"Полулорд-полупират": памяти Джона Кэмпбелла

В нашем недавнем спонтанном разговоре о блюзе, начатом Рустамом http://maxpark.com/community/4711/content/3628079 , было затронуто имя Джона Кэмпбелла, великого блюзового музыканта, со своей яркой, ни на кого не похожей индивидуальностью и техникой, личностью неординарной, чья судьба удивляет, а воля к жизни учит. Предлагаю вашему вниманию интересную статью Ильи Верховского о нем, в которой звучит и много других глубоких мыслей. Надеюсь, вам хватит сил дочитать ее до конца.)

«Блюз – это путь. Это такая тропинка. Через тьму, через страх, через твои собственные ночные кошмары. Если у тебя в груди живёт боль, и ты поёшь, ты играешь её – ты выводишь её в мир. Выводишь себя к свету. Поэтому музыка – это реальное волшебство. Блюз – это настоящая, истинная магия. Да, когда я пою и играю – я настоящий. Я верю в это». 

 Кэмпбелл Джон (20 января 1952, Шреверпорт, Луизиана - 13 июня 1993, Нью-Йорк) - американский блюзовый певец, гитарист; белый музыкант, создавший ярко - индивидуальный авторский блюзовый стиль, продолжая на современной сцене Нью - Йорка давние традиции блюзменов Дельты Миссисипи: музыкальные - Чарли Пэттона(Charlie Patton), и мистические - Роберта Джонсона (Robert Johnson). 

Вместо предисловия. К анекдоту про двух гитаристов 

Наверное, нет ни одного молодого музыканта, который не слышал этот, ставший уже хрестоматийным, анекдот. Про юношу, терзающего гитару яростно и скорострельно, выдавая десять тысяч нот в минуту, и старика, играющего свои четыре ноты, которые он НАШЁЛ. Сегодня наш рассказ - скорее о втором персонаже, хотя дожить до старости ему и не довелось. Джона Кемпбэлла (John Campbell), луизианского белого блюзмена, нашедшего свой уникальный, «кемпбэлловский» блюз, нынешние почитатели Стива Вая, Джо Сатриани и Ингви Мальмстина скорее всего не знают. А жаль. Ибо гитарный мир – как алмаз со множеством граней. Где и фьюжн, и джаз, и нео-фолк, и классика сплетаются в один разноцветный узор. И звёздная нить блюза в этом мерцании всё так же ясно горит до сих пор. И светит тем, кто этот свет ловит. 

Полулорд-полупират блюзовой мистики 

Джон Кемпбэлл… Этот странный гость на блюзовой сцене уже там, куда в конце концов уходят все. Полулорд, полупират. Полубродяга, полумонах. Полусредневековый классический портрет, полуурод из лепрозория времени. Когда он был ещё молод, он попал в автокатастрофу; у него вытек один глаз и навек обезображенной осталась правая сторона лица. Поэтому люди редко подходили к нему справа. А он продолжал жить, будто ничего не случилось. Что за горе? В мире происходят и гораздо более нечеловеческие по жестокости вещи, чем этот сущий пустяк - вечное увечье. И Джон Кемпбэлл стал жить дальше. И как вы думаете, по какому пути было пойти молодому музыканту, с детства на своей шкуре познавшего, что такое боль, отчаянье и несправедливость? В блюз. Естественно, в блюз. Причём в самое пронзительное, искреннее и чистое блюзовое сердце – блюз акустический. Хотя каждый истинный блюзмен в конце пути находит СВОЙ блюз. Кемпбэлл был истинным. 

Луизиана - страна блюзменов и колдунов 

Джон Кемпбэлл родился в 1952 году в Шреверпорте, Луизиана – городе, считавшемся центром кантри-музыки. В Шреверпорте тогда гремело знаменитое радиошоу Loisiana High Ride, выдававшее в эфир блюз, кантри и другую разумную музыку, и звездой не только местного масштаба был подзабытый ныне Дэйл Хоукинс, автор бессмертного хита Creedence про Сюзи Кью. Однако у юного Кемпбэлла любимыми музыкантами, учителями и незримыми наставниками были отнюдь не кантри - персонажи, а легендарный блюзовый проповедникМиссиссипи Сон Хауси техасский акустик-волшебникЛайтнин Хопкинс.

