О старых граблях на новый лад Два мнения

                   15 августа 1946 года на пленуме ЦК КПСС А. Жданов объявил войну «низкопоклонству перед Западом».

           Почему вдруг я об этом вспомнил

            Просто эта карикатура напомнила мне сегодняшнее время

                           Мнение первое

                     Как известно, сразу после войны в СССР началась борьба «с безродным космополитизмом» и с «низкопоклонством перед Западом». Кампания эта достигла кульминации в 1948 году. Впрочем, возможно дальше она пошла бы по нарастающей, если бы не смерть Сталина в 1953 году. Это всё хорошо известно. Но тут есть вот какой нюанс. Низкопоклонство перед Западом…

            Если поглубже копнуть этот сталинский эвфемизм, то что, собственно, мы имеем? Низкопоклонство, очевидно, это признание абсолютного верховенства того, чему кланяются. Ну, например, низкопоклонство в церкви – буквальное – это отдание дани уважения Богу. Вообще, преклоняться можно только перед тем, что вызывает глубокое уважение и восхищение. Тем более – низко преклоняться, заниматься низкопоклонством.

            В СССР общегосударственные кампании просто так не начинали. Чтобы с самого верха партийного и государственного Олимпа прозвучала критика какого-то явления, это явление должно было быть всеобъемлющим, вплоть до угрозы основам коммунистической власти. Стало быть, пресловутое «низкопоклонство перед Западом» достигло в СССР необыкновенного размаха. Но вот вопрос – а что это был за Запад такой, которому по мнению Сталина в СССР стали поклоняться во второй половине 40-х годов?

             Ведь чтобы проникнуться уважением к какому-то явлению, восхититься каким-то образом, надо это явление или образ увидеть/услышать/осознать. Богу кланяются, поскольку в церквях есть изображения Бога, а священники постоянно объясняют пастве, каков он – Бог, что он делал и за что ему надо низко кланяться. Ну а образ Запада в СССР? Почему этот Запад вдруг так завладел мыслями многих советских граждан настолько, что они стали заниматься «низкопоклонством»? И ведь не в каких-нибудь там 60-70-х годах, а вот буквально только что после войны. Вот всего недавно страна победила огромную махину немецкой военной машины и вдруг впала в грех низкопоклонства перед Западом. Каким образом? Почему? И перед каким Западом?

               Нет, в самом деле, ведь Запад в разное время имел разный образ. Для брежневской эпохи, да и в наши дни Запад – это прежде всего США. Ну а в 40-е года? Что, собственно, знали про США советские люди в 40-х годах? Что это был союзник? Что он поставлял тушёнку «Второй фронт», «Студебекеры» и «Джипы»? Воля ваша, какой бы ни была жизнь в СССР, одной тушёнки для начала преклонения было маловато. Про США (САСШ) вообще в СССР знали очень мало – я имею в виду массу населения. Американские фильмы в прокате не шли, телевидения тогда не было. Ну то есть что-то конечно знали – про небоскрёбы и угнетение негров (а особо начитанные ещё и про «Одноэтажную Америку»), но всё-таки образ США для советских людей был слишком расплывчатым, чтобы на нём возникло массовое явление «преклонения перед Западом», такое массовое, что с этим явлением начала бороться вся государственная машина.

           Ну а если не США, то что тогда? Какой такой Запад столь прельстил советских людей, что даже мудрый, терпеливый и человеколюбивый Иосиф Виссарионович вознегодовал? Попробуем ответить на этот вопрос. Итак, что мы имеем накануне начала борьбы с «низкопоклонством перед Западом»? А вот то и имеем – четырехлетнюю жуткую тотальную войну. За всё время войны было призвано около 35 миллионов человек (преимущественно мужчин). За все годы войны в боях погибло около 14 миллионов и ещё около 2,5 миллионов погибли в немецких лагерях.

            А остальные? А остальные в составе своих взводов, рот, батальонов, полков, дивизий и фронтов вторглись освобождать страны Европы. Что это за страны? Польша, Чехия, Болгария, Румыния, Австрия, Венгрия, Германия. То есть всё то, что составляло собственно Рейх, союзников Рейха и оккупированные Рейхом Польшу и Чехию. Вот тот Запад, который увидели миллионы советских мужиков. Вот этот Запад их и очаровал.

