Слово о маленьком человеке, о власти, воле и неволе

   Бушует тезис «азиатчины», коим пеняют на наше «вековое рабство», противопоставляя ему мифологию «цивилизации свободы», дескать, она в Европе. Упущение,­­ ошибочное или нарочитое, в том, что местные рупоры тезиса, и граждане им внемлющие, не задаются вопросом «вследствие чего?»

   Вследствие чего были крайние проявления неволи? А того, что у нас деспотии сменяются смутой и так до исторических горизонтов. И смуты не являются альтернативой деспотий, а лишь предтечей к ним. У русского человека топором на шейных позвонках высечено: «Любая власть лучше безвластия». И от того она даётся нам «от Бога», как благо.

   Вследствие чего наш исторический путь - это череда тираний, а между ними смута? Из-за огромности нашей. Люди рождаются разными, у людей разным шагом души размечены. У кого-то тонкость в травинку, и они триста лет стригут свои газоны, и это хорошо. У нас — ухабистыми вёрстами, и газонов своих мы не стрижем, а трамбуем свою огромность в рамки социального сожительства, пока не взорвемся, окропив мир своей кровушкой, как святой водой. Попробуй, усмири нашу необъятность без крайних мер. Понимание сложности объять свой масштаб толкает нас к построению жесткой вертикали. И другими мы не будем.

   Рупоры тезиса и им внемлющие правы в одном — именно ген кочевой Азии сделал население европейской Руси — русскими. Он придал нам масштаб. Хватит вторить европейцам, у которых в традиции врать о тех, кем они были биты. Орда как минимум не хуже своих государств-современников. Нам не в чем стесняться, мы её пересилили, ибо она была монгольскою, затем тюркскою, но закончилась она — русским государством.

   А где же наше рабство? В их словоблудии. Рвение оболгать белое в черное объяснимо тем, что нужно сначала инвертировать термин «свобода», чтоб применить его к усмиренной Европе. А чтоб не было альтернативной версии, этот термин был запатентован и написан на их флаге. Кто идёт за флагом? Те, кто за «свободу». А свободны ли те, кто идёт за «свободой»?

   Классическая сцена, где пациенты захватили больницу и ставят диагноз докторам и посетителям, навязывая им чудодействие смирительной рубахи, ибо именно через неё они возвысились над здоровыми. В фиксации конечностей вся цивилизованность и гуманизм, теперь говорят они нам, а русский азиат не приобщается, потому что нет в нем свободы, способной привнести в ум очевидную ценность смирительных рубах, чтоб окончательно провести черту между невежеством и просвещением во имя европейских сортов колбас.

   Чтоб разобраться, что едят граждане внемлющие тезису «азиатчины и рабства», мы вернемся к идее о разно-размеченных людских душах. Нам, тоненько организованным, меленьким шагом градуированным, о душах размеченных шагом широким, ухабистым, уже рассказали поэты.

   Люди рождаются разными и живут в разных по величию реалиях. Масштаб происходящего вокруг делит людей на больших и маленьких, он проходит границей между ними. Т.е. когда на исторических переломах галопируют всадники апокалипсиса, граница разделения смещается и некогда мятежный человек идёт сеять хлеб, ибо масштаб происходящего вокруг перекрывает его внутреннею величину.

   Во время продолжительного спокойствия — наоборот, тот, кто рисовал завитушки на глиняных свистульках идёт орать у стен Кремля: «Государь! Хочу умереть за веру православную! Иного не хочу! А коли ты хочешь иного, то пёс ты, а не государь!» Это не всегда хорошо, ибо сам он погибнет, дети его помрут с голоду и свистульки окажутся не расписанными. И что прикажете с ним делать государю?

   Это хорошо, когда война и нужно кому-то умирать. Но когда война, граница, разделяющая больших и малых, смещается совсем в другую сторону - этот человек сидит тихонько. Тут пример современной Европы с её буйным феминизмом и ЛГБТ-шными террористами, о коих мы никогда бы не услышали, кабы не долгое спокойствие.

   Всё это объясняется элементарно: притупляется или обостряется инстинкт самосохранения. Долгое состояние притупления или обострения меняет народ. Т.к. народ обновляется не сразу, эти волны притупления и обострения смещены и пересекаются с волнами «упадка и процветания» в государстве (пассионарная инерция), но всегда повторяют рисунок друг друга. Фаза волны длится по-разному: от одного до четырех поколений, например, малая волна может отсрочить большую. Зависит от величины прошлой волны и народной памяти о ней.

Должны родиться те, кто не имеет опыта противоположной фазы, они развернут вектор. Мы разобрались в формировании разно-размеченных людских душ и вернемся к маленькому человеку.

