Русские меценаты. Морозовы (продолжение)

Продолжение. Начало здесь - http://maxpark.com/community/5548/content/3553573

Прежде, чем перейти к сыну Тимофея Саввича, хочу ответить на вопрос в одном из комментариев к первой части, касающийся конкретных проявлений благотворительности его самого. Интересно, что в 1870-е годы правительство России увлеклось либеральными идеями, пришедшими из Англии. Появилось новое течение, сродни нынешнему ВТО, под названием - фритредерство, означающее невмешательство государства в экономику и свободную  беспошлинную торговлю. Но купечество представлявшее собой главную производительную силу в России, прекрасно понимало, что только становящееся на ного российское предпринимательство не справится с конкуренцией дешевых заграничных товаров. И вот на расширенном собрании правительства и предпринимателей, Тимофей Саввич выступил с яркой речью, доказывающей несвоевременность ввода свободной торговли, он заявил, что в результате убытков он будет вынужден закрыть все свои фабрики и тогда более 20 тысяч рабочих, станут безработными. Его поддержали другие купцы и правительство было вынуждено дать задний ход.

Главным для Тимофея Саввича было производство, в работе он не щадил ни себя, ни других. Но и о благотворительности не забывал.  В 1889 году Т. С. Морозов пожертвовал значительную сумму — 100 тысяч рублей — «на призрение душевнобольных по почину городского головы Н. А. Алексеева». Потом он пожертвовал 50 тысяч рублей на содержание кроватей в гинекологической клинике Московского университета. Немало энергии и средств он отдал на различные культурные начинания, в том числе на издание книг, на деятельность Александровского коммерческого училища и множества других организаций. После его смерти дело продолжила его жена Мария Федоровна. За годы её управления делами капитальные вложения в производство выросли в три раза с 5 миллионов рублей до 15-и.

 Значительную часть заработанных средств Мария Федоровна направляла на благотворительную деятельность. Все ее щедрые пожертвования перечислить невозможно, - на данном поприще она превзошла Тимофея Саввича. Например, в 1908 году она скупила и закрыла все печально известные ночлежные дома в районе Хитровки. На средства Морозовой были построены студенческое общежитие и корпус для лаборатории механической технологии волокнистых веществ Императорского технического училища (ныне – имени Н.Э. Баумана). На деньги М. Ф. Морозовой строились больницы, детские приюты, церкви (в том числе православные — дочери Марии Федоровны, выходя замуж, сменили веру), поддерживалась деятельность учебных заведений. М. Ф. Морозова стала первой купчихой, удостоенной Мариинского знака отличия за 25 лет беспорочной службы в благотворительных учреждениях по Ведомству учреждений императрицы Марии. Вот что говорил московский вице-губернатор, начальник жандармского корпуса В. Ф. Джунковский после смерти Марии Федоровны: «Широкой популярностью пользовалась она и как благотворительница - целый ряд просветительных учреждений связан был с ее именем. Морозовские клиники на Девичьем поле, Рогожское кладбище со своими благотворительными учреждениями, больницы, приюты, грандиозный ночлежный дом — на всем лежала печать щедрости покойной. Она особенно покровительствовала молодежи, учредила стипендию, благодаря коей ежегодно один из окончивших курс Земледельческой школы получал возможность съездить за границу поучиться. Но и помимо этой стипендии сколько она вносила денег для уплаты за учеников, которым угрожало увольнение за невзнос платы, сколько родительских слез она осушила, сколько юных сил вывела она на культурную дорогу. Многие из них даже не знали, чья рука вывела их на эту дорогу. Она была так высока, что «умела» помогать, она понимала человеческую душу, и потому от нее было легко принимать, она свято исполняла завет, который преподавала и другим, что «люди должны помогать друг другу».  Свое завещание М.Ф. Морозова составила в 1908 году, распределив состояние между детьми и внуками и выделив 930 000 руб. на благотворительные цели.

