Смертность в России растёт благодаря указам Путина?

Реформа здравоохранения в России идёт уже больше года. Есть ли результаты? Наверное, есть, но оценить их сложно. С одной стороны, конечно, масса скептиков на собственных примерах и примерах своих знакомых говорят о грядущей катастрофе здравоохранения в стране. С другой же стороны, руководители отчитываются об успехах.

А хочется объективности. Кажется, что говоря об изменениях в здравоохранении, самым главным критерием надо считать смертность. Смертность вообще, и смертность от «лидирующих» заболеваний — сердечно-сосудистых и онкологических. И вот совсем недавно появилась возможность понять эффективность реформы: на сайте Росстата появились данные о смертности в январе-марте 2015 года по основным классам причин и их сравнение с этим же периодом 2014 года

(http://www.gks.ru/free_doc/2015/demo/edn03-15.htm). Смертность в первые 3 месяца 2015 года выросла. На 4,7%. От новообразований — на 3,7%. От болезней системы кровообращения — на 4,6% (последняя цифра особенно огорчительна в год «борьы с сердечно-сосудистыми заболеваниями», который объявил перзидент Путин. И времени, чтобы цифру эту исправить у чиновников почти не осталось…). Важно, что эти показатели выросли даже в Москве, и даже больше, чем в среднем по России (соответственно, на 6,8%, 7,9% и 5,0%).

На этом фоне, кстати, очевидным контрастом смотрятся заявления московского вице-мэра Леонида Печатникова, о том, что участившиеся случаи самоубийств онкобольных в Москве связаны с тем, что «ни родственники, ни врачи вовремя не реагируют на суицидальные настроения онкобольных» (http://vademec.ru/news/detail59691.html). Так лихо, в очередной раз сняв с начальства всю ответственность, и переложив её на тех, кто «сам виноват», Печатников заявил, что в Москве надо создавать службу психологической поддержки онкобольным и их родственникам.  Надо заметить, что онкопсихология — правда важная часть помощи пациентам. Но важной и действенной она становится там, где есть доступное онколечение, там, где дорогостоящее лечение доступно, там, где не надо неделями обивать пороги кабинетов, что получить направление/справку/печать/рецепт/заключение/выписку/анализ.

А там, где нет нормального онколечения приходится внедрять онкопсихологию (приём, хорошо опробованный на российском телевидении). однако, мы отвлеклись от показателей выросшей в России смертности.

Это оказалось настолько важным, что чиновники от здравоохранения, чтобы оправдать себя не постеснялись выставить в смешном виде самого президента России. 7 мая Путин попытался объяснить, почему выросла смертность. По его заключению (ну ясно, что кто-то подсказал) смертность выросла потому, что выросла средняя продолжительность жизни: «Выросла доля граждан пожилого возраста. Естественно, что люди пожилого возраста из жизни уходят гораздо чаще, чем молодые люди, люди трудоспособного возраста, разница в разы» (http://medportal.ru/mednovosti/news/2015/05/07/639president/). Я не знаю, кто и зачем надоумил Путина говорить эту, мягко говоря, странность. Ведь следуя этой логике, выполнение майских указов Путина привело к росту смертности. И чтобы добиться целевого (согласно указам Президента) показателя продолжительности жизни 74 года, всей стране в ближайшие годы надо будет очень постараться и невероятным образом повысить смертность (хоть сдохни, а надо).  И ведь никто не объяснил президенту очевидные вещи, что если смертность растёт, то стариков и правда становится меньше, а значит, уменьшается средняя ожидаемая продолжительность жизни, то есть средний возраст, до которого сможет дожить тот, кто родился в этом году. То есть, связь ровно обратная. Но в тренде телеящика и эти объясниния прокатывают. То есть, можно заключить, что у реформы здравоохранения промежуточный результат оказался так себе.

Не хочется злорадствовать, но перспективы и правда плохие. И будут оставаться плохими, пока не найдётся храбрец, который объяснит, что реформа — это не «краской подмазать», что надо менять многое и всерьёз (систему «страхования», систему медицинского образования, и проч.). Но то ли смельчаки перевелись, то ли нет ушей, которые это хоят услышать.