напряжением, воспроизводить текст документа. Скоро глаза бывших отличников Петрова и Горелова полезли на лоб от удивления. Эксперимент закончили в связи с положительным результатом.
Это было похоже на цирковой фокус! Это было феноменально!
Толик Волков в училище раза три получал двойки на сессии. Даже угроза «академии»  тогда не смогла заставить его собраться к экзамену. Какой же силой обладал Мечислав Вячеславович, оказавшийся способным так вышколить Толика?
Своего третьего одноклассника Петров и Горелов в Балтийске не застали. Лейтенант Самойлов был уволен из рядов Вооружённых Сил «по несоответствию», уволен с подачи Жилинскаса, уволен несмотря на то, что отец Самойлова был полковником Генштаба.
 Серёжа Самойлов не считался более сильным в училищной учёбе, чем Волков, но он не отличался и таким трудолюбием, как Толик. Должно быть военно-морская служба не стала его призванием. Зато Серёжа был прекрасным художником-графиком (он в будущем станет одним из лучших в стране в этой области)! Самойлов целый год сдавал зачёты на допуск к самостоятельному управлению подразделением. Зачёты-то приходилось сдавать не лояльным преподавателям училища, а самому Жилинскасу! Само по себе это обстоятельство не смогло бы стать поводом для увольнения (могли бы перевести в другое соединение к более покладистому флагмину или списать на берег в конце концов), но Серёжа имел и другие грехи.
За время службы «Ревностного» в Балтийске Жилинскас неоднократно наведывался на него, но чаще посылал вместо себя своего помощника, капитана 3 ранга Тульчинского. Ведь  «Ревностный» – всё же «чужой» корабль, а времени у Жилинскаса и на «своих» не хватало. Подчеркнём – времени, а не энергии!
Да, Петров и Горелов тоже бывали «агентами империализма» и «китайскими шпионами», в них тоже бросали журналами боевой подготовки, но, сравнивая рассказы балтийских старожилов о своей жизни с собственной практикой, минно-торпедные офицеры «Ревностного» пришли к выводу, что пережили Жилинскаса довольно удачно (только пакостливо сожалели, что Мина толком и не узнал  Жилинскаса!). И всё же их хотя бы не пытались расстрелять!
А командир группы управления БЧ-3 скр “Неукротимый” лейтенант Геннадий Иванов, побывавший на боевой службе в Средиземном море под начальством флагмина Жилинскаса годом раньше «Ревностного», знал, что такое расстрел!
Несколько месяцев на одном корабле с Жилинскасом для офицеров БЧ-3 – это каторга! «Неукротимый» был вывернут наизнанку, а «румыны» доведены до апатии смертников. Нет, Гена Иванов не был плохим офицером, но почему-то ходил у Жилинскаса в любимчиках. То есть приблизительно, как любимая жена в гареме: Жилинскас проверял Иванова ежедневно, группа управления, которой он командовал, и его собственная фамилия не сходили с уст флагмина на подведениях итогов, раздел «взыскания» служебной карточки Гены был заполнен. Таская Иванова за собой по постам группы, Жилинскас приговаривал: «Ничего, я сделаю из тебя настоящего минёра!»
Удивительно, но белобрысый Гена Иванов оставался внешне спокоен и в ответ на ругань начальника только моргал своими длинными ресницами, что, очевидно, раздражало Мечислава Вячеславовича, любившего сцены раскаяния своих бестолковых подчинённых. Но не это главное. Жилинскас же не о своём удовольствии думал, а искренне радел за дело. А этот флегмат Иванов никак не начинал крутиться быстрее, стараться предупредить придирки флагмина. Уже все давно знали, кто самый основной агент империализма и китайский шпион на корабле, а проку никакого.
А может быть, расстрел поможет?
Эскадра стояла на якорях как раз там, где мы оставили «Ревностный». На следующий день походный штаб вместе с Жилинскасом должен был перейти на другой корабль. Командир «Неукротимого» мирно играл в шахматы с пропагандистом бригады в своей каюте. И вдруг по трансляции раздалась команда – «Арсенальщику наверх!» Командир удивился, поскольку до развода дежурства было далековато, а других мероприятий с оружием не планировалось. Пришлось взять микрофон «Каштана» и запросить рубку дежурного, что за дела? Дежурный по низам в ответ сообщил, что это приказание флагмина (всякие странные вводные Жилинскаса уже давно выполняли, не спрашивая подтверждения корабельного начальства, поскольку «румынский фюрер» всегда добивался «добра» командира на свои выходки).
Но арсенальщик свою службу знал верно, поэтому уже через несколько минут стоял в каюте командира и докладывал, что капитан 2 ранга Жилинскас требует принести на крышу ПОУКБ пистолет и три патрона. Тут чутьё командира подсказало, что происходит нечто неординарное, и он вместе с пропагандистом быстрым темпом отправился на корму.
На крыше ПОУКБ кучкой стояли почти все командиры групп корабля и флагманский минёр. Он стоял сгорбившись и сурово смотрел на одинокую фигуру лейтенанта Иванова, поставленную на поднятой крышке ПОУКБ. Все ждали арсенальщика с пистолетом. Иванов молчал и растерянно моргал.
Это был расстрел! Тот, кто стоял на поднятой крышке ПОУКБ спиной к бездонному морю и лицом к всевидящему и придавливающему, беспощадному взгляду Жилинскаса знает, как странно чувствовать своё тело НАПОСЛЕДОК!
Оружие могло быть выдано только с письменного разрешения командира корабля, и это знали все присутствовавшие. Ясно, что такого разрешения не будет. Но и в реальность происходящего как-то верилось.
Это было феноменально!
Вспоминая о Жилинскасе, Андрей и Шура отмечали, что его самодурство никогда не было проявлением любви к власти, всё совершалось только в интересах службы вообще и минно-торпедного дела в частности, как это понималось знаменитому балтийскому флагмину. И своих  подчинённых офицеров он умел защитить при необходимости от любого начальства любого уровня. Непонятно только, почему такая огромная энергия и титанический труд самого флагмина и понуждаемых им людей не сделали результаты их службы столь же выдающимися?  Несмотря на внешне образцовый порядок в большинстве БЧ-3 кораблей дивизии, успешность боевой подготовки, аварийность техники, травматизм и даже гибель людей здесь были обычно статистически одинаковыми с другими соединениями флота. Уметь проверять – одно. А уметь воевать – другое.
«Техника всё равно ломается, а дураки всё равно не переводятся»0