          А потом эти миллионы советских мужиков двинулись с песнями и трофейными аккордеонами эшелонами обратно, в СССР. И там, дома, помимо рассказов о боях-пожарищах, о друзьях-товарищах, пехоте и родимой роте, нет-нет да вспоминали КАК живут люд в этой самой части Запада, которую немцы включили в состав Рейха. И нет-нет, да закрадывалась шальная мысль – это что же за такая петрушка, что все эти чехи, венгры, немцы и прочие румыны, даже несмотря на войну, жили вот эдак, а мы даже до войны жили так, что… Кстати, я делаю акцент именно на этом. Солдат, вернувшийся из Германии, сравнивал свою довоенную жизнь с тем, что увидел в Германии во время войны. Меня могу спросить – откуда такая уверенность? А оттуда, скажу вам, что если бы довоенная жизнь советских солдата была бы такой же, как то, что они увидели в Германии или Польше, то никакого «низкопоклонства перед Западом» в их душах не возникло бы. Ибо солдаты рассудил бы вполне здраво: «Ну и что, мы до войны тоже очень хорошо жили, а война всё разрушила. Ну так ничего, отстроим и снова хорошо жить станем, как до войны». Это штука психологией индивида называется (если верить Дживсу).

            В том-то вся и штука, что не мог сказать советский солдат себе самому: «Мы до войны жили не хуже», ибо он своими глазами увидел, насколько хуже он и все вокруг жили по сравнению с той частью Запада, в которой ему удалось побывать. Вот и зарождались в душе крамольные мысли. Вот и не прошло и года после победы, как вдруг по всей стране возникло «низкопоклонство перед Западом». А до войны его ведь не было, не было ничего такого, что подпадало под эту чудесную характеристику. Ибо до войны большинство советских даже не представляли себе НАСКОЛЬО хуже они живут, чем люди в рядом расположенной Европе. Вот и весь фокус. То есть даже не США советские люди увидели, а ту часть Европы, которая была под Гитлером, и уже сильно их зацепило, так зацепило, что невмоготу.

            Ну и конечно мудрый Иосиф Виссарионович тут же разобрался в тонкостях сложной душевной организации своих подданных и вполне логично рассудил: «Европы нанюхались, сволочи? Хорошей жизни захотели? Ну я вам сейчас покажу Европу и небо в алмазах по полной программе». И, что характерно, – показал. По полной.

          Ибо у Иосифа Виссарионовича слова никогда с делами не расходились. Умел он своим словам придавать убедительность. И таки убедил, что низкопоклонство перед Западом не есть гуд. А кто этого не понимает – того к стенке, как, например, председателя Госплана СССР Н.А. Вознесенского. А то – ишь, Европы им захотелось. Поскрёб советский народ в затылке и решил: «Да шут с ним, с Западом, не жили хорошо, да и начинать нечего». И лет эдак на 10 мысль о низкопоклонстве перед Западом забросил. Но иной раз, нет-нет, да взяв трофейный аккордеон, бывший «освободитель Европы» в полупьяных видениях вспоминал образы «освобождённых» городов и деревень, которые даже после длительной артподготовки и бомбардировок выглядели так, что аж дух захватывало. И наваливала на сердце кручина. Которую надо было спешно залить очередной порцией огненной воды, а то как бы не было беды. Ибо воспоминания об «освобождённой Европе» – штука опасная.

                   Мнение второе

            (Выдержка из книги В.Кожинова «Россия.Век ХХ-й.» )

                  Одним из выражений этого нового курса была сталинская речь перед руководителями Союза писателей 13 мая 1947 года, которую зафиксировал (по памяти на следующий день, то есть, по-видимому, весьма точно) Константин Симонов: "А вот есть такая тема, которая очень важна, - сказал Сталин, - которой нужно, чтобы эаинтересовались писатели...

