Евреец-кореец

Однажды, лет двадцать назад, Т. зашёл к Сатановскому, а у того сидел Веллер.
Т. был какой-то немного опухший - и причиной служил вчерашний вечер, в одночасье переставший быть томным по классическим канонам.
На Т. напала компания из двух молдавских мужиков, одной молдавской женщины, и одного перцового баллончика, без предупреждения выпущенного ему прямо в лицо.
Шёл себе по тёмной улице одинокий прохожий, тюха-мужик, с простецкой мордой того самого лица, в которое с ходу баллончиком...
Буквально напрашивался на экспорприацию бумажника, шапки, часов, и прочего, по мелочи.
Кто ж знал, что это Т.?! Не сработала молдавская чуйка, а зря.
 
Женщину-бандитку Т. пощадил, а мужиков-бандитов - не очень.
Один отделался гипсом, второй угодил в реанимацию.
 Т. тихо поведал Сатановскому эту медицинскую историю, после чего Веллер понял - вот он, вот он рыба герой его мечты (блин, да Т. - герой любой писательско-журналистской мечты, эталонище!), и раскрутил Т. на поболтать.
После чего написал рассказ "Рыжик".
После чего, по прочтении рассказа "Рыжик", Т. сильно взъярился.
Ибо Т.- кладезь настолько невероятных историй и хозяин настолько фантастической судьбы, насколько же и человек принципиально непубличный, давший когда-то присягу, и не отступающий от клятвы не разглашать ни на шаг - хотя нет уже той страны, которой он присягал.
И перевод устного творчества (болтовни) в письменное (печатное слово) Т. категорически не приветствует.
 
Т., прости меня, дуру грешную, ни разу не имеющую права рассказывать даже вскользь чужие истории и примазываться к отблеску их фантастического свечения, - но грешный мой язык чрезвычайно чешется многие-многие годы, и вот сегодня немножко-немножко потреплется-таки, по самым-самым верхам...
Сам спровоцировал...
 
Т. спровоцировал тем, что просто позвонил мужу, поздравить нашего старшего сына с Днём ВДВ.
Ибо наш старший худо-бедно отслужил, как ни крути, в спецназе ВДВ, куда пошёл вполне добровольно и осознанно с третьего курса приличного универа, пренебрегая отсрочками и отговорками.
Евреи в армии не служат, ага.
 
Т. много лет "не служил" в армии, только в советской, а не российской.
 
Родился Т. в очень приличной еврейской семье.
Бескомпромиссно еврейской.
Это не помешало ему закончить именитое десантное училище и стать крутым настолько, что Джеймс Бонд мог бы пускать слюни зависти к перипетиям его реальной, непридуманной жизни.
 
Для начала, у Т. был Учитель.
Настоящий восточный Учитель, целитель и аскет, основатель собственной школы боевых искусств, приметивший Т. ещё мальчишкой.
Прямо как в голливудских боевиках, только для боевиков сопливые истории сочиняют сценаристы, а у Т. история натуральная и ни разу не сопливая.
 
Т. бывал везде.
Всюду, там, где "наших" официально никогда не имелось.
В Пакистане.
В Афганистане - ещё до.
Был даже в грёбаном Сомали, где в одно непрекрасное время чёрные мочили белых со страшной силой, без разбора, и белые всех стран, спецназ, вытаскивали из этого ада белых всех стран, гражданских.
 
Воевал за Египет против Израиля.
Еврей!
За Египет!
Просто потому, что Родина сказала "надо".
 
Много лет спустя, встретившись с Ариэлем Шароном, они обсуждали былые операции - каждый со своей стороны.
И Шарон даже устраивал своего бывшего врага в израильский госпиталь, лечить старые раны.
 
Т. сильно не любит Проханова - не за книги, речи, трогательный прохановский антисемитизм, нет.
Т. не любит Проханова за частный эпизод.
В афганскую компанию группа спецназа, которой командовал Т., тяжело прорывалась к своим под шквалистым огнём.
Т. запросил "вертушку" - ему отказали.
"Как-нибудь сами", - сказали Т.
Вертолёт, на который отчаянно надеялась группа, в тот момент был занят - катал по окрестностям белое тело великого сложносочинёнными размышлизмами русского писателя.
Группа прорвалась, Проханова те мужики  добрым словом не поминают.
 
У всех, кто даже самым мельком знаком с Т. (типа меня), возникает огромаднейшее желание сдать его в добрые руки хоть приличного писателя, хоть литературного негра, хоть окололитературной негритянки... что Т. всегда и неизменно отвергает со всем возмущением настоящего, уважающего себя офицера, который не будет цеплять на грудь ордена, идя хоть в булочную, хоть на большой приём.
Который вообще никак и никогда не станет тянуть одеяло на себя, ибо это противоречит самой его сути.
 