 Это парадоксальное смешение впоследствии и определило манеру его игры – мягкой, типично техасской гитары, изредка вскрикивающей, будто от прорвавшейся боли яростными миссисипскими слайд - фразами, и голоса – от спокойного, полугипнотического вокала до нечеловечьего хрипа, почти рыка. И когда Кемпбэлла называют наследником не только музыкальной, но и мистической традиции, это недалеко от истины.

 Вообще, Луизиана странное место. Новый Орлеан, рождение джаза, оркестры, играющие на похоронах, параллельная обычной ночная жизнь, сплетающая сны с реальностью в один мерцающий узел, лавчонки, где продаются зловещие и тревожные амулеты, легенды о ритуалах вуду, рассказы о странных судьбах великих музыкантов. Именно сюда, в Луизиану и в Новый Орлеан, едут герои блюзовМадди Уотэрса и Лайтнин Хопкинса для того, чтобы взять у местных hoodoo mans «сильный» волшебный талисман, именуемый «mojo». И у блюзов Кемпбэлла эта тайная, мистическая составляющая, безусловно, присутствовала. 

Чернокожие чернокнижники и их блюзовые мифы 

Однако сделаем несколько существенных, на наш взгляд, пояснений. На самом деле, в афроамериканской блюзовой традиции нет никакого культа вуду и прочей "чернушной" тематики в духе мистических триллеров. Существовала нормальная, обычная для любого традиционного общества ритуально-магическая практика. На юге Соединённых Штатов она называлась hoodoo - "худу". Это было смешение традиционных верований африканцев, индейских поверий и отчасти европейского фольклора (с основой, безусловно, на Африку). Традиция - бытовая, то есть религией её называть было бы неверно. Все упоминаемые в текстах блюзов волшебные предметы служили вполне конкретным целям: hot foot powder - для любовной магии (приворота), mojo hand или mojo bag (кожаный мешочек с корнями и травами; очевидное заимствование у знахарей индейцев чокто и чероки) - тоже для приворота, но, кроме этого, и для обережных целей. Магические свойства кости чёрного кота - универсальный мотив многих мифологий. 

Символизм перекрёстка (легенды о продаже души дьяволу Робертом Джонсоном, известная по одноимённому фильму Уолтера Хилла) также прослеживается в самых разных традициях - от самого символа креста в христианстве и образа Мирового Древа, проходящего сквозь Верхний, Средний и Нижний миры до поверий о гаданьях ночью на перекрёстке, ибо там должна появиться неведомая сила. Перёкрёсток же и его связь с научением игры на музыкальном инструменте, - вообще мотив, восходящий к первобытности, и сюжет этот встречается ещё в русских волшебных сказках, когда Лесной Дед забирает сына в ученики волшебника. Так что хорошая эта тема, серьёзная и интересная, но не стоит романтизировать и демонизировать реальность. Жизнь не мистический фильм. Магия Джона Кемпбэлла и других блюзменов была прежде всего в их музыке. В их сердце. В их блюзе. 

Жизнь длиною в три альбома 

Часть первая. “A MAN AND HIS BLUES” (“Человек и его блюз”).

Кемпбэлл очень долго не играл зальных концертов. Его сценическими площадками были обочины дорог и маленькие клубы. И играл он каждую ночь. В 1985 году приехал в Нью-Йорк - в те же маленькие клубы и на обочины хайвэев... Вскоре о нём заговорили, и виртуозный блюз-гитарист Ронни Ирл специально приехал к уличному белому блюзмену. Результатом этой встречи в конечном итоге стал великолепный альбом “A MAN AND HIS BLUES”. Удивительно светлый, грустный и очень-очень техасский. Я бы назвал этот блюзовейший из альбомов странным, но справедливым термином «тяжёлая акустика».

