Бессилие всевластия

Президент России загнал себя в ловушку бессилия всевластия, а его окружение не может спрыгнуть из несущегося под откос поезда, потому что это тоже - самоубийство, считает Лилия Шевцова.

Было бы ошибкой всю ответственность за поведение России в данный момент возлагать исключительно на Путина, несмотря на то, что у нас действительно укрепилась система самодержавия. Это самодержавие, однако, весьма любопытного типа. Оно находится на стадии деградации, упадка, когда лидер, который олицетворяет систему, явно теряет способность контролировать события, предвидеть их и даже реагировать на последствия.

Есть такой термин – бессилие всевластия. Думаю, что Путин находится как раз в рамках этого бессилия всевластия. С одной стороны, он вроде бы совершает какие-то действия, а с другой – посмотрите на его поведение после крымнашизма. Крым – это его личная инициатива, но это инициатива, которая полностью не укладывается в логику выживания режима.

Для Путина выгоднее было бы жить в прежней модели партнерства с Западом, точнее имитации партнерства. В рамках модели, когда Германия была активным союзником и партнером России, и по сути дела, поддерживала российскую систему власти в международном плане за счет своей "остполитик" и за счет политики партнерства во имя модернизации, которой никогда не было. Для Путина выгоднее было бы держать открытые границы с Западом и создавать климат максимального благоприятствования для элиты, которая высасывает ресурсы из России, получает бабки, оставляет их за рубежом и там же живет, время от времени возвращаясь в Россию для подкормки.

Для них для всех прежняя модель была оптимальной. Тот факт, что они пошли на отказ от этой модели, говорит о том, что они уже начали действовать в логике так называемого императива упадка. Я называю это императив бобслея. Вот, они бросились, сели в боб, и они могут регулировать скорость этого боба, но не могут выпрыгнуть. Выпрыгнуть – означает самоубийство для бобслеиста.

Что будет делать Путин? Он явно не может выпрыгнуть из формулы сдерживания Запада, из формулы, которая позволяет ему сохранять военно-патриотическую легитимность. Отказаться от этого было бы самоубийственно, потому что это означает открытые двери и окна. Путин не может себе этого больше позволить. Российская элита не может себе этого больше позволить. Следовательно, сдерживание Запада будет продолжаться, и элементом сдерживания Запада является в том числе план удушить Украину в собственных объятиях. Украина – один из элементов, важнейший в данный момент, путинской доктрины сдерживания Запада. Более того, Украина, и это уже понимают и Путин, и элиты, – это поле столкновения цивилизаций – "уникальной Российской" цивилизации с загнивающим Западом.

- То есть российские элиты сами поверили в эту парадигму?

- Учитывая цинизм российской элиты, трудно сказать, в какой степени они верят в то, что говорят. Многие мои коллеги считают, что в России возник Веймарский синдром, что Россию унизили, что Россию унизила и Украина, потому что вдруг бросила старшего брата и ринулась в противоположном направлении. И Россия будет компенсировать этот Веймарский синдром.

Верят ли элиты в это, живя в Париже, Ницце и имея дачи в Куршевеле? Трудно сказать. Но это неважно для нас, потому что они действуют в рамках Веймарского комплекса. Поэтому, естественно, битва за Украину продолжится.

Какую форму эта битва может приобрести? Пойдет ли следующим в повестке дня Кремля Мариуполь, либо же действие будет разворачиваться со стороны Приднестровья? Попытается ли Кремль сделать третью попытку после августовского и февральского силового принуждения к любви, чтобы вынудить и Украину, и Запад пойти на выгодные для Кремля условия сделки? Дважды это удалось. Не исключаю, что такой сценарий силового принуждения – военного, жесткого, кровавого принуждения к любви – все время лежит на столе в Кремле, и может быть использован в любой момент, и даже не самим Путиным. Логика силового воздействия – "показать украм, где их место".

Но сейчас рациональность модели, в которой они живут, требует других действий, по крайней мере, до конца июля. Каких? Смягчения, перехода к тактике так называемого мирного сосуществования, принуждение Украины остаться в кремлевском кармане через свою трактовку Минских соглашений.

