Чего не будет у России, если Охта-центр все-таки построят

Ночная бульдозерная атака пока что отбита. Протестная волна, поднявшаяся против возведения «Охта центра» в Санкт-Петербурге, взметнулась неожиданно высоко. Есть надежда, что 400-метровая башня в ней все-таки утонет. И министр культуры Авдеев обратился в прокуратуру, и по «Первому каналу» прошел громкий сюжет в авторской программе Петра Толстого, и марш за сохранение исторического облика города питерцы провели (пусть даже партия «Яблоко» и сделала все, чтобы извлечь из действа собственный политический интерес). Неважно. Важно, что невозможно даже и пересказать все слова и дела, последовавшие, когда бульдозеры пошли рыть фундамент, заодно вспахивая на своем пути законсервированные археологические раскопы. Такого мощного резонанса никто не ожидал - и бульдозеры пока остановлены. Но никуда не делись.

И нас по-прежнему продолжают уверять, что от возведения башни будет нам большое счастье. Звучат какие-то туманные чиновничьи речи о неких «плюсах для города». Каковы же должны быть эти плюсы, чтобы перевесить такие минусы, как выключение из списка исторических памятников ЮНЕСКО ввиду повреждения всего архитектурного облика Санкт-Петербурга - единым махом. Иначе сказать, принадлежащая (пока еще виртуально) корпорации «Газпром» башня «Охта центра» будет портить решительно все знакомые нам с детских лет виды. И Росси, и Растрелли, и Фальконе. И портить столь основательно, что протест выразили три ведущих мировых архитектора: Фостер, Курокава и Виноли.

А нам при этом предлагают радоваться, что напоминающее стеклянный кукурузный початок исполинское сооружение будет в пасмурные дни «сливаться с небом» (и на том, конечно, спасибо), а в солнечные дни «сиять». Четыреста сияющих метров на заднике Исакия!

Единственный «эстетический» аргумент, на который хватает воображения у приверженцев башни - сравнение с творением Гюстава Эйфеля. Мол, всякие там Мопассаны и Гуно тоже кучу протестных подписей насобирали - а ничего, стерпелось-слюбилось. Даже символом Парижа сделалось. Кто ж теперь вообразит французскую столицу без привычного ажурного силуэта? Того и гляди, завтра охтинский небоскреб точно так же станет символом города на Неве.

Автор этих строк, отнюдь не являясь поклонницей Эйфелевой башни (надо вспомнить, что возводили ее, дабы прославить столетие худшей французской беды - революции, и вообще парижанам повезло - на месте этой изящной раскоряки могла бы стоять сходного размера гильотина; был и такой проект, только его отклонили), вынуждена решительно за нее заступиться. Башня Эйфеля была в 1889 году проектом будущего, необычайно смелым и оригинальным на фоне архитектурной мысли того времени. Она была уникальна, фантасмагорична. Стеклянная кукурузина «Газпрома» - решительно стандартна, подобных ей по всему миру понатыкано - не сосчитать. Их невозможно отличить друг от дружки. Не новаторство, штамповка. Но притом это даже не архитектура сегодняшнего дня, хотя в сегодняшнем дне такие штуковины возводятся еще вовсю. Но уже ясно - следом за 400-метровыми гигантами черед 800-метровых не придет никогда. По той же причине, по какой Москва и Санкт-Петербург не расширятся до перетекания одной столицы в другую, с поглощением по ходу города Бологое.

Мегаполисы задыхаются, изживают себя, делаются непригодными для человеческой жизни. Децентрализация неизбежна, и неизбежно повлечет за собой снижение этажности.

Так что в рассуждении прогресса возводить сию диковину - это примерно то же самое, что налаживать конвейер по производству холодильников «Ока» - ну тех, которые нужно раз в месяц размораживать, засунув в морозильную камеру кастрюлю с горячей водой. Морально устаревшая еще в проекте, ни в коей мере не оригинальная эстетически - гигантская кукурузина ни по одному из двух возможных параметров (прогресса и эстетики) не выдерживает сравнения с la tour Eiffel. Лукавое это сравнение, даже если не учитывать того, что последняя уцелела случайно, а вообще-то планировалось, что простоит над Парижем только 20 лет.

Нет, господа-товарищи, даже если все у вас получится, никогда не станут туристы покупать сувенирные газпромовские башенки - в виде брелоков для ключей или акварелей уличных живописцев.

Если у вас получится... Если. Что будет в этом случае?

Проще ответить, чего не будет. Будущего у страны, утратившей лицо. Лицо России - Санкт-Петербург.

Можно и нужно пытаться сохранить осколки старой Москвы, но наивно не сознавать, что каждый старенький домик в Москве ценен прежде всего потому, что Москвы уже давно не существует. Она вполне справляется с ролью столицы, притягивая таланты и амбиции, она остается пространством, перенасыщенным мыслью - но пространством абстрактным, а не архитектурным. Москве выпало две варварских экспансии: застройка безобразными высотками эпохи тоталитаризма и нашествие монстров Церетели. Даже Кремль испохаблен зданием Дворца съездов, которое выглядит сейчас уныло старомодным рядом со старинными башнями.

Не знаю, способен ли человек ощущать патриотические чувства, не подкрепленные зрительным рядом. Санкт-Петербург - зримое воплощение устремленной в будущее Российской Империи. Москва - ее достойный вчерашний день.

Кстати уж, о Фальконе. Что-то вспоминается мне давняя история, конец лета 1812 года, когда «адские легионы» маршала Удино шли на Петров град. Город готовился к эвакуации. Уже были слажены баржи, чтобы вывезти Медного всадника в Вологду. И тут некоему майору Батурину приснился сон: Петр соскочил с Гром-камня и с тяжелым грохотом поскакал по мостовой к резиденции Александра на Каменном острове. Император выбежал навстречу. «Ну, довел ты Россию! - сурово молвил Медный всадник. - Но знай, покуда я на месте, врага здесь не будет!»

И старый служака добился аудиенции, чтобы поведать свой сон царю. Памятник был оставлен в городе. Витгенштейн разбил Удино.

Но почему, интересно, никого не томили вещие сны, когда мы сдавали Бонапарту Москву?

Москва - наша любовь, Санкт-Петербург - наша гордость. Любовь прощает все. Поруганную гордость не уврачевать ничем.

Не в том беда, что нас как вандалов вытряхнут из списка ЮНЕСКО, не в том, что под фундаментом стеклянной дуры погибнут ценные для археологии пласты средневековья и неолита. Беда еще в одном, быть может, роковом ударе по национальному самоощущению.

Повторюсь: Санкт-Петербург - русский вектор в грядущее. Так был он задуман. Его облик требует решений не на уровне губернаторских.