Почему наши леса молодые?

Именно настороженное отношение к высказываниям Алексея Кунгурова по поводу Пермских лесов и просек, на одной из егоконференций, побудило меня провести это исследование. Ну, как же! Был таинственный намёк на сотни километров просек в лесах и на их возраст. Меня лично зацепило то, что по лесу я хожу достаточно часто и достаточно далеко, но необычного ничего не замечал.

И в этот раз повторилось удивительное ощущение – чем больше разбираешься, тем больше появляется новых вопросов. Пришлось перечитать массу источников, от материалов по лесоводству 19 века, до современной «Инструкции по проведению лесоустройства в лесном фонде России». Ясности это не добавило, скорее наоборот. Зато появилась уверенность, что здесь дело нечисто.

Первый удивительный факт, который подтвердился – размерность квартальной сети. Квартальная сеть, это по определению – «Система лесных кварталов, создаваемая на землях лесного фонда с целью инвентаризации лесного фонда, организации и ведения лесного хозяйства и лесопользования».

Квартальная сеть состоит из квартальных просек. Это освобождённая от деревьев и кустарников прямолинейная полоса (как правило, шириной до 4 м), прокладываемая в лесу с целью обозначения границ лесных кварталов. При лесоустройстве проводят прорубку и расчистку квартальной просеки на ширину 0,5 м, а расширение их до 4 м осуществляется в последующие годы работниками лесхоза.

На рисунке вы можете увидеть, как эти просеки выглядят в Удмуртии. Картинка сделана из программы «Google Earth» (см. Рис.2). Кварталы имеют прямоугольный вид. Для точности измерения отмечен отрезок в 5 кварталов шириной. Она составила 5340 м, а это значит, что ширина 1 квартала равна 1067 метров, или ровно 1 путевой версте. Качество картинки оставляет желать лучшего, но я-то по этим просекам сам хожу постоянно, и то, что вы видите сверху, хорошо знаю с земли. До этого момента я свято был уверен, что все эти лесные дороги дело рук советских лесников. Но какого лешего им потребовалось размечать квартальную сеть в вёрстах?

Проверил. В инструкции кварталы положено размечать размером 1 на 2 км. Погрешность на таком расстоянии допускается не более 20 метров. Но 20 это не 340. Однако, во всех документах по лесоустройству оговаривается, что если проекты квартальной сети уже существуют, то следует просто привязываться к ним. Оно и понятно, работы по прокладке просек это большой труд, чтобы переделывать.

Сегодня уже существуют машины для вырубки просек (см. Рис.3), но про них следует забыть, поскольку практически весь лесной фонд европейской части России, плюс часть леса за Уралом, примерно до Тюмени, разбита на верстовую квартальную сеть. Попадается и километровая конечно, ведь в последнее столетие лесники тоже чем-то занимались, но в основном именно верстовая. В частности в Удмуртии километровых просек нет. А это значит, что проект и практическая прокладка квартальной сети на большей части лесных территорий европейской части России были сделаны не позже 1918 года. Именно в это время в России была принята к обязательному использованию метрическая система мер, и верста уступила место километру.

Выходит, сделано топорами и лобзиками, если мы, конечно, правильно понимаем историческую действительность. Учитывая, что лесная территория европейской части России величиной порядка 200 млн. гектар, это титанический труд. Расчёт показывает, что общая протяжённость просек составляет порядка 3 млн. км. Для наглядности представьте 1-го лесоруба, вооружённого пилой или топором. За день он сможет расчистить в среднем не более 10 метров просеки. Но нельзя забывать, что эти работы можно проводить в основном в зимнее время. Это значит, что даже 20 000 лесорубов, работая ежегодно, создавали бы нашу прекрасную верстовую квартальную сеть не менее 80 лет.

Но и такого количества работников, занятых лесоустройством никогда не было. По материалам статей 19 века ясно, что специалистов лесного хозяйства было всегда крайне мало, и средства, выделяемые на эти цели, не могли покрыть таких расходов. Если даже представить, что для этого сгоняли крестьян из окрестных деревень на бесплатные работы, то всё равно непонятно, кто это делал в малонаселённых районах Пермской, Кировской, Вологодской областей.