Украинская сторона и Запад трактуют Минские соглашения совсем не так, как трактует российская сторона. Российская сторона рассматривает Минск-2 как одобренный Меркель и Олландом инструмент влияния на конституционный формат украинского государства. Украинская сторона рассматривает соглашения совершенно по-другому – как вариант мирного решения конфликта, вывода войск, незаконных формирований, закрытия границы, обмена пленными и так далее.

Это две совершенно разные трактовки. И Запад находится в состоянии сидения между двух стульев. В данный момент Запад, не имея плана Б после Минска-2, пытается заставить обе стороны, Украину и Россию, согласиться на какой-то гибрид. Гибрид в данной ситуации будет всегда ублюдочным. Потому что, очевидно, что Запад будет пытаться с одной стороны сохранить перемирие – худо-бедно, в какой-то степени оно сохраняется, и даже украинская сторона говорит, что накал снизился. А с другой стороны Запад будет пытаться уговорить Киев пойти на какой-то компромисс с сепаратистами. Какой? Никто не знает.

В Донбассе столкнулись непримиримые интересы Украины и России, и Россия не намерена пока отступать. Но и не готова эскалировать. Потому что в конце июня состоится саммит ЕС, на котором будет обсуждаться очень важный для России вопрос продления либо отмены санкций, больно бьющих по российской экономике. Поэтому для Путина сейчас вариант "Мариуполь" - не рационален. Наоборот, сейчас рационален вариант мирного сосуществования.

Российское общество сейчас тоже "кровит" – мы не знаем, сколько гробов пришло, сколько безумных добровольцев воюют непонятно за какую идею, сколько солдат выполняют приказы. Те ребята, которые попали в плен – два спецназовца – ведь они выполняли приказ. В какой степени они могли отказаться от выполнения приказа? Черт его знает. Это трагедия для России. Сколько матерей получили похоронки и никогда больше не увидели своих сыновей, потому что те подчинились приказу, преступному и подлому. Россия как государство сейчас играет в подлянку.

Но даже отказ Кремля – сейчас, временно или даже вообще – от военного сценария принуждения Украины к любви не означает отсутствия массы других возможностей влияния Кремля на Украину. Это и торговые, и газовые, и коммерческие, и приграничные вопросы, и просто выжидание, пока Украина, как гнилое яблоко, не упадет в результате дефолта.

Поэтому сейчас ключ к решению многих проблем лежит не только в Москве. Возможно, Москва уже даже перестала быть основным фактором давления на Украину. Основной фактор – это все же в Киеве. Очень многое зависит от способности Киева удерживать проукраинскую консолидацию запада – и в этом вы преуспели. А также от вашей способности создать жизнеспособное государство на оставшейся территории. Ключ теперь во многом в Киеве.

-  Вы провели несколько дней в Киеве, слышали риторику президента, премьера, чиновников – какое у вас сложилось впечатление, насколько консолидирована украинская власть и насколько там есть понимание того, что нужно делать?

- Я все же российский гражданин, представитель страны-агрессора, и мое право, обязанность и миссия – комментировать российскую власть. Без вникания в детали некорректно мне, сидя в Москве, реагировать на украинские события.

Но в целом, наблюдая за представителями вашей власти, представителями гражданского общества, медиасообществом, мне представляется, что вы вполне понимаете психологию и специфику российского политического класса, драму Российского государства, которое себя загнало в угол.

Месседж ваших лидеров: мы понимаем драматизм и безысходность ситуации, мы не очень верим в позитивный импульс, исходящий из Кремля (и они в этом правы), мы пытаемся консолидировать и продолжать удерживать проукраинскую коалицию на западе.

У ваших лидеров нет никаких иллюзий по поводу Минск-2. Они четко сказали, что пошли на это, не видя другого выхода и будучи абсолютно обессиленными после российского жесткого давления. Другое дело, мог ли Запад предложить иной вариант и поддержать Украину в феврале с другим сценарием? Очевидно, не мог.