По своей наивности был сильно озадачен дилеммой и долго не находил на нее логический ответ: почему люди, крайне негативно настроенные к стране, государству, как правило, норовят занять хлебную должность у этого самого государства и получать от него какие-то дивиденды.
И если этого не происходит, то становятся еще более гневливы, как будто у них отобрали свое.
Так и выстраивается страннейшая система, состоящая, в основном, из публики внутренне, на кухнях или соцсетях, а то и совершенно публично проклинающей чудовищного Левиафана и ему же прислуживающая или кормящаяся от его щедрот.
Как правило, самые ярые критики государства на каком-то инстинктивном уровне к нему притягиваются.
Хотя, конечно же, они тут же укажут на необходимость разделения страны и власти, государства, что они любят, но странною любовью.
Однако, все это исключительно демагогия.
Среднестатистический портрет нашего чиновника, госдеятеля — «скрепы», вписанной в вертикаль власти, балансирующей на грани шизофренического раздвоения — уездный предводитель дворянства Свияжский, которого описал в свое романе «Анна Каренина» Лев Толстой.
Человеком этот самый Свияжский был «чрезвычайно либеральным» и презирающим дворян, как тайных крепостников.
«Он считал Россию погибшей страной, вроде Турции, и правительство России столь дурным, что никогда не позволял себе даже серьезно критиковать действия правительства, и вместе с тем служил и был образцовым дворянским предводителем» — писал Лев Толстой.
По мнению Свияжского, «человеческая жизнь возможна только за границей».
Туда он уезжал, как только подворачивался случай, но при этом держал руку на пульсе всего, что делалось в России. Русский мужик Свияжскому представлялся промежуточным звеном между обезьяной и человеком.
Но на публике он показательно был расположен к этим самым мужикам, жал им руки, прислушивался к их мнению.
Наши свияжские отдохновение всегда видели только за границей, где возможна настоящая «человеческая жизнь».
Закупались там недвижимостью, переводили активы, учили детей.
Произошла загвоздка по Украине с мировым сообществом — ничего.
Они отработают свою государственническую программу, расскажут про импортозамещение, а потом вернут свое, когда ветер сменится.
А пока всех прочих покормят дежурными патриотическими руладами, как ярмарочными лубками, в которые сами не верят и над которыми насмехаются.
Эти свияжские перебегают стайками из одного политического телевизионного шоу в другое.
Они очень бодры и шустры. Волка ноги кормят.
Есть четкое понимание, что «здесь нет ничего, что могло бы устраивать. Здесь пустое место. Здесь даже почвы нет… И государства нет», «народ… невменяем».
Это уже речи советника губернатора Алексея Безлетова из романа Захара Прилепина «Санькя».
Если для Свияжского Россия — «погибшая страна», то по Безлетову она «должна уйти в ментальное измерение».
В результате, как мы помним, сам философ-советник летит из окна губернаторского здания вниз.
Туда его отправляет Саша Тишин — представитель нового, нарождающегося, пусть пока еще маргинального класса, но для которого Россия — далеко не пустое место, а семья. Отметим, что у Прилепина Безлетов — советник губернатора, опять же человек при теле власти, имеющий возможность что-то нашептать на ушко.
Власть для подобной публики — магнит, к нему они летят, совершенно не боясь обжечься. Существование при ней — смысл их жизни.
Но вот по логике вещей такая публика, для которых Россия — «погибшая страна», должна наоборот отстраниться от всего левиафанного, всячески продемонстрировать свою непричастность к порочному и чудовищному, всем показать нерукопожатность неправедного, с их точки зрения, государства.
Начать строить свою другую, идеальную Россию или Нероссию. Разве нет? Зачем мараться?..
Но вот этого, как правило, не происходит.
Человек — патриот, государственник может быть загнан на оппозиционную периферию, совершенно не востребован. И, наоборот, либерал, видящий здесь одно пустое место, вполне себе гладко и беззаботно движется по жизни, научившись стяжать милости от ненавистного государства, присосавшись к нему.
Чиновники, политики могут произносить какие угодно заздравные вещи и в то же время совершенно в них не верить.
Так вот и получается, что самые главные оппоненты власти — это именно труженики этой власти.
Иначе откуда берутся немцовы, касьяновы, рыжковы, кудрины?
Эти властители дум — троянские кони системы, живущие только лишь животными рефлексами выживания.
Или как быть с махровыми коррупционными патриотами, постящими в соцсетях славные картинки и ссылки, и в тоже время грызущим государственный сук, набивая свою мошну?
Если называть вещи своими именами, то совершающими госизмену.
