Национализм - риторика абсурда

Риторика национализма неизбежно присутствует в любой культуре. И в русской культуре она присутствует давно, практически на протяжении всей истории. В разные периоды, конечно, разная степень актуальности, но вот последние 20 лет – очередной период острой актуальности русского национализма.

Риторика власти, действующей власти, обычно не нуждается в каких-то теоретических изысках. У власти достаточно неречевых ресурсов для того, чтобы воздействовать на население в нужную сторону. А вот тем, кто к власти еще не пришел и собирается прийти к этой власти, для того, чтобы воздействовать на аудиторию, нужны быть выразительным. Им нужно привлекать к себе внимание, в том числе и с помощью речевого воздействия. Оппозиции нужно пользоваться словом, как оружием, потому что других способов воздействия, силовых способов воздействия, административных способов воздействия, у оппозиции, как правило, нет.

Национализм как идея стилистически весьма и весьма продуктивна, весьма плодотворна, казалось бы. Но если пронаблюдать за риторикой русских современных российских националистов, мы обнаружим, что там не так много ярких персонажей, не так много ярких личностей. Как правило, вот эта риторика русского национализма сводится к одному ключевому концепту, ключевое понятие «русский». Вот это основная идеологема, которая так или иначе осмысливается в выступлениях в прессе или в выступлениях на массовых собраниях. И как оппозиция этой идеологеме, как правило, преподносится другая идеологема – иммигрант, нелегальный иммигрант. Еще одно ключевое слово, которое несколько искажается в националистическом дискурсе. Они вкладывают в это слово что-то свое, какой-то свой определенный смысл, суженый немножко, алогичный и внедряют именно это представление в массовое сознание, в сознание своей аудитории.

Вообще, нужно сказать, что в большинстве случаев националистическая риторика сужена, она ограничена и она построена на ряде логических подмен. Если вспомнить, например, относительно недавний текст Константина Крылова «Семнадцать ответов сомневающимся», это текст посвященный проблеме борьбы с нелегальными иммигрантами. Текст построен формально предельно логизированно, как ответы на какие-то вопросы. Но если вчитаться в него, вчитаться в каждый вопрос и каждый ответ, то мы увидим, что текст предельно алогичен, что не соблюдает правил формальной логики и построен на передергиваниях. То есть самая первая проблема, с которой Крылов начинает в этом тексте: есть стереотип, что иммигранты нужны нам для подъема экономики, для роста экономики. И дальше начинает такую передергивающую аргументацию: мол, ну если тогда уж для нас самое важное подъем экономики, тогда давайте торговать героином, у нас ого-го какой будет подъем экономики. Это передергивание, это аргумент, который не является логичным, это называется сведением к абсурду. Такого же рода аргументами пользуются и другие националисты, ну, скажем, Александр Белов, недавний, в недавнем прошлом лидер ДПНИ – Движения против нелегальной иммиграции. Он тоже в одном из выступлений говорил: «Давайте что ли тогда, раз у нас дворники таджики, давайте таджиков и в депутаты наберем, они будут голосовать за «хавчик»», как он выразился. Это тоже аргумент передергивающий, это сведение к абсурду. Это аргумент, который является эмоциональным, но не является логическим. И, конечно, он направлен именно на эмоциональное состояние аудитории. Безусловно, для вот этой националистической идеи характерна, в первую очередь, агрессия. Национализм – это всегда концепция агрессивная. Можно сказать, что это стилеобразующая идея национализма и, безусловно, для того, чтобы реализовать эту концепцию нужно найти врагов. И, конечно, националисты всегда озабочены этой проблемой поиска врага. Сначала они его находят, потом они его как-то называют, потом с помощью систематических повторений в одних и тех же контекстах, или в схожих контекстах, делают вот этот образ врага пресловутой идеологемой, таким вот ключевым понятием идеологического поля и уже после этого начинают с этим врагом бороться систематически, опять же с помощью выступлений в СМИ, или на публичных мероприятиях, или разворачиваются разные компании, скажем, в ЖЖ, в livejournal, на форумах и в личных блогах.

Мы не можем называть современных национализм совершенно полностью маргинальной риторикой. В современной России эта риторика востребована, она актуальна, и она так или иначе проникает в риторику власти. Может быть, мы не можем констатировать наличие прямого диалога, может быть, считается, что это не совсем комельфо – вести прямой диалог с националистами. Но тем не менее, какие-то отголоски, какие-то все-таки ключевые идеологемы, который возникли в националистическом дискурсе, так или иначе проникают и в те речи, в те выступления, с которыми обращаются менее маргинальные, более признанные обществом политики к своему народу. И, скажем, таже самая проблема нелегальной иммиграции, о которой я уже говорила, все равно так или иначе обсуждается на уровне власти, а не на уровне маргинальных элементов, не на уровне маргинального политического движения.

Проникая в риторику власти националистическая риторика сохраняет свой оценочный потенциал. То оценочное поле, которое создано националистами, неизбежно присутствует в риторики действующей власти просто потому, что они воспринимают эту идеологему как некую данную, она уже создана. Попытка сломать этот стереотип может быть крайне неэффективной, потому что проще создать новый стереотип, чем сломать старый, как в идеологии, так и во многих других сферах, в том числе в бытовой психологии.

Сама по себе национальная идея как таковая, как какое-то общее для всех представителей данной нации место, имеет литературную природу. Литературную природу, фольклорную природу. Это происходит еще из эпосов, это идет оттуда. Это очень глубокая идея, это очень важно, самоидентификация для каждой нации очень важна. Но иногда вот эта проблема самоидентификации становится болезненной и она приобретает какие-то агрессивные крайние формы. Это, конечно, зависит от исторического контекста. И в определенных исторических условиях риторика национализма становится агрессивной, она сводится к призывам к действию, при чем к насилию, как правило. И, возможно, сейчас один из таких периодов. Но нужно отдавать себе отчет в том, что если мы вспомним вот этот классический пример – полемика славянофилов и западников, XIX век. Тогда осмысление все-таки касалось национальной идеи, именно национальной самоидентификации, выбора пути России. Сейчас, если мы сравним, современных националистов и славянофилов XIX века, мы увидим существенную разницу в глубине осмысления проблемы. Современный национализм борется с частностями. Какой-то масштабной идеи, к сожалению, за этой националистической риторикой не стоит, поэтому она выглядит такой фрагментарной, такой маргинальной, то есть нету масштаба мысли. И проблема поиска национальной идеи, которая была у нас очень актуальна одно время, несколько лет назад, как-то подзабыли, потому что там кризис, разные экономические обстоятельства, это все важнее, конечно. Но тем не менее, эта проблема была актуальной и эту идею никто так и не нашел. Пытались сформулировать какую-то доктрину, концепцию – ничего не вышло. То есть, видимо, все-таки граф Уваров, тоже XIX век, вне конкуренции со своими «Православием. Самодержавием. Народностью».