После этого факта уже не так удивляет, что вся квартальная сеть наклонена примерно на 10 градусов и направлена не на географический северный полюс, а, видимо, на магнитный (разметку вели по компасу, а не по GPS навигатору), который должен был, в это время располагаться примерно на 1000 километров в сторону Камчатки. И не так смущает, что магнитный полюс, по официальным данным учёных, никогда с 17 века до наших дней там не находился. Даже уже не пугает то, что и сегодня стрелка компаса показывает примерно в том же самом направлении, в каком была сделана и квартальная сеть до 1918 года. Всё равно этого всего не может быть! Вся логика разваливается.

Но оно есть. И для того, чтобы добить, цепляющееся за реальность сознание, сообщаю, что всё это хозяйство надо ещё и обслуживать. По нормам, полная ревизия проходит каждые 20 лет. Если вообще проходит. А в этот промежуток времени за просеками должен следить «лесопользователь». Ну, уж если в советское время кто-то и следил, то за последние 20 лет вряд ли. Но просеки не заросли. Бурелом есть, а деревьев посреди дороги нет. А ведь за 20 лет случайно упавшее на землю семечко сосны, которых ежегодно высевается миллиарды, вырастает до 8 метров в высоту. Просеки не только не заросли, даже пеньков от периодических расчисток вы не увидите. Это тем более поражает, в сравнении с линиями электропередач, которые специальные бригады расчищают от подросших кустарников и деревьев регулярно.

Вот как выглядят типичные просеки в наших лесах. Трава, иногда кусты есть, а деревьев нет. Нет и следов регулярного ухода (см. Рис.4 и Рис.5).

Вторая большая загадка – это возраст нашего леса, или деревьев в этом лесу. В общем, давайте по порядку. Сначала разберёмся, сколько живёт дерево. Вот соответствующая таблица.

В разных источниках цифры несколько отличаются, но незначительно. Сосна и ель должны в нормальных условиях доживать до 300…400 лет. Начинаешь понимать, как всё нелепо, только когда сопоставишь диаметр такого дерева с тем, что мы видим в наших лесах. Ель возрастом 300 лет должна иметь ствол диаметром порядка 2 метров. Ну, как в сказке. Возникает вопрос: А где все эти гиганты? Сколько я по лесу ни хожу, не видел толще 80 см.

В массе их нет. Есть штучные экземпляры (в Удмуртии – 2 сосны) которые достигают 1,2 м, но их возраст тоже не более 200 лет.

Вообще, как живёт лес? Почему в нём растут или умирают деревья?

Оказывается, существует понятие «естественный лес». Это лес, который живёт своей жизнью – его не вырубали. У него есть отличительная черта – низкая сомкнутость крон от 10 до 40%. То есть росли какие-то деревья уже старые и высокие, но часть из них упала поражённая грибком или погибла, проиграв конкуренцию с соседями за воду, почву и свет. Образуются большие прогалы в пологе леса. Туда начинает попадать много света, что очень важно в лесной борьбе за существование, и активно начинает подрастать молодняк. Поэтому, естественный лес состоит из разных поколений, и сомкнутость крон основной показатель этого.

А вот, если лес подвергался сплошной вырубке, то новые деревья долгое время подрастают одновременно, сомкнутость крон высокая более 40%. Пройдёт несколько столетий, и если лес не трогать, то борьба за место под солнцем сделает своё дело. Он снова станет естественным. Хотите знать, сколько в нашей стране естественного леса, который ничем не затронут? Пожалуйста, карта лесов России (см. Рис.6).

Яркими оттенками обозначены леса с высокой сомкнутостью крон, то есть это не «естественные леса». И таких большинство. Вся европейская часть обозначена насыщенным голубым цветом. Это, как указано в таблице: «Мелколиственные и смешанные леса. Леса с преобладанием берёзы, осины, серой ольхи, часто с примесью хвойных деревьев или с отдельными участками хвойных лесов. Практически все – производные леса, сформировавшиеся на месте коренных лесов в результате рубок, расчисток, лесных пожаров».

