Есть ли душа у киборгов?

Весь XX век, особенно всю вторую половину XX века фантасты с разной степенью успешности рисовали образы ближайшего далекого будущего. Собственно вся плеяда фантастов: Стругацкие, Лем, Айзек Азимов, Кларк, Ефремов, кто угодно, все они пытались вывести человечество за пределы Земли. Пытались предугадать, как это будет, как человек воспримет контакт. Есть ли разумная жизнь за пределами солнечной системы. Вот наступил XXI век, мы собственно по большому счету принципиально никуда не продвинулись. А мы потихоньку, потихоньку осваиваем Марс, но речь о том, чтобы на Марсе появились какие-то поселения вообще даже не идет пока. Есть проекты об этом, но эти проекты изданы давно. Но нет речи о том, что пилотируемый корабль направится там в глубь солнечной системы или попытается выйти за ее пределы. Здесь мы застопорились. Здесь мы вот уткнулись в какую-то непреодолимую ступень. У нас нет топлива. На Земле разрабатывается энергия, биологическое топливо, но это явно не годится для того, чтобы отправить космонавтов на Юпитер.

Мы очень сильно освоили, и здесь фантасты угадали, мы освоили беспроводные средства связи, мобильные телефоны, интернет, значит, мы освоили touchscreen. В этом направлении мы продвинулись достаточно далеко. Там от 50-х годов XX века, от ламповых телевизоров мы ушли очень далеко. Но и здесь тупик, потому что вот сенсорное управление - и все. Непонятно, куда дальше. Сенсорное управление можно дорабатывать, можно улучшать, но вот его принцип, он как бы вот он остается неизменным.

Фантасты рисовали огромные перспективы, а вот мы сейчас в 2009 году оказались у довольно такой узкой развилке. Или мы, значит, принудительно останавливаем прогресс и упираем его весь в развитие девайсов и гаджетов, то есть мы придумываем еще более тонкий телефон, тоньше, чем есть. Мы придумываем сеть 5G. И вот в том же духе. Или же мы совершаем скачок. Единственное направление этого скачка, которое вот сейчас видится, это генетика, это биология, это сращивание, с одной стороны, сращивание человека с компьютером, а с другой стороны - это сращивание человека с машинами. Андроиды и киборги могут стать довольно серьезным шагом человека вперед. Так или иначе мы должны упереться в необходимость создания искусственного интеллекта, способного к саморазвитию. Рано или поздно мы к этому придем. И здесь возникает важный этический вопрос, который пока еще ставится очень осторожно. И который пока возникает вот всполохами такими. Мы знаем два крупных прецедента такого этического спора, спора этики и биологии. Первое - это клонирование, против которого выступали практически все известные мне религии. А вторая проблема - это стволовые клетки. Понятно, что и клонирование, пускай это не клонирование целых существ, а клонирование клеток, органов, это совершенно неизбежный путь. Рано или поздно мы придем к необходимости. Точно также, как и стволовые клетки, которые уже сейчас используются, и их применение будет расширяться.

Совершенно неизбежны попытки каким-то образом создать симбиоз человеческого и машинного разума. Совершенно неизбежен путь создания киборгов и андроидов, которые здесь будут решаться две задачи. Первая - это борьба со старостью, которая сейчас на самом деле при старении Европы и при старении Японии, кстати говоря, является очень важным направлением, с одной стороны.

А с другой стороны, это попытка сделать любое изменение человеческого тела обратимым. То есть проще говоря, если тебе оторвало руку, ты можешь вживить себе имплантант, который или будет заменять руку или вырасти в руку.

Важный этический вопрос будет состоять вот в чем. В том, что будут ли киборги, андроиды, будет ли искусственный интеллект восприниматься равным человеку. Не только в гражданских и социальных правах. Здесь как раз в принципе довольно много, много методов решения, но прежде всего в этическом плане. Константа религиозного сознания состоит в том, что у человека есть душа, есть что-то, что лежит вне пределах тела. Или есть что-то, что выше, тоньше, нечто другое. Это важный вопрос. Если в киборгах, андроидах этого другого нет, то как мы можем доказать отсутствие, потому что ни одна религия еще не доказала на самом деле наличие души у человека. Мы верим. Я верю в то, что у человека есть душа. Есть ли душа, значит, у будущего андроида 2050 года? Не знаю. Мы можем или поверить в это, в то, что да, у него есть душа. Или мы можем в это не поверить. И тогда возникает проблема: как относиться к ним, как их воспринимать, воспринимать ли их как орудие, воспринимать ли их как равных себе или как то по-другому? И поэтому ну вот вся логика нашего сегодняшнего развития так или иначе заключается в том, что мы упремся в эту проблему. Мы упремся в проблему контакта с чужими. Только эти чужие будут созданы нами самими. Они не прилетят из космоса, и мы не наткнемся на них, как герои романа «Солярис».

Роман Лема «Солярис» - он очень хорош в том смысле, что он же по существу рассказывает о том, что главная наша проблема при столкновении с чужим, она будет заключаться в том, что чужой не обязан обладать логикой человека. Это раз. Чужой не обязан обладать душой человека. Это два. И чужой вообще не обязан обладать душой. Это три. И поэтому, как себя с ним вести, не очень понятно. И одно дело, когда это условная планета, которая где-то там летает в космосе, а другое дело, когда вот эти вот рядом, все вот это рядом. И все это после завтра будет в каждом доме. Как с этим жить, не очень понятно. И мы понимаем, что относиться к приматам нужно как к приматам, что относиться к кошкам нужно как к кошкам, к собакам - как к собакам, к тараканам - как к тараканам. Это разные типы отношений в целом, но вот здесь все понятно. Но вот как относиться к существу, которое теоретически может не просто встать на наш уровень, а этот уровень преодолеть, это большой вопрос, потому что выходя гулять с собакой, что собака не преодолеет наш уровень. Мы можем быть совершенно спокойны. Она может загавкать и укусить, но теорему Ферма она никогда не решит. И мы можем быть спокойны совершенно в этом смысле. А вот как быть с андроидом, который теоретически может потом не просто решить теорему Ферма, а начать думать и чувствовать, может быть, это будет главным вызовом второй половины XXI века.