 Более половины песен сделаны в камерно-кухонном саунде – в одну-две гитары… и всё (помните Роберта Джонсона: “Ты приходи ко мне на кухню, когда на улице дождь”? Вот и Кемпбэлл помнил). В основе альбома лежит классика техасского кантри-блюза, в том числе и песни старого Хопкинса:

 Я еду в Даллас,

      смотри, как моя маленькая лошадка бежит… 

Действительно, пони Кемпбэлла бежала, как в удивительном советском мультфильме – по кругу. Заколдованному. Как и всё в блюзовом мире. Где и свет, и сумрак, и надежда и порою - подступающее к горлу отчаянье. Несколько особняком на альбоме стоит великолепная инструментальная пьеса Deep River Rag, удивительно чисто и энергично сыгранный рэгтайм. Вы слышали, как гитарист играет и ритм и соло и бас одновременно? Это – как раз тот случай. И, конечно же, песни: 

Я - техасский сельский парень,
Большой город давит и топчет меня… 

Традиционные песни. Шукшиниана блюзового шёпота и крика. Джон несколькими аккордами снимает вот уже полувековое противоренчие между негритянским (чёрным) и европейским (белым) блюзом. И если Эрик Клэптон и Питер Грин, нордические блюзовые британцы, всё же остаются на белых клетках блюзовых шахмат, то блюзовый Дом Джона Кемпбэлла – вся доска. Он играет чёрно-белый блюз. 

Часть вторая. “ONE BELIEVER” (“Единственный, кто верит”). 

Альбом, принесший Кемпбэллу заслуженную славу. Первая блюз-роковая работа мастера. И во многом характерный, узнаваемый и вместе с тем очень умный саунд появляется благодаря Деннису Уокеру, человеку, который ранее вывел на орбиту музыкальной индустрии черную звезду соул-блюзовой гитары Роберта Крэя. Но с кемпбэлловским саундом Уокер отработал совсем по-другому. Ведь, как известно, хороший продюсер не тот, кто навязывает свою «фишку», а тот, кто дает художнику раскрыться полностью посредством СВОЕГО звука. “ЕДИНСТВЕННЫЙ ВЕРУЮЩИЙ” – таков. Здесь много грустных, щемящих баллад, спетых и сыгранных человеком печальным, усталым, но непобежденным. И фоновые клавиши, и редкие духовые нисколько не мешают гитаре и голосу рассказывать свои не слишком веселые истории. 

На этом альбоме, кроме забойнейшего шаффла Person To Person авторства хэндриксовского кумираЭлмора Джемса, все остальные вещи свои.

Прошла пора чужих блюзов; они воспитали музыканта, но он из них уже вырос. Есть два пути – играть стандарты, великие пьесы в своем жанре, либо делать стандартами свои собственные вещи. Вторым путем идут немногие. С 80-х по настоящее время я, пожалуй, назову лишь два имени: Stephen Ray Vaughan и Крис Дуартэ. В самом деле, Pride And Joy и All Night переиграли почти все нынешние блюзбэнды в доброй половине стран мира. Больше таких песен сочинить почти ни у кого не получилось. Кроме Джона Кемпбэлла. С его Angel Of Sorrow, World Of Trouble и, конечно, Devil in My Closet, открывающей альбом. Традиции дельта–блюза здесь сплелись воедино с современным Нью-Йорком и его змеиным мерцанием. Но в основе лежит вечная тема: 

У меня есть дьявол
В моём чулане
И волк у моей двери… 

Как говорил один из средневековых теологов, каждый епископ носит дьявола с собой. Зло вокруг, оно рядом, оно в нас. И блюзмен Джон Кемпбэлл видит это. И поёт об этом. В этом, одном из самых известных номеров, на фоне жесткого, шаманского гитарного риффа слышен знаменитый кемпбэлловский рык, его запредельно хриплый и мощный, до звериного, голос. Голос, заставляющий вспомнить Воющего Волка Чикаго Хаулин Вулфа и хрипатого клоуна Дельты Чарли Паттона. Кемпбэлл – их наследник. И наследник достойный. 