САВВА ТИМОФЕЕВИЧ МОРОЗОВ

 Вот в этой семье в феврале 1862 года родился долгожданный наследник Тимофея Саввича, Савва. До Саввы Мария Федоровна родила восьмерых детей, из которых выжили лишь четверо, причем все - дочери. Первый сын, Иван, родившийся на десятом году брака, умер, не дожив до трех лет; второй, Арсений, тоже скончался, прожив чуть более года. Это обстоятельство не могло не тревожить родителей: дочери издавна почитались в народе «отрезанными ломтями», ведь «по достижении возраста» они разлетаются из родительского гнезда, чтобы создать собственные семьи. Наследовать же крупное дело должен сын.

 Его детские и юношеские годы прошли в Москве в родительском особняке, расположенном в Большом Трехсвятительском переулке.

Дом Морозовых в Большом Трехсвятительском переулке в Москве.

Мир Морозовых-младших ограничивался молельней и садом, за пределы которых их не пускала вышколенная прислуга. Родители были старообрядцами, сторонниками строгого воспитания. Отца Савва почти не видел, тот постоянно был занят делами. Мать, Мария Федоровна Морозова, также не баловала сына своим вниманием. Из развлечений у него были только книги. Да и то родители поощряли чтение лишь религиозных и нравоучительных сочинений. В семейной молельне ежедневно служили священники из Рогожской старообрядческой общины. Чрезвычайно набожная хозяйка дома Мария Федоровна всегда была окружена приживалками.

Мария Федоровна всегда была окружена приживалками

Любой ее каприз являлся законом для домочадцев. Как это часто бывает, подобные строгости в воспитании мальчика привели совсем не к тому результату, на который рассчитывали родители. По словам самого Саввы Тимофеевича, еще в гимназии он научился курить и перестал верить в Бога. Все, что запрещали, вызывало в нем живейший интерес, а все, что навязывали, подсознательно отторгалось. А к таким «мелочам», как порка за непослушание, мальчик быстро привык. Сам Савва Тимофеевич в одной из бесед вспоминал об этом с иронией: «Воспитывали нас по уставу древлего благочиния и за плохие успехи в английском языке драли старообрядческой лестовкой."

В 1881 году Савва закончил 4-ую московскую гимназию на Покровских воротах и поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского императорского университета, который закончил в 1887 году с дипломом химика. В эти годы написал значительную работу — исследование о красителях, а позднее общался с Менделеевым. 

Параллельно в 1885-87 годах он посещал лекции по химии в Кембриджском университете и знакомился с организацией технологических процессов в текстильном деле на фабриках в Манчестере.

Еще будучи студентом стал директором Товарищества Никольской мануфактуры «Саввы Морозова сын и Ко»,

 а когда получил диплом, стал пайщиком товарищества, владелец-управляющий. Был также директором Трёхгорного пивоваренного товарищества в Москве.  (В советское время там работал пивной завод Хамовники, работает и сейчас, мое любимое пиво "Хамовники-Венское")

Вернувшись по просьбе матери из Англии в Россию, он вплотную занялся делами купеческими. Здесь нужно оговориться: Савва не являлся полноправным хозяином предприятия. Вплоть до 1918 года Никольская мануфактура была паевым предприятием. Главному и основному пайщику завода – матери Саввы Марии Федоровне – принадлежало 90% паев. Но «Савва Второй» не был бы сыном своих родителей, не унаследуй он их неуемную энергию и несгибаемую волю. Сам о себе он говорил так: «Если кто станет на моей дороге, перейду и не сморгну».  В те годы друзья даже дали ему кличку - "Бизон".

За неполных три года молодой фабрикант сумел полностью модернизировать все семейные предприятия. Из Англии была выписана новейшая техника, отменены штрафы, построены новые бараки для рабочих, организовано медицинское обслуживание и изменены расценки за труд. Много средств отводилось Морозовым на улучшение социально-бытовых и производственных условий рабочих. При строительстве новой фабрики возводились цеха улучшенной планировки, строились новые казармы и больница, техническое устройство которой свидетельствовало о санитарном обслуживании на европейском уровне. Для престарелых рабочих открывалась богадельня. Заботился Савва Морозов и о досуге рабочих — в Никольском на средства фабрикантов был устроен парк для народных гуляний, организовались библиотеки, было заложено здание каменного театра (достроено уже после гибели Саввы Тимофеевича). 