С виду Т. вовсе никакой не Шварцнеггер и даже не Стивен Сигал.
Заурядный, располневший такой, рыжеволосый немолодой мужик.
Женатый на тоже вполне обычной с виду кореянке, дальней родственнице его Учителя, вовсе не Люси Лью.
Но не стоит пытаться пограбить её немножко на тёмной улице; право слово, не стоит.
Ей, как женщине, не будет резону щадить бандиток, а также щадить из гендерной солидарности бейцы бандитов.
Уконтрапупит всех.
Муж и жена стоят друг друга.
 
Высшего качества люди.
 
Более полувека назад мой дядя Гриша (по отцовской линии, потому у нас одна фамилия), служил на подводной лодке.
Ну, евреи, они же не служат, значит, просто так три года плавал и развлекался.
Когда случился Карибский кризис, и наши большие серьёзные корабли пошли на Кубу, неся на борту много нового и интересного, под ними, в мрачной глубине, скользило сопровождение и охрана - подводные лодки.
 
Два месяца без всплытия.
Без солнца.
И совсем-совсем без воздуха.
Болели все.
Рядом умирали товарищи.
 
Дядина лодка вернулась на базу, в суровые северные края. Выжившие слегли с цингой.
Тётя Шура, мама дяди Гриши, повезла в госпиталь с Житомирщины чеснок, много чеснока.
Целый мешок драгоценного чеснока.
И ребята в госпитале жрали его шатающимися зубами в кровавых дёснах, лошадиными дозами.
 
Об эпизоде рассказывала потом сама тётя Шура, - ей было можно рассказывать, она Родине, едва не угробившей её сына, присяги не давала.
А дядька молчал, потому что давал клятву молчать.
И когда пару лет назад мой старший, студент-историк, позвонил дяде Грише в Израиль, куда тот перебрался с теряющей лицо и ум Украины ещё в конце 90-х (еврейская чуйка посильнее молдавской будет), дядька так и не раскололся, имён и номеров не назвал.
Мало ли, что у молодого поколения профессиональный (и учебный, с заданием) интерес к неизвестным сторонам Большой Истории, в которой дядя Гриша участвовал лично, - он присягал не разглашать.
И объяснял это моему сыну извиняющимся голосом.
 
Гвозди бы делать из этих людей...
Прошли десятки лет, СССР распался на молекулы, но те, кто служил той стране верой и правдой, остались верны данному когда-то слову, и тайны, которые они обещали сберечь, уйдут вместе с ними... а жаль, очень жаль.
 
Вот и Т., он из этой породы алмазной крепости.
Не расколется, не прогнётся под эпидемию современного эксгибиционизма, когда душевный стриптиз - норма жизни, а истории, позволяющие хоть самую малость потешить гордыньку и тем самым немножко приподняться над толпой, - рассказываются направо и налево с максимальным преувеличением.
 
Настоящие люди, соль земли и фундамент бытия, - они простые и неприметные с виду, они уже состоялись в реальном деле, и потому им чужд слащавый грех самопиара. 
Т. - он Воин.
Дядя Гриша - Строитель, Заслуженный строитель Украинской ССР.
Покойный мой дядя Боря - уральский сталевар.
Таких, тихо и просто делающих своё дело,  было много.
 
Они строили и защищали страну, шли за неё в огонь и в воду.
Их не берут медные трубы, они чужды самолюбованию и не ведутся на лесть.
 
И вот чёрт его знает, как раскрутить упёртого Т., чтобы он свои невероятные жизненные эпизоды выдавал не приятелям под рюмку чаю (притом порционно, в строгом соответствиии с истечением сроков о неразглашении), а хотя бы наговорил на диктофон.
Может, еврейско-корейские дети Т. об этом позаботятся, хотя в своём отечестве, то бишь в семье, пророков не бывает теперь ни в каком народе. Времена такие.
 
А писателям в руки Т. вряд ли дастся.
Особенно, после Веллера, который красного словца ради чуток приукрасил там и тут ...
При том, что ради правдоподобия настоящие приключения Т. надо беспощадно, безжалостно приуменьшать, да и то - ну разве поверит трезвый, разумный, повзрослевший во времена борьбы с сионизмом-это-фашизмом человек в еврейца-корейца, воевавшего против этого самого сионизма, т.е., против собственных братьев?
Эх, нашёлся бы такой Драбкин, который написал бы по рассказам Т. бестселлеры "Как я был в Африке", "Как я был в Азии", "Как я был в Латинской Америке"... да в том же Египте.
В Египте много кто бывал нетрезвым оллинклюзивом, и мало кто - супергероем.
 
