«На акции по сжиганию европейских продуктов я была понятой»

Аэропорт «Пулково»: таможня и добро Фото: Светлана ХОЛЯВЧУК / Интерпресс / ТАСС

Демонстративное уничтожение нелегальных европейских продуктов в Петербурге организовали кое-как.

Очевидно, с непривычки — ведь в России до сих пор этого не делали.

Какой уж тут протокол? Все по наитию.

В среду, 5 августа, когда пресс-служба Северо-Западного таможенного управления (СЗТУ) впервые сообщила журналистам, что жечь «вражеские» сыр и мясо — будут, и будут уже завтра, с местом «казни» ясности еще не было.

К вечеру того же дня акцию вообще перенесли на неопределенный срок, но, правда, собрали паспортные данные журналистов. 6 августа на уточняющий время и место акции звонок корреспондента «Новой газеты» в СЗТУ сообщили: вам в «Пулково», и срочно!

На Пулковской таможне уже был переполох.

По словам сотрудницы пресс-службы, здесь сами «только две минуты назад узнали», что сжигать санкционную еду решили у них.

Журналисты рванули в аэропорт. Старший таможенник на пункте сжалился и нарисовал нам на листе А4 карту прохода к месту сбора прессы, но приговоренные к сожжению продукты, как оказалось, еще только конвоировали из Морского порта.

Пришлось ждать.

Федеральные СМИ в это время сообщали о полной победе над европейским (предположительно) сыром без опознавательных знаков, который под телекамеры раздавили бульдозером в Белгородской области, после чего сбросили в яму и зарыли.

Около шести вечера нас — журналистов было несколько десятков, из самых разных СМИ — облачили в жилетки неонового и оранжевого цветов, погрузили в автобус и повезли в какой-то небольшой ангар за взлетно-посадочным полем.

Здесь мы увидели небольшую неказистую печь.

Тут же в ангар в сопровождении внушительной делегации чиновников торжественно въехала «Газель».

Машина была заполнена продуктами лишь на треть, а то и на четверть.

Прессе объяснили, что у печки «небольшая пропускная способность», поэтому запрещенку доставляют мелкими партиями. По данным Россельхознадзора, к уничтожению в «Пулково» было представлено 500 кг сыра (плачь, Германия!) и 215 кг готовой мясной продукции (зря старалась, Литва!).

Корреспондент «Новой газеты» попала в число «понятых», которых выбрали следить за чистотой процедуры. Однако копии акта об уничтожении санкционки, ради чего все и обставляли столь бюрократически, на руки нам не выдали. Сначала объяснили что «не положено», потом — что придется ждать еще два часа, «пока все не сожгут», наконец объявили, что надо будет еще что-то подписать в территориальном Россельхознадзоре.

На этом сумбур не закончился. Как оказалось, непонятно, кто платит за шоу. Транспортировку до аэропорта порт обеспечивал своими силами, за солярку — горючее для печи, в которой сжигалась запрещенка, — рассчитывался аэропорт «Пулково».

На правах понятых мы потребовали раскрыть коробки, содержимое которых сотрудники таможни как-то уж очень спешно пытались отправить в печь.

Дескать, а вдруг там и не сыр вовсе?

Сотрудники Россельхознадзора с готовностью открыли их и побросали продукты на пол.

Оказалось, вся санкционка — просрочена: мясная продукция годна до февраля, сыр до июля 2015 года.

Удивленным журналистам объяснили это так: продукты якобы были изъяты еще в декабре прошлого года и лежали на складах в порту, пока шли судебные разбирательства.

«Но благодаря новому закону их можно уничтожить быстрее», — рассказали сотрудники Роспотребнадзора.

P.S. «В годы блокады нас с Пулковских высот обстреливали, а теперь тут жгут продукты… Чудовищно! — говорит 95-летняя Вера Николаевна Файнзильбер.

— Безобразно, лживо и отвратительно.

    Столько голодных вокруг! Подумали бы о них! По коже мороз, господи. Как так?!

Это самое настоящее варварство!»

По словам Веры Николаевны, после просмотра телесюжетов об уничтожении продуктов у нее резко ухудшилось самочувствие.

Глава Санкт-Петербургской РОО бывших малолетних узников фашистских концлагерей «Союз» 76-летняя Стелла Владимировна Никифорова, у которой мать сожгли в концлагере, вспоминает, как ее детдомовский приятель Сережа перепутал мыло с сыром, которого никогда не видел, и пытался его съесть.

«А летом мы в детдоме собирали травы.

Мы знали все-все съедобные.

Благодаря этому, вероятно, выжили в послевоенные годы.

Поэтому могу сказать одно: кто хоть раз в жизни реально голодал, к уничтожению еды отнесется единственно верно — резко отрицательно», — заявила она, порекомендовав, как и Вера Николаевна, раздать продукты нуждающимся.