Но -патриоты, бьют себя яростно в грудь, пускают слезу 9 мая.
Тут, конечно, можно услышать привычное: во всем виновата система. Коррумпированная, насквозь прогнившая.
А что такое система?
Интеграл, бездушные винтики-шестеренки, которые управляют жизнью человека, как кукловод марионетками? Или это все-таки сам человек, сам конкретный я-ты?
Человек слаб, а в слабости подл.
Жизнь с этим осознанием, конечно же, неприятна.
Тем более, если ты допускаешь эту слабость, а тем более подлость, привыкаешь к ней.
Поэтому система виновата — исключительно она заставляет совершать человека неблаговидные поступки. Он всеми силами сопротивляется, но куда ему против этой всемогущей системы?
Ее все равно не изменишь, так пусть я буду в шоколаде внутренним диссидентом.
Один раз живем!
И в этот раз необходимо с ног до головы обмазать себя маслом, икрой всяческой.
<img src="http://s013.radikal.ru/i324/1409/7d/ca1ff7ad5656.jpg" >
Логика подпольного человека.
Наверное, проблема тут не только в мазохизме государства, и не в том, что эти либерально настроенные деятели мыслят себя троянскими конями системы.
Ответ на эту сложноразъяснимую для себя загадку я вначале нашел в труде Сергея Кара-Мурзы «Манипуляция сознанием», который, в частности, пишет об особом союзе «уголовного мира, власти (номенклатуры) и либеральной части интеллигенции — той ударной силы, которая сокрушила СССР».
Этот странный, но вполне закономерный союз и создал основу общественного устройства современной России, произвел передел и приватизацию собственности.
В том числе и приватизацию культуры, которую своей собственностью воспринимают либеральные деятели, влившиеся в этот союз.
Разве этот союз — не та самая система, на которую мы указываем во время личной слабости?
И уже полное понимание ситуации возникло после прочтения книги Алексея Колобродова «Захар», посвященной Захару Прилепину.
В ближайшее время она увидит свет.
Колобродов, рассуждая о причинах матерной и лагерной брани некоторых видных деятелей либерального лагеря (в частности А. Коха и А. Пионтковского), пишет что «интересно проследить, как либеральное подсознание отягощается криминальной ментальностью, причем в унисон с обретением сектантских практик».
Колобродов вспоминает «Очерки преступного мира», в которых Варлам Шаламов «много сообщает об умении людей „воровского хода“ ладить с начальством».
Сложность в том, что у воровского мира табу на сотрудничество с государством и его представителями. Однако все замыкается на вопросе выгоды.
Если она есть, то криминальный элемент готов и на сотрудничество, в душе понимая, что это «западло». Но вот сотрудничать, чтобы потом кинуть — это уже не западло, это по понятиям.
Отсюда и двойные стандарты, которые подчиняются оппозиции «свои — чужие».
Кинуть своего — западло, чужого — самое то.
Вот и Алексей Колобродов пишет, что «персонажи известного образа мысли, кляня начальство на все корки, аргументировано и убедительно, вовсе не прочь с этим начальством договориться на взаимовыгодных… Хоть по бизнесу, хоть по отдыху, хоть по пиару. Хоть с гражданским, хоть с силовым. Либерал — как правило, парадоксальный микс мизантропа и ловкого приспособленца».
Наша либеральная интеллигенция, а также властная элита после вступления в союз, о котором писал Кара-Мурза, в полной мере переняла и язык, и повадки, и образ мышления криминального мира.
Она не является интеллектуальной элитой, а скорее дико невежественной частью нашего общества, но с большими претензиями на культурную приватизацию.
Говорить о ней необходимо, как об уголовной иерархии, и это будет более продуктивно, ведь она в полной мере овладела уголовной эстетикой и поведенческой логикой, в которой важно приспособиться, а там и кинуть «лоха» не западло.
С этих позиций все становится на свои места.
Особая «прогрессивная» публика ощущает свое местоположение не совсем в пустом месте, а, пусть не в исправительной, но колонии, где она до поры.
В ней важно любой ценой приспособиться, получить хлебную должность, чтобы потом выскочить на волю, когда подойдет заветный срок.
Вот и вся дилемма.
Как в экономике страны рано или поздно придется решать вопрос пересмотра итогов приватизации, так и в общественной жизни необходимо преодолевать этот тройственный союз, уничтоживший одно государство и не дающий развиваться другому.
Как и собственность рано или поздно, но придется возвращать народу, так и криминально-либерально-номенклатурный союз необходимо заменить по-настоящему государственнической, патриотической элитой.
Комментарии