Ни книг, ни фотографий, ни видео, - не много оставила на память о своих Рембо ушедшая страна. Ходят в народе только байки, анекдоты, и песенка про лётчика Ли-Си-Цына..
Рукописи, конечно, тоже горят, а ещё очень часто их просто никто не читает, но незаписанное - вообще не имеет шансов на память.
 
Много лет, как ушёл из жизни мой горячо любимый дядя Боря, прошедший Великую Войну всю целиком, от Финляндии до Германии.
В какой-то степени, День ВДВ был бы и его днём - артиллерист-зенитчик, уничтожавший вражеские танки как в одиночку, так и командой, прыгал однажды с парашютом, техникой "пинком под зад", и это то совсем малое, что мне, ребёнку, запомнилось из его скупых до крайностей рассказов о войне.
Его, дядькина война, в отличие от войны в книжках и кино, была грязная, страшная своими ошибками и неэффективностью, и совершенно лишённая пафоса и героизма.
Тот десант в ночи, когда зазря разбилось много дядькиных товарищей - то ли парашюты не раскрылись, то ли ещё что, - когда, где, зачем он был?
Что не записано чёрным по белому, уходит в небытие.
 
Вспоминать на людях дядя Боря, человек спокойный на удивление, всю послевоенную жизнь отстоявший сталеваром у мартена, мог единственный эпизод.
Когда он возвращался с войны, - не на пепелище вместо дома в сожжённой белорусской деревне, а в центральную Россию, забирать из детдома уцелевших сестрёнок, - то на стоянке поезда в бандеровских местах пошёл то ли за хлебом, то ли за кипятком.
Очереди, толкучка, огромные массы перемещаемых в разные концы людей.
Злая толпа, слушающая выкрики какого-то мутного мужика о том, что всё горе пришло на эту землю вместе с русскими.
Дядя Боря, человек терпеливый и уравновешенный, мирно подошёл к крикуну, и дал ему в морду с правой со словами "Это тебе за то, что я русский".
И по-христиански добавил с левой - "А это за то, что я ещё и еврей".
 
А что он думал, стоя под Москвой осенью 41-го против немецких танков, как вытаскивал раненых товарищей с поля боя, - не узнать теперь никогда.
Не рассказывал.
Не записывал.
Вообще с посторонними о войне не говорил.
Ташкент, да.
Все евреи воевали в Ташкенте - просто потому, что они, как и другие настоящие ветераны, вернувшись с войны, старались никогда о ней не вспоминать, и орденами, как новогодние ёлки, не увешивались.
А другие - те просто с войны не вернулись вообще, как мой дед, как брат моего деда...
 
И вот сейчас, когда прогрессивное человечество наизобретало всякой разной записывающей звуки и картинки всячины, такие уникумы, как Т., говорящие на иноземных языках, побывавшие командированными и консультантами в разных некурортных горячих точках, способные ребром ладони переломить траекторию полёта враждебного ниндзи вместе с его, ниндзиным, хребтом, - эти уникумы молчат, как рыба об лёд.
Взрывной коктейль бойцовского потомка еврейских мудрецов, сочетающего в себе наследную мудрость предков, личную скромность и неприметность в обычной жизни с талантами профессионального убийцы, не выпускает в народ фантастические эпизоды своей совсем нескучной биографии. Не даёт зёрнышкам старых подвигов пустить корни в благодатной литературной почве и прорасти невероятными легендами, в которые сложно будет поверить, но которыми нельзя будет не восхищаться.
 
День ВДВ? Профессиональный праздник для Т., да. 
Но сколько их ещё в году, профессиональных праздников для человека, прошедшего множество войн и конфликтов в разные годы, на разных континентах, в разных родах войск?
Ой, думаю, много.
Жизнь - сплошной праздник. 
Не для одного Т., разумеется, - для многих его товарищей.
Но и среди них всех он бесспорный уникум.
Еврей, воевавший против израильтян.
Еврей, обучавшийся боевым искусствам корейским монахом.
Еврей, противоречащий практически всем господствующим в обществе стереотипам.
 
Здоровья тебе, Т.
И самую капельку тщеславия - ровно столько, чтобы всё-же отпустить свои истории на волю.
Пусть они, эти истории, потеряют в конкретности, раз уж не всё можно разглашать, - но стране нужны не только герои (прячься, скрывайся за псевдонимами или инициалами), но и истории героизма.
А их - есть у тебя, много.
И они не должны уйти в забвение так, как безвозвратно ушли истории подвигов наших предков, прошагавших через всю Европу к Победе, но в силу исторических перепетий и личной скромности так и оставшихся в памяти бездумных масс "бойцами Ташкентского фронта".