Жандармский полковник из Владимира Н. Воронов так отзывался о морозовских предприятиях: «Лучше других обставлена жизнь рабочих на фабриках Саввы Морозова и Викулы Морозова... Рабочие этих фабрик пользуются здоровыми удобными квартирами, помещения устроены образцово, удовлетворяют вполне гигиеническим условиям необходимым, также и самые фабрики, где рабочий проводит полжизни...».

Сейчас – 1-я городская больница на улице Бугрова г.о. Орехово-Зуево

В 1890 г. Морозов приобрёл имение на Урале в посёлке Всеволодо-Вильва Пермской губернии. Основной целью было наличие леса, как сырья для производства химических реактивов. Реактивы были необходимы для создания новых красителей, используемых в мануфактурном производстве. Во Всеволодо-Вильве Савва Морозов преобразовал бывший железоделательный завод в химический. Открыл ещё один завод такого же профиля на реке Иваке. Интересный факт, в 1916 году главным инженером этих заводов был известный биохимик Борис Ильич Збарский, впоследствии создатель "бальзамической жидкости" для В.И. Ленина. В это же время там поработал и Борис Пастернак, приехавший по просьбе Збарского для составления финансово-экономического отчета.

За два года до этого в 1888 году Савва женился. Причем пошел наперекор воле родителей. Дело в том, что Савва влюбился в жену своего двоюродного племянника, Сергея Викуловича Морозова,  Зинаиду Григорьевну Зимину. Она приглянулась ему еще во время их свадьбы. Однажды Савва пригласил Сергея и Зинаиду на вечер в "Клуб служащих" Никольской мануфактуры. Но Сергей уехал на охоту и Зинаида приехала одна. Они весь вечер провели вместе, тогда и возникли взаимные чувства. В семьях старообрядцев развод, а особенно женитьба на "разведенке", считалось страшным грехом. Но любовь и страсть все победили и свадьба состоялась.  

 Зинаида Григорьевна Морозова (Зимина)

У Зинаиды Григорьевны не было столь блестящего образования, как у Саввы, но был природный ум, способности и желание подтянуться к уровню мужа. Она занялась изучением иностранных языков (Савва знал и свободно разговаривал на трех), а постоянное общение с умными и общественно значимыми людьми, сделали её хорошей и приятной собеседницей. Антон Павлович Чехов характеризовал ее как «женщину добрую и неглупую».  К. С. Станиславский также с уважением отзывался об уме Зинаиды Григорьевны, хотя некоторые другие ее качества будили в нем раздражение. В октябре 1903 года, после возобновления в репертуаре МХТ чеховской пьесы «Три сестры», Константин Сергеевич писал ее автору: «Зинаида Григорьевна с компанией была также в театре… Восхищалась пьесой и целый антракт вспоминала о Вашем визите к ней. Говорила умно и тонко»

В 1893 году Савва Тимофеевич купил у А.Н. Аксакова дом на Спиридоньевке, сломал его и по проекту архитектора Ф.О. Шехтеля построил шикарный особняк (ныне особняк принадлежит Министерству иностранных дел России).

Дом Саввы Морозова на Спиридоновке в Москве, 
построенный по проекту архитектора Ф.О. Шехтеля

Здесь он принимал гостей и устраивал балы, на которых можно было встретить Мамонтова, Боткина, Шаляпина, Горького, Чехова, Станиславского, Боборыкина и других видных людей России. Об одном из таких балов вспоминала Книппер-Чехова: «Мне пришлось побывать на балу у Морозова. Я никогда в жизни не видела такой роскоши и богатства». Да, богатство и могущество С.Т. Морозова, пожалуй, не имели себе равных в стране. Еще один случай рассказывает об этом. Однажды Зинаида Григорьевна была приглашена к Великой княгине Ксении Александровне. Букет у гостьи был такой красоты и роскоши, что высочайшая особа от зависти закусила губы. Лучшие морозовские садовники составляли этот букет, превзошедший по искусству царский.