На горах и тундровой зоне можно не останавливаться, там редкость крон может быть обусловлена другими причинами. Но равнины и среднюю полосу покрывает явно молодой лес. Насколько молодой? Сходите и проверьте. Вряд ли вы найдёте в лесу дерево старше 150 лет. Даже стандартный бур для определения возраста дерева имеет длину 36 см. и рассчитан на возраст дерева 130 лет. Как это объясняет лесная наука? Вот, что они придумали:

«Лесные пожары – явление достаточно обычное для большей части таёжной зоны Европейской России. Более того: лесные пожары в тайге настолько обычны, что некоторые исследователи рассматривают тайгу, как множество гарей разного возраста – точнее, множество лесов, сформировавшихся на этих гарях. Многие исследователи считают, что лесные пожары являются, если не единственным, то, по крайней мере, главным естественным механизмом обновления лесов, смены старых поколений деревьев молодыми…»

Всё это называется «динамика случайных нарушений». Вот где собака зарыта.Лес горел, и горел практически везде. И это, по мнению специалистов, главная причина малого возраста наших лесов. Не грибок, не жучки, не ураганы. Вся наша тайга стоит на гарях, а после пожара остаётся то же самое, что и после сплошной вырубки. Отсюдавысокая сомкнутость крон практически по всей лесной зоне. Конечно, есть исключения – действительно нетронутые леса в Приангарье, на Валааме и, наверное, ещё где-нибудь на просторах нашей необъятной Родины. Там действительно сказочно большие деревья в своей массе. И хотя это маленькие островки в безбрежном море тайги, они доказывают, что лес может быть и таким.

Что же настолько обычного в лесных пожарах, что они за последние 150…200 лет перепалили весь лесной массив в 700 млн. гектаров? Причём, по мнению учёных, в некомшахматном порядке соблюдая очерёдность, и непременно в разное время?

Сначала надо понять масштабы этих событий в пространстве и времени. То, что основной возраст старых деревьев в основной массе лесов составляет не менее 100 лет, говорит о том, что масштабные гари, так омолодившие наши леса, произошли за период не более 100 лет. Переводя на даты, за один только 19 век. Для этого нужно было сжигатьежегодно 7 млн. гектаров леса.

Даже в результате масштабных лесных поджогов летом 2010 года, которые все специалисты назвали катастрофичными по объёмам, сгорело лишь 2 млн. гектаров. Выходит, ничего «настолько уж обычного» в этом нет. Последним оправданием такому горелому прошлому наших лесов могла бы стать традиция подсечно-огневого земледелия. Но как в этом случае объяснить состояние леса в местах, где традиционно земледелие не было развито? В частности, в Пермском крае? Тем более, что этот метод земледелия предполагает трудоёмкое культурное использование ограниченных участков леса, а вовсе не безудержные поджоги больших массивов в жаркую летнюю пору, да с ветерком.

Перебрав все возможные варианты, можно с уверенностью сказать, что научное понятие «динамики случайных нарушений» ничем в реальной жизни не обосновано, и является мифом, предназначенным для маскировки неадекватного состояния нынешних лесов России, а значит и событий, приведших к этому.

Нам придётся признать, что наши леса либо усиленно (сверх всякой нормы) и постоянно горели весь 19 век (что само по себе ничем не объяснимо и нигде не зафиксировано), либо сгорели единовременно в результате некого происшествия, отчего яростно открещивается научный мир, не имея никаких аргументов, кроме того, что в официальной истории ничего подобного не записано.

Ко всему этому можно добавить, что сказочно большие деревья в старых естественных лесах явно были. Уже говорилось о заповедных сохранившихся участках тайги. Стоит привести пример и в части лиственных лесов. В Нижегородской области и в Чувашии очень благоприятный климат для лиственных пород деревьев. Там произрастает огромное количество дубов. Но вы, опять же, не найдёте старых экземпляров. Те же 150 лет, старше нет. Более старые единичные экземпляры все наперечёт. В начале статьи приведена фотография крупнейшего дуба в Белоруссии. Растёт он в Беловежской пуще (см. Рис.1). Его диаметр порядка 2 метров, а возраст оценивается в 800 лет, что, конечно, весьма условно. Как знать, может он каким-то образом устоял в пожарах, такое случается. Крупнейшим дубом в России считается экземпляр, растущий в Липецкой области. По условным оценкам ему 430 лет (см. Рис.7).

