«Не было такой задачи — сделать из Андрея Вознесенского святого...»

«Не было такой задачи — сделать из Андрея Вознесенского святого...»
http://www.zbulvar.ru/news/detail.php?ID=152097 

В серии «ЖЗЛ» вышла книга о замечательном поэте, которую написал журналист из Останкина.

Не успела книга появиться на прилавках, как тут же вошла в лонг-лист, содержащий 30 названий произведений претендентов на самую престижную литературную премию России «Большая книга». 19 мая жюри должно обнародовать ещё и короткий список — из 10 произведений. Войдёт ли туда биография Вознесенского, вопрос открытый. Но быть в числе 30 лучших литературных работ — уже большая удача. Звоню, чтобы поздравить автора.

С Игорем Вирабовым мы знакомы давно, вместе работали в «Комсомолке». Сейчас он служит в «Российской газете», а живёт в Останкине, недалеко от Звёздного бульвара.

О голосе поэта
— Игорь, расскажи, как пишутся хорошие книжки? И почему Вознесенский?
— Как пишутся книжки, я не знал — она у меня первая. Интересно было попробовать. Режим написания такой: два года бессонных ночей, потому что днём нужно было ещё трудиться на службе. Почему Вознесенский? Я общался с ним, когда работал в «Комсомолке», в «Известиях»: он приносил стихи, сидел в кабинете, вносил правку, всё перепроверял очень дотошно. Потом стало заметно, как его начала изводить болезнь: рука отказывала, пропадал голос. По телефону часто общались мы через Зою Борисовну Богуславскую, его жену. Она была и «переводчицей», и «расшифровщицей» его почерка. Он ведь до последних дней очень много писал, вопреки болезни, и ум оставался абсолютно ясным, и чувства обнажёнными.
— Считаешь, ты ответил на мой вопрос: почему Вознесенский?
— Пока нет, но пытаюсь. Книги о людях известных сегодня часто пишутся по накатанной колее: авторы вспоминают, как и где их пути пересекались, приобщая себя к своим героям. Но важно ведь не это. Вознесенский для меня — самая яркая фигура среди шестидесятников. Задача, которую ставил перед собой я, — портрет поэта на фоне эпохи. Вознесенский — поэт лирический, все знают его «Озу», бывали на «Юноне и Авось», слышали, наконец, «Миллион алых роз». Но он и поэт-гражданин, как ни пафосно это сегодня звучит. Эпохи были бурные — он чутко реагировал на них. Прежде его упрекали за антисоветчину, потом, наоборот, за излишнюю «советчину». Но он, что достойно уважения, не раз повторял: «Всё, что сказал, вздохнув, удостоверю. Не отрекусь».

Как Хрущёв Аксёнова искал
— Игорь, история о том, как Хрущёв на каком-то совещании набросился на Вознесенского, у тебя выписана так подробно… Ты что, в архивах сидел, переписывал стенограмму?
— Это третья встреча Хрущёва с интеллигенцией в Свердловском зале Кремля 7 марта 1963 года. Но нет в архивах такой стенограммы. Зато она есть у журналиста и драматурга Димы Минчёнка, он в 1990-х работал в «Огоньке», где и написал однажды о том, как нашёл аудиозапись этого совещания.

Поиски привели его аж в Пензу. В 1990-е годы из архивов выбрасывали многое, хотели уничтожить за ненадобностью и эту магнитофонную запись. Диме удалось её выкупить у архива и сохранить. Так вот, в стенограмме есть смешной и драматический момент. Вознесенский под крики Хрущёва прочитал всё же стихи о Ленине. Стояла гробовая тишина, президиум стихи не одобрял. И вдруг какой-то молодой человек зааплодировал. Хрущёв решил, что это Василий Аксёнов. Нашёл глазами того, кто хлопает: давайте-ка его сюда. Аксёнов? Нет, не Аксёнов. Кто такой? Голицын. Фамилия не пролетарская. Кто? Художник. С художниками у Хрущёва свои счёты, он их называл известными словами. Абстракционист, модернист? Оказалось, классический книжный график. Не подкопаться. А почему хлопал тогда? Несчастный Голицын вынужден был уже с трибуны объяснять: «Я хлопал потому, что мне стихи нравятся». Хрущёв говорит: «Ну, вышел на трибуну — говори». Тот стоит, мнётся: «Да нечего мне сказать. Хотите, я вам стихи почитаю?» Тут Хрущёв в ужасе замахал руками: уберите его отсюда — хватит, мол, и Вознесенского.

Стояли с удочками Вознесенский и Бизнесенский
— Выход книги в социальных сетях встретили неоднозначно. Мягко говоря, попеняли тебе, что ты в угоду конъюнктуре слишком часто в книге упоминаешь Украину…
— Да, какая-то девушка в «Фейсбуке» не поленилась выписать номера страниц, где ей встретилось слово «Украина». А ниже — злобные отзывы людей, которые книгу явно не читали, да и самого Вознесенского вряд ли. И всё под соусом: при чём тут поэт?
— Ну и при чём тут поэт?
— Об этом не любят говорить, но у Вознесенского сквозной нитью прошла тема неоконченной, по сути, войны. Что касается Украины — эти пересечения не мной придуманы. Вскоре после истории с Хрущёвым Вознесенский оказался на воинских сборах в Закарпатье. Один из тогдашних сослуживцев Вознесенского, как вспоминал поэт, через год был убит бандеровцами. Потом была поэма «Ров» — про целую подпольную сеть наживавшихся на раскопках и поисках ценностей всё в тех же местах расстрелов. И в 2000-х годах поэт опять возвращается к этому в повести «Мостик», в которой раздваивается на двух героев — Вознесенского и Бизнесенского. Эти двое ловят рыбу в некоем озере, а потом оказывается, что на его берегах были массовые расстрелы евреев. Поэта как минимум надо читать — чтобы попробовать понять его.
— Как ты думаешь, живи Вознесенский сегодня, как бы он отнёсся ко всему, что происходит сейчас в Новороссии?
— Предполагать — дело пустое. Наверное, он не бросался бы словами зря. Его же неспроста так называемые либералы считали слишком патриотичным, а патриоты — чересчур либеральным.
— А что про Крым бы он сказал?
— А про Крым он всё сказал ещё в 1999-м:

…Вдруг, как и все,
я совесть пропил?!
Крым подарили —
и не крякнули.
Утопленник встаёт,
как штопор.
На дне, как пуговицу
с якорем,
Мы потеряли Севастополь.

Беседовал Михаил ПЕТРОВ