Если взять нашу среднюю (это существенное уточнение; см. ниже. - В.К.) интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров... у них неоправданное преклонение перед заграничной культурой. Все чувствуют себя еще несовершеннолетними, не стопроцентными, привыкли считать себя на положении вечных учеников... Почему мы хуже? В чем дело? Бывает так: человек делает великое дело и сам этого не понимает... ...Надо бороться с духом самоуничижения..." 20 и т.д.

                Это было, поскольку речь шла не об идеологии, а о науке, принципиально новой постановкой вопроса; до войны, в 1930-х годах, Сталин не раз безоговорочно утверждал как раз необходимость "ученичества" у Запада, прежде всего у США: "Мы бы хотели, чтобы люди науки и техники в Америке были нашими учителями ... а мы их учениками" 21 .

             Новое "указание" Сталина воспринималось при его жизни как еще одно свидетельство его личной "мудрости", а позднее - как одно из проявлений его - опять-таки личной- тупой зловредности, нанесшей тяжелейший ущерб развитию науки. Однако есть все основания утверждать, что это сталинское "указание" не было результатом его собственных размышлений: оно было вызвано письмом, которое в предыдущем, 1946 году направил Сталину один из виднейших ученых того времени П.Л.Капица.

             Посылая ему рукопись книги сложившегося еще до революции писателя и историка науки и техники Л.И.Гумилевского (1890- 1976) "Русские инженеры", П.Л.Капица сообщал, что эта книга была создана по его предложению: "...я ему (Л.И.Гумилевскому. - В.К.) сказал, что надо бы писать... о наших талантах в технике, которых немало, но мы их мало знаем. Он это сделал, и получилась... картина развития нашей передовой техники за многие столетия. Мы, по-видимому, мало представляем себе, какой большой кладезь творческого таланта всегда был в нашей инженерной мысли... обычно мы недооценивали свое и переоценивали иностранное". И "один из главных отечественных недостатков", согласно мысли Капицы, - "недооценка своих и переоценка заграничных сил. Ведь излишняя скромность - это еще больший недостаток, чем излишняя самоуверенность. Для того, чтобы закрепить победу (в Отечественной войне - В.К. ) и поднять наше культурное влияние за рубежом, необходимо осознать наши творческие силы и возможности. Ясно чувствуется, что сейчас нам надо усиленным образом подымать нашу собственную оригинальную технику... Успешно мы можем это делать только, когда будем верить в талант нашего инженера и ученого... когда мы, наконец, поймем, что творческий потенциал нашего народа не меньше, а даже больше других... Что это так, по-видимому, доказывается и тем, что за все эти столетия нас никто не сумел проглотить" 22 .

                 Письмо П.Л.Капицы произвело очень сильное впечатление на Сталина, что явствует из следующего. Капица вообще считал своим долгом делиться различными соображениями со Сталиным (а также другими высшими руководителями страны). Начиная с 1936 года он постоянно отправлял свои послания Сталину; в одном только 1945 году Сталин получил от него по меньшей мере пять писем (если иметь в виду лишь известные, к настоящему времени опубликованные. Однако П.Л.Капица ни разу не получил ответа, и только после цитированного письма Сталин написал ему (в очередном послании вождю Петр Леонидович благодарил: "Спасибо за Ваше хорошее письмо, я был ему очень рад"): "Тов. Капица! Все Ваши письма получил. В письмах много поучительного... Что касается книги Л.Гумилевского "Русские инженеры", то она очень интересна и будет издана в скором времени" 23 (книга вышла в свет уже вначале 1947 года).

            При сопоставлении процитированного письма Капицы с записанными Симоновым словами Сталина, обращенными к деятелям питературы, видно, что они близки даже текстуально. И едва ли можно оспорить, что очередное "решение" Сталина, имевшее многообразные последствия, исходило из этого письма. Как уже отмечено, Сталин, говоря о "неоправданном преклонении" перед Западом, усматривал эти настроения в ((средней" научной интеллигенции, в "профессорах" (но не, скажем, академиках), и в таком уточнении естественно видеть проявление того факта, что "высшая)) научная интеллигенция в лице академика (с 1939 года) П.Л.Капицы как раз и открыла ему, Сталину, глаза на "один из главных" недостатков в сфере науки.