Часть третья. “HOWLIN’ MERCY” (“Вой о пощаде”). 

Кульминация поисков нашего блюзового мистика. Альбом, примиряющий блюз-рокеров, ищущих мощного гитарного звука и ценителей старого блюза, тоскующих по неистовому слайду Миссисипи. Здесь есть и то, и другое. И третье, и тринадцатое. Здесь песни уже с драматургией, со своим дыханием, со своей «шершавостью» и подлинностью, соединяющие два звуковых пространства. Птичьи вскрики слайда, в который надо вслушиваться заворожено и внимательно, и огненный гитарный поток, выносящий слушателя к кульминации. Прожить песню, как день из жизни. И, может быть, день последний. 

На альбоме есть две кавер-версии. Но какие! Когда-то, в довоенной ещё Америке, блюзовая звезда по имени Memphis Minnie и её муж Канзас Джо сочинили песню, простую, честную и горькую, как и все блюзы. О наводнении. О том, что бывает, когда обрушится дамба. И рушится человеческая жизнь. Много позже британские парни из группы «Свинцовый дирижабль» сделали эту песню блюз-роковой классикой, правда, позабыв указать соавторство Мемфис Минни. Однако ни Пэйдж, ни Плант, выросшие во вполне приличных европейских семьях, и знать не знали, что бывает, когда плотина рушится. Кемпбэлл знал. Он говорил: «У нас в Луизиане были такие дамбы. Я с детства видел их, и они приносили людям много горя. Но самое страшное – это когда плотина навернётся внутри тебя. И вот эти вот rainy days, эта глухая, нескончаемая тоска – это и бывает, когда плотина рухнет».

 Кемпбэлл делает When the Levee Breaks непохоже ни на кого. Он возвращает старый блюз, успевший погулять по миру, на его собственную Родину. И кемпбэлловский слайд буквально вызывает из небытия запах луизианских болот. И грохот падающей воды. Вторая кавер - версия также неожиданна. Это Down To The Hole Тома Уэйтса. Изначально написанная как спиричуэл, у Кемпбэлла она обрастает блюзовым «мясом». И это не елейный голос проповедника, который сам едва верит в то, о чём говорит. Это суровый, как ветхозаветный пророк, глас человека, стоящего на распутье. 

«Вой о пощаде» (так уж распорядилась жестокая судьба) - это последний, предсмертный альбом Кемпбэлла. Его завещание. Его не слишком длинная жизнь, запечатленная в звуке. Маленький квадратик компакт-диска, заставляющий нас, живущих на другой половине земного шара, снова и снова удивленно и радостно вслушиваться в вечный, яростный и парадоксальный кемпбэлловский блюз. И быть благодарным ушедшему гитаристу за его музыку.

          Если ты идёшь с Иисусом,

          Ты идёшь к Небу.

          Но если ты держишься Дьявола,

          -Ты летишь в глубокую пропасть…

Tyler. Texas session. Пластинка, которой нет 

Счастливые обладатели этой коллекционной пластинки (на моем диске шариковой ручкой написан номер 341; вот он, истинный limited edition) могут с уверенностью сказать, что они слышали раннего Кэмбелла. И из всей истории белого акустического блюза это, пожалуй, одна из наиболее впечатляющих записей. Это Кемпбэлл некоммерческий, но аутентичный. Сделанная в качестве демонстрационного материала для одной из звукозаписывающих фирм, и опубликованная уже после смерти нашего героя, пластинка «Тайлер. Тэксас сейшн» дает нам целостное представление о том, из каких блюзовых миров и пространств Кемпбелл черпал свою музыку. На первый взгляд абсолютно ничего необычного. Всего лишь сборник кавер-версий классики блюза – Роберта Джонсона, Мадди Уотэрса, Джона Ли Хукера и иных блюз-героев. Блюзовые стандарты? Не тут–то было! На пластинке нет ни одной вещи, которую музыкант не превратил бы в фирменный «кемпбэлловский блюз». Слушая эту акустику, ясно понимаешь откуда «растут уши» последующих альбомов Кемпбэлла, лишь ранняя смерть которого помешала, как писали критики, «стать второй блюзовой звездой после Стиви Рэя Воэна на опустевшем небосклоне современного блюза». 