З.Г. Морозова

С годами постепенно бурная страсть, с которой начался их роман, сменилась равнодушием, а потом и отчуждением. Супруги жили под одной крышей, но почти не общались. Не спасли этот брак даже четверо детей. Ситуация усугублялась тем, что Зинаида Григорьевна всегда была окружена повышенным мужским вниманием. Да и сам Морозов монахом отнюдь не был. Причем, если Морозов смотрел на ухажеров своей жены сквозь пальцы, то Зинаида Григорьевна бешено ревновала Савву к каждой женщине, с которой он сближался.

Важное направление деятельности С. Т.

Морозова — обновление материальной базы производства. Только за одно десятилетие, с 1891 по 1902 год, на расширение и развитие предприятия была потрачена поистине фантастическая сумма — более 7,5 миллиона рублей. Было закуплено новейшее оборудование, улучшилась энергетическая оснащенность предприятия. Появились первые мощные паровые машины новейшего образца, привезенные из Германии. Одновременно с закупкой оборудования шло расширение предприятия; в 1895–1899 годах строились новые фабрики, оснащенные по последнему слову науки. «Это были светлые и просторные корпуса, в которых легко дышалось и работалось». Иными словами, при поддержке других директоров Савва Тимофеевич Морозов за несколько лет провел масштабную техническую модернизацию предприятия. Благодаря его деятельности Никольская мануфактура в конце XIX века стала одним из самых передовых в техническом отношении предприятий Европы. Гигантские размеры предприятия требовали системного подхода к управлению. Появилась необходимость регулярно собирать сведения о работе всех частей сложного предприятия, но это было бы невозможно без научной базы. С. Т. Морозов стал первым, кто подвел эту базу, кто выработал систему сбора и обработки информации. В этом смысле он намного опередил свое время.

В 1891–1892 годах была выделена крупная сумма — 300 тысяч рублей — на улучшение жилищных условий рабочего люда.

С 1894 года началось планирование, а затем и постройка новых казарм улучшенного типа — с водопроводом, ванной комнатой, вентиляцией, общими кухней и прачечной, рядом хозяйственных помещений. Для конца XIX века это был большой прогресс! Возведение новых казарм контролировалось Санитарным советом, который возглавлял С. Т. Морозов. Уделял этот совет внимание и другим важным вопросам: условиям работы на фабрике, качеству пищи, отпускаемой в фабричной лавке.

 Одновременно возводились новые училища для детей, появлялись мастерские для подростков и курсы повышения квалификации — для взрослых рабочих. Администрация поощряла рабочих к совершенствованию профессиональных навыков. Те, кто учился на курсах, за каждый учебный день получали надбавку к зарплате; добившись успехов в учебе, по ее окончании получали повышенную заработную плату. А трое или четверо, окончивших курс с наилучшими результатами, за счет Никольской мануфактуры отправлялись на практику в Германию или Англию и после возвращения могли рассчитывать на более высокооплачиваемую должность.

Помимо обустройства жилья и условий работы Савва Тимофеевич заботился о досуге рабочих, а их вместе с семьями в Никольском проживали десятки тысяч. В конце XIX — начале XX века настоящим бичом малограмотного русского населения было пьянство. Многие тысячи людей «…большею частью проводили свободное от занятий время в трактирах и других сомнительно-нравственных местах».  Этому немало способствовали рабочие клубы, которые «…начали превращаться в особого рода притоны, похожие действительно на клубы, где рабочие пьют, играют в карты и в орлянку». По свидетельству Максима Горького, мысль об этом мучила Морозова. В беседе с Горьким он однажды высказал следующее: «Талантлив наш народ, эта удивительная талантливость всегда выручала, выручает и выручит нас. Вижу, что он — ленив, вымирает от пьянства, сифилиса, а главным образом оттого, что ему нечего делать на своей богатой земле, — его не учили и не учат работать. А талантлив он — изумительно! Я знаю кое-что. Очень мало нужно русскому для того, чтоб он поумнел». 

