Немного скандинавской мифологии на современном языке.

На модерации Отложенный

Мед поэзии.
Навоевавшись, высшие существа замирились, и в знак примирения асы и ваны плюнули в одну чашу, а затем из общей, ваноасской слюны слепили паренька со звучным именем Квасир. Гомункулус получился на славу. Что-то вроде Интернета. Что ни спросишь, всё знает. Ходил этот Квасир по разным мирам и везде учил народ уму-разуму. Два карлика-цверга, продвинутых в алхимии, заманили умника в гости, зарезали, слили кровь, замешали ее с мёдом (для сохранности, надо полагать: мёд — неплохой консервант) и изготовили коктейль под названием «Мёд Поэзии». Для богов пустили дезу, что Квасир захлебнулся от собственной мудрости, и приготовились эксплуатировать добычу. Но тут о преступлении прознал один великан и потребовал долю. Зря он это сделал. Карлики злодейским образом порешили и великана, и его ни в чем не повинную жену.
Правда, у великана имелся сын. И сын этот отомстил за убитых родителей в лучших скандинавских традициях. То есть сначала хотел утопить, но легко согласился на выкуп. Тот самый котел с Мёдом Поэзии.
Котел удовлетворенный сынок притаранил домой и поставил под охрану собственной сестренки.
Вскорости информация о волшебном котелке дошла до Асгарда. И совсем не удивительно, что старина Один решил котелок с медовым супчиком из гомункулуса у великана экспроприировать.
Дело, однако, предстояло нелегкое, поэтому Один, как и принято среди скандинавов, взялся за него лично. Напролом не полез: новый хозяин Мёда Поэзии был мужик крутой. Мало того что великан, так еще и колдун. В лоб не возьмешь. Так что Один решил действовать через родственников мёдовладельца.
Был у счастливого обладателя волшебной медовухи братан. А у братана — замечательный луг. И косцы-работники. Девять голов.
Один в очередной раз подтвердил свою репутацию Отца Лжи. Он спровоцировал косцов на драку, в результате которой живые косцы превратились в мертвых. А поскольку косить всё равно надо, Один предложил простодушному братцу-великану свои услуги. Почему — простодушному? Да потому, что Один, естественно, назвался не Одином. Взял конспиративное имя. Угадайте какое? Злодей!
Надо быть совсем простым, чтобы нанять работника с подобным именем. Хотя возможен и такой вариант, что великан обладал немереной крутостью и чихал на чужие погоняла.


В качестве платы Злодей потребовал глоток волшебного мёда.
Подрядчик обещал поспособствовать. Почему бы и нет? Расплатиться за работу на своем лугу чужим имуществом? Обычное дело. Большинство российских чиновников так и поступают.
Один честно откосил (в положительном смысле) всё лето и потребовал плату.
Брат привел его к хозяину поэтической бражки. Хозяин, как и следовало ожидать, послал их на хрен.
Тогда Один пошел в обход. Заставил своего работодателя волшебным буравом продырявить скалу, превратился в змея и проник в пещеру с Мёдом Поэзии и сестренкой-великаншей. Дальше — просто. Главный Ас охмурил сестренку-охранницу и провел с ней три насыщенных ночи.
Надо полагать, председатель божественной иерархии оказался на высоте, потому что счастливая великанша позволила Одину сделать из заветного котла три глотка. По числу ночей.
Недооценила девушка божественные возможности мёдопития.
Один в три глотка всосал весь котел, превратился в орла и дернул из пещеры.
Однако этот вылет не остался незамеченным. Великан, хозяин волшебной медовухи (теперь уже — бывший хозяин), с ходу врубился в происходящее. Так что он тоже превратился в орла (но побольше) и пустился в погоню.
Один летел быстро, но великан — настигал. Ведь он летел налегке, а одноглазый Ас — с полной, так сказать, бомбовой загрузкой.
Осознав, что враг догоняет, Один сдристнул часть добычи. Не от страха, само собой, а для облегчения. Так, орошая землю полупереваренными мёдопродуктами, Один успешно долетел до Асгарда, где благополучно сблевал волшебный напиток в большой золотой сосуд и вручил его своему сыну Браги (еще одно говорящее имя), который с этих пор числится покровителем настоящей поэзии.
А что же сталось с божественным пометом?
Он достался людям, которых в просвещенном будущем станут называть графоманами, а в средневековом прошлом — просто дурными поэтами.

А к чему вся эта история? А к тому, что с тех пор язык поэзии стал тем языком, на котором творится волшба и который внятен богам. В том числе — Одину.


Мазин.