 Несколько нюансов. Народную миссисипскую песню Catfish blues, чуть переделанную Мадди Уотэрсом в Rolling stone, прослушивание которой во время оно вдохновило британских парней Джаггера и Ричардса создать свой небезызвестный одноименный коллектив, Кемпбэлл на пластинке играет удивительно. Но абсолютно не используя знаменитый гипнотический рифф, на котором Мадди выстроил свою версию. Все последующие музыканты, игравшие этот стандарт (вспомните концерт Джими Хэндрикса в Париже 1968-го года или его сборник Blues) так и не смогли выйти из-под власти тех, уотэрсовских четырех-пяти нот, аукнувшихся через «роллингов» переворотом в истории музыки середины 20-го века. Кемпбэлл смог. Мало того, играя Rolling stone в своей индивидуальной манере, он нисколько не лишил старый миссисипский блюз ни его гипнотичности, ни его изначального древнего волшебства. Послушайте сами, не пожалеете! Подобными примерами пластинка просто нашпигована, как окорок у хорошего повара. Sky is Cryin’ Кемпбэлл играет вообще так, будто это его песня. В одном из поздних интервью он говорил:  «Я чувствую дух блюза. Я могу не знать точного текста, да я, честно говоря, никогда и не запоминал слова песен, для меня это и не слишком важно. Ты ловишь эту волну, и значит ты чувствуешь душу блюза». 

Помимо общеизвестных блюзовых авторов в трэк-листе техасского диска появляется блюз Блайнд Блэйка. И это – тоже весьма интересно. Артур Блэйк по прозвищу Слепец – одна из основных фигур довоенного акустического блюза. Гитарист-виртуоз, Блэйк не ограничивался чистым блюзом, чаще всего записывая коктейль из блюза, рэгтайма и популярных в 20-е годы мелодий. Те, кто знакомы с творчеством таких не последних в современном гитарном мире артистов, как Рай Кудер или Йорма Кауконен, могли слышать их версии великолепного Police Dog Blues. И именно под влиянием Блайнд Блэйка Кемпбэлл начал экспериментировать с пальцевым стилем игры (finger pickin'). Эта манера игры представлена в блюзе так называемой пьемонтской традицией, где никогда не используется медиатор (вместо него надеваются «когти») и игра слайдом. В пальцевом стиле много общего и с традицией чёрного сельского рэгтайма и отчасти с кантри-музыкой.

 Вообще, Кемпбэлл считал, что его собственный блюз сложился на пересечении трех блюзовых гитарных школ: piano style, banjo style и дельта-блюз с использованием слайдовой техники. Истинно так. Его учителями и наставниками в этих трех блюзовых традициях были великие люди: Блайнд Блэйк, Лидбэлли, Лайтнин Хопкинс, Роберт Джонсон и Мадди Уотэрс. И изначального, акустического Кемпбэлла, отдающего через десятилетия дань тем, кто подарил ему эту музыку, музыку-на-всю-жизнь, мы можем услышать на пластинке «Тайлер. Тэксас сейшн».

John Campbell is Dead 

Эпилог. Доброго пути, Джон! 

Три альбома и один коллекционный акустический «студийник» в Техасе – это всё, что осталось от кривоглазого блюзового странника с тревожной лермонтовской душой. Он ушёл. В 1993 году. Внезапный сердечный приступ во время гастролей в Париже. Своей дорогой, о которой знал, и к которой был готов. Может быть, с того самого дня, когда он внезапно увидел свет фар неотвратимо летящей на него машины. И отчётливо понял, ЧТО это… 

Автор текста: Илья Верховский 

 Discography

A Man And His Blues (CrossCut, LP, 1988)
One Beleiver (Electra/Warner, CD, 1991)
Howlin Mercy (Electra/Warner, CD, 1991)