Помимо устроенной еще Тимофеем Саввичем общественной библиотеки Савва Тимофеевич организовал при Никольской мануфактуре целый ряд культурных заведений. По воскресеньям работали классы по рисованию для всех желающих; специально приглашенные учителя проводили уроки грамоты со взрослыми рабочими. Каждое воскресенье для рабочих устраивались народные чтения с волшебным фонарем (широко распространенный в XIX веке аппарат для проекции изображений, прототип диапроектора). На прилегающей к мануфактуре территории был разбит благоустроенный парк для народных гуляний, где в выходные дни устраивались массовые игры и танцы; парк до 1917 года считался лучшим в Московской губернии. Здесь же в 1897 году появился деревянный Летний театр для рабочих и служащих орехово-зуевских фабрик. Что особенно важно для понимания деятельности С. Т. Морозова, театр являлся общедоступным, то есть плата за его посещение была минимальной. Крупный предприниматель и общественный деятель, старообрядец В. П. Рябушинский отмечал: «Раньше соперничали, кто лучше церковь выстроит, кто лучше ее украсит… В XIX и в XX веках церкви продолжали строить, но с конца XIX века главное соперничество между именитыми родами пошло в том, кто больше для народа сделает. 

К концу 19 века в жизни Саввы возник "кризис среднего возраста". Совсем недавно он кипел от переполнявшей его энергии, занятий общественной деятельностью, разработкой новых проектов для России, над которыми он работал вместе с Сергеем Витте, но в последний момент Витте не согласился с ним и Савва был этим страшно разочарован и разуверен по отношению к властям.

Поэтому, когда к нему приехал Немирович-Данченко и попросил спонсировать строительство Московского Художественного театра, он сразу согласился.

^{Владимир Иванович Немирович-Данченко}

К тому же он еще с гимназии был дружен с еще одним основателем, Константином Сергеевичем Станиславским (Алексеевым), сыном московского купца Алексеева. В детстве они вместе играли в домашнем театре Саввы Мамонтова.

^{Константин Сергеевич Станиславский. 1902 г.}

К. С. Станиславский с любовью вспоминал о Морозове: «Больше всего его самоотверженная преданность и любовь к делу проявились в тот момент, когда стал ребром вопрос о найме нового помещения для нашего театра. Разрешение этого трудного дела Савва Тимофеевич взял на себя и выполнил его со всем размахом и широтой, присущими его русской натуре. Он выстроил нам на собственные средства новый театр в Камергерском переулке». Как уже говорилось, осенью 1901 года С. Т. Морозов узнал об освобождении театрального здания в Камергерском переулке. Ранее в этом доме, принадлежавшем богатому нефтепромышленнику Г. М. Лианозову, играла труппа Ф. А. Корша, затем располагалась частная Русская опера С. И. Мамонтова. Последним арендатором помещения стал француз Шарль Омон. Он разместил в здании «Кабаре-Буфф», наводившее ужас на благонравных москвичей. Это заведение было известно всей Москве излишней свободой нравов, и К. С. Станиславский вполне заслуженно назвал его «вертепом разврата». Узнав, что Омон собирается отказаться от аренды здания, Савва Тимофеевич сумел поймать момент и закрепить здание за собой.

Пятого января 1902 года между С. Т. Морозовым и владельцем театра Г. М. Лианозовым был заключен договор, согласно которому Морозов арендовал здание за 28 тысяч рублей в год сроком на 12 лет, получив возможность сдавать его в субаренду. А 1 марта 1902 года был заключен дополнительный договор с владельцем здания, по которому Морозов имел право здание перестроить.

Новое здание МХТ в Камергерском переулке

^{Карикатуры на Станиславского, Немировича-Данченко и Морозова в газете «Столичная жизнь»}

Однажды вложившись в Художественный театр, Морозов принял самое деятельное участие в его жизни. Говоря словами того же Станиславского, «этому замечательному человеку суждено было сыграть в нашем театре важную и прекрасную роль мецената, умеющего не только приносить материальные жертвы искусству, но и служить ему со всей преданностью, без самолюбия, без ложной амбиции и личной выгоды».

Громкий успех первой же постановки Художественного театра являлся своеобразным знаком качества. Грандиозный успех «Чайки» стал гарантией того, что основавшие его люди умеют доводить дела до конца. Как только С. Т. Морозов это осознал, начался новый — второй — этап его сближения с МХТ. Если на первом этапе он ограничился финансированием театра, то теперь началось его постепенное вхождение во все нюансы театральной жизни.