            А виднейший ученый, с давних пор уделявший огромное и страстное внимание общему состоянию отечественной науки, выразил в своем письме Сталину опять-таки не некое личное пожелание, но осознание настоятельной потребности в жизни науки в целом. И при всех возможных оговорках взятый в 1 947-м курс привел к тому, что в 1 954-м в СССР начала работать первая в мире атомная электростанция, а в 1957-м стартовал первый в мире искусственный спутник Земли. Кто-либо может возразить, что великие научно-технические достижения России стали возможными не благодаря вышеупомянутому "решению", а вопреки ему.

            Однако в письме Капицы Сталину дан точный анализ ситуации, основанный на истории русской инженерной мысли, обрисованной в книге Л.И.Гумилевского: "Из книги, - делал выводы П.Л.Капица, - ясно: 1) Большое число крупнейших инженерных начинаний зарождалось у нас. 2) Мы сами почти никогда не умели их развивать (кроме как в области строительства). 3) Часто причина неиспользования новаторства в том, что обычно мы недооценивали свое и переоценивали иностранное" (с.247). Так, например, А.Ф.Можайский еще в 1881 году сконструировал прообраз самолета, а Б.Л.Розинг в 1911-м осуществил первую лабораторную телепередачу, но практическая реализация этих открытий произошла позже в США... И русское первенство в создании - в 1954 году - АЭС в Обнинске и полете - в 1 957-м - спутника (что ввело это русское слово во все языки) было в сущности совершенно новым для России явлением, жажда которого и породила письмо П.Л.Капицы Сталину.

            Следовательно, в "решении", которое выдвинул Капица и, если воспользоваться модным сегодня словечком, озвучил Сталин, выражалась, если угодно, воля истории, а не своеволие вождя. Любопытно, что Константин Симонов, рассказывая через тридцать с лишним лет, в 1979 году, и к тому же не надеясь на опубликование своего рассказа (оно состоялось через еще десяток лет) о сталинской речи, счел нужным заявить, что "в самой идее о необходимости борьбы с самоуничижением, самоощущением не стопроцентности, с неоправданным преклонением перед чужим в сочетании с забвением собственного здравое зерно тогда, весной сорок седьмого года, разумеется, было.

              Элементы всего этого реально существовали и проявлялись в обществе, возникшая духовная опасность не была выдумкой" 24 . Симонов, по всей вероятности, высказался бы еще определеннее, если бы ему было известно, что Сталин говорил, в сущности, со слов П.Л.Капицы. Но нельзя умолчать о другой стороне дела.

             Симонов заявил тут же, что "здравое", продиктованное "необходимостью" устремление затем "уродливо развернулось в кампанию, отмеченную в некоторых своих проявлениях печатью варварства" (там же). Это, как будет ясно из дальнейшего, чрезвычайно существенная проблема: необходимые для бытия страны "решения" в 1920-х - начале 1950- х годов реализовывались более или менее "варварски)), и давно уже идут споры о том, не слишком ли велика была "цена" тех или иных "побед"...

             Впрочем, скажу еще раз, что задача моя пока состояла лишь в выяснении исторических "причин" тех или иных "решений", в опровержении явно господствующего представления, согласно которому все существенные повороты политики в конце 1 920-х - начале 1950-х годов были выражениями личной воли Сталина, а не воли самой истории, заставлявшей вождя принимать то или иное "решение".

По материалам интернета:

https://ru.wikipedia.org/wiki/15_%D0%B0%D0%B2%D0%B3%D1%83%D1%81%D1%82%D0%B0

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%BB%D0%B5%D1%82%D0%B2%D0%BE%D1%80%D0%BD%D0%BE%D0%B5_%D0%B2%D0%BB%D0%B8%D1%8F%D0%BD%D0%B8%D0%B5_%D0%97%D0%B0%D0%BF%D0%B0%D0%B4%D0%B0

http://germanych.livejournal.com/

http://www.rusfact.ru/node/327