Особая тема морёный дуб. Это тот, который извлекают в основном со дна рек. Мои родственники из Чувашии рассказывали, что вытягивали со дна огромные экземпляры до 1,5 м в диаметре. И таких было много (см. Рис.8). Это говорит о составе прежнего дубового леса, остатки которого лежат на дне. Значит, ничего не мешает и нынешним дубам вырасти до таких размеров. Что, разве раньше «динамика случайных нарушений» в виде гроз и молний работала как-то по-особенному? Нет, всё было так же. Вот и получается, что нынешний лес ещё просто не достиг зрелости.

Давайте подытожим, что мы получили в результате этого исследования. Налицо масса противоречий действительности, которую мы наблюдаем своими глазами, с официальной трактовкой сравнительно недавнего прошлого:

– Существует развитая квартальная сеть на огромном пространстве, которая проектировалась в вёрстах и была проложена не позже 1918 года. Протяжённость просек такова, что 20 000 лесорубов, при условии ручного труда, создавали бы её 80 лет. Просеки обслуживаются крайне нерегулярно, если вообще обслуживаются, но они не зарастают.

– С другой стороны, по версии историков и сохранившимся статьям по лесоводству, никакого финансирования соизмеримых масштабов и требуемого количества специалистов лесоводов тогда не было. Не было и возможности рекрутировать подобное количество бесплатной рабочей силы. Не было механизации, способной облегчить эти работы.

Требуется выбрать: или наши глаза нас обманывают, или 19 век был вовсе не таким, как нам рассказывают историки. В частности, могла существовать механизация, соизмеримая описанным задачам. Для чего интересно могла быть предназначена эта паровая машина из фильма «Сибирский цирюльник» (см. Рис.9). Или Михалков совсем немыслимый фантазёр?

Могли существовать и менее трудоёмкие, эффективные технологии прокладки и обслуживания просек, утраченные сегодня (некий отдалённый аналог гербицидов). Наверное, глупо утверждать, что Россия ничего не утратила после 1917 года. Наконец, возможно, не прорубали просеки, а на уничтоженных пожаром пространствах, кварталами высаживали деревья. Это не такой уж и бред, по сравнению с тем, что рисует нам наука. Хотя и сомнительно, но, по крайней мере, многое объясняет.

– Наши леса гораздо моложе естественного срока жизни самих деревьев. Об этом свидетельствует официальная карта лесов России и наши глаза. Возраст леса порядка 150 лет, хотя сосна и ель в нормальных условиях растут до 400 лет, и достигают 2 метровой толщины. Существуют и отдельные участки леса из подобных по возрасту деревьев.

По свидетельствам специалистов, все наши леса стоят на гарях. Именно пожары,по их мнению, не дают шансов деревьям дожить до естественного возраста. Специалисты даже не допускают мысли о единовременном уничтожении огромных пространств леса, считая, что такое событие не могло бы остаться незамеченным. Для того, чтобы оправдать это пепелище, официальная наука приняла теорию «динамики случайных нарушений». Эта теория предлагает считать обычным явлением лесные пожары, уничтожающие (по какому-то непонятному графику) до 7 млн. гектар леса в год, хотя в 2010 году даже 2 млн. гектар, уничтоженного в результате умышленных поджогов леса, были названы катастрофой.

Требуется выбрать: или наши глаза снова нас обманывают, или некиеграндиозные события 19 века с особой наглостью не нашли своего отражения в официальной версии нашего прошлого, как туда не влезла ни Великая Тартария, ни Великий Северный Путь. Атлантида с упавшей луной и то не поместились. Единовременное уничтожение 200…400 млн. гектар леса представить, да и скрыть, даже легче, чем предлагаемый к рассмотрению наукой неугасающий, 100 летний пожар.

Так о чём же вековая печаль Беловежской пущи? Не о тех ли тяжёлых ранах земли, которые покрывает молодой лес? Ведь гигантские пожарища сами собой не случаются…

Ижевск