^{Антон Павлович Чехов и труппа Московского Художественного театра}

Савва влюбился в актрису Художественного театра Марию Федоровну Андрееву. Как и Морозов, она состояла в браке – была замужем за высокопоставленным чиновником А.А. Желябужским. Как и у Морозова, брак этот не был счастливым. Супруги, соблюдая приличия, жили одним домом ради двоих детей. Мария Федоровна была натурой импульсивной, склонной к авантюрам и приключениям. Помимо театра она увлекалась политикой, вернее, игрой в политику – добывала для большевиков деньги. По данным третьего отделения (Тайная полиция), Андреева собрала для них миллионы рублей. Именно из-за нее Савва Морозов фактически содержал несколько большевистских изданий, в том числе знаменитую ленинскую «Искру».

 Мария Федоровна Андреева(Желябужская)

Роман Саввы и Марии Федоровны был столь же бурным, сколь и скоротечным. Андреева и Горький, с которыми Морозов собирался создавать новый театр, полюбили друг друга. Для Саввы это стало страшным ударом: два самых близких ему человека предали его. Но он нашел в себе силы не разрывать с ними отношения, однако постепенно все больше отдалялся от людей и отходил от дел.

^{М. Ф. Андреева позирует И. Е. Репину в присутствии М. Горького. 1905 г.}

Морозов замкнулся в себе. Он почти никуда не ездил и ни с кем не встречался. Большую часть времени проводил в одиночестве в своем кабинете. В обществе активно стали муссировать слухи о его сумасшествии. Жена и мать Саввы, обеспокоенные его состоянием, обратились к врачам. Эскулапы поставили диагноз «тяжелое нервное расстройство» и порекомендовали вывезти больного за границу. Зинаида Григорьевна увезла Савву в Канны. По ее воспоминаниям, покинув Россию, Савва стал возвращаться в нормальное расположение духа. Они жили на берегу Средиземного моря в номере «Ройяль-отеля». Морозов восторгался красотой природы, шутил, ходил играть в рулетку и карты. Ничто не предвещало трагической развязки. Однако 13 мая 1905 года Савва Тимофеевич был найден в своем номере мертвым…

Обстоятельства его смерти до сих пор остаются неразгаданными. Одни уверены, что это было самоубийство, другие – что знаменитый промышленник и меценат был застрелен неизвестными. 

Официальная версия гласила – самоубийство. Но Зинаида Григорьевна в это не поверила. А сопровождавший в поездке супругов врач с удивлением отметил, что глаза покойного были закрыты, а руки – сложены на животе. На полу лежал листок со словами: «В смерти моей прошу никого не винить».

^{Предсмертная записка Саввы Тимофеевича Морозова}

У кровати валялся никелированный браунинг, окно в номере было распахнуто. Кроме этого, Зинаида Григорьевна утверждала, что видела в парке убегающего мужчину, но каннская полиция следствие проводить не стала. Впоследствии все попытки выяснить правду о гибели Морозова решительно пресекла его мать Мария Федоровна, якобы сказавшая: «Оставим все как есть. Скандала я не допущу».

^{Могила С. Т. Морозова на Рогожском кладбище. Скульптор Н. А. Андреев}

В память об ушедшем сыне Мария Федоровна Морозова вместе с сыном Сергеем и дочерью Юлией выделила средства на строительство двух корпусов Старо-Екатерининской больницы – для нервных больных на 60 кроватей и для родильного дома на 74 кровати (оба сохранились на территории МОНИКИ, бывшей Старо-Екатерининской больницы). Это стало последним благодеянием купца «нового поколения», человека, сумевшего не только оставить заметный след в российской истории, но и стать своеобразным предвестником новой эпохи.

 Здание родильного дома Старо-Екатерининской больницы 

 Были использованы материалы из этих источников:  

http://www.vtb.ru/group/press/smi/energy_of_success/2012/march/about/story/morozov/

http://uch.znate.ru/docs/35/index-6392.html

http://coollib.net/b/257851/read