   В России, при порой избыточном количестве больших (масштабных, у кого душа размечена широким шагом), живут маленькие люди. Это хорошо для России. Ибо масштабные люди не стригут газонов, не рисуют креативных открыток с котиками, не придумывают дизайн занавесок, а всё это нужно делать.

   Но главное, что масштабные люди, не найдя себе соразмерного места в обществе, часто кончают чахоткой в лагере, или передозировкой, или петлёй. Впихивание их в шкуру маленького человека обычно заканчивается сумасшествием, иногда с серийными жертвами. Масштабные — мятежные, что ищут бурю, они плохо встраиваются в социальные конструкции. Маленькие — хорошо. Это они создают общество, без них мы жили бы в лесах и охотились поодиночке. 

   Именно человек маленького масштаба научился суммироваться с себе подобными. Невозможность единолично быть КЕМ-ТО большим толкает маленького в толпу себе подобных, где он ищет чувство сопричастности к коллективному «большому», становясь ЧЕМ-ТО большим. Это здоровый порыв человека слабого, осознающего действительность и ищущего силу.

   Адекватно оценивая себя, маленькие люди через свою суммарную массу приобретают право мочь и недостающий масштаб. Более того, маленький человек, будучи более способным к консолидации, часто побеждает большого человека. Да, маленький человек может быть агрессивным, но чтоб перейти к силовым действиям, ему нужен предварительный сеанс психологической накачки, нужно себя взвинтить, впасть в аффект. Его агрессия обязательно до края, он не может её контролировать, не может дозировать насилие. Если он кого-то убивает, то после смертельного удара он наносит ещё сорок ножевых ран.

   Маленький человек тоже может быть мятежным. Но это случается из-за напрочь сбитых калибровок в оценке самого себя, в силу психиатрических причин. Из-за диссонанса в соотношении больной самооценки и роли в обществе они впадают в буйство тотального отрицания своей малости. Это некие мутации маленького человека. Это диагноз наших либеральных «пророков».

   Именно их выносит в топ толпа, в которой так комфортно находиться маленькому человеку. Буйные говорят приятные слова о том, что маленькие вовсе не маленькие, а «цивилизованные», а все другие это «орда и азиатчина». Маленькие им внемлют. Буйные стараются сбить толпе калибровку в оценке своей малости, они бросают в толпу клич — «толерантность!» Это их новая религия, она уравнивает больших и маленьких, слабых и сильных. Они верят, что это обеспечит им безопасность. Для маленького человека безопасность — навязчивая идея, которая не предполагает само существование человека большого, сильного. Если у большинства маленьких сбить калибровку — опускайте занавес. Далее нацизм.

   Большие и маленькие стремятся изменить страну под себя. Страна масштабных людей должна завоевывать территории, разворачивать реки вспять и двигать горы, т.е. в стране должны быть свершения соразмерные их масштабу. В стране маленького человека важен всяческий креатив, ассортимент сыров и прочий инстаграм. Уют, короче. Россия же пугающе огромная, хаотичная, неровная и непредсказуемая. Они хотели бы жить в маленькой, уютной Голландии или в сказочной стране «Лондон», там их сердца. Увы, Россия им враждебна.

   Как жить? Хорошее государство создает отдельные среды для больших и маленьких, где они могут себя реализовать. Оно регулирует температуру накала в этих средах, отдельно в каждой. Для этого оно разделяет информационные потоки для каждой из них, к примеру, создавая им отдельные СМИ. Т.е. маленькие должны слышать, какие ужасы происходят в стране, как страшно жить. И тогда маленькие останутся маленькими, обретя счастье и милый сердцу уют. Большим нужны атомные космодромы, противостояние со всем миром, великие идеи, за которые они могут свершать и умирать. На меньшее — не согласятся, они это должны иметь. Судя по тому, что мы видим и слышим именно описанное, у нас хорошее государство.

   Потому предлагаю жить не зацикливаясь на нашей разности. Не главное, какими  величинами мы мерим, главное, что все мы — Россия. Предлагаю множить сшивающие нас нити, которые стягивают нас в целое с теми, с кем в жизни даже не встретимся. Кто другой, разный, но такой родной в красоте своей и некрасивости. Любить их, не за конкретное что-то, а уже за то, что эти люди у России есть. Это работа для большого сердца. Это труд души.

  П. С. Иногда мне кажется, что вся суть нашей жизни в том, чтоб утоньшать либо расширять шаг души, данной нам Создателем. Можно не ступить и шага или пройти этот путь полностью. НО здесь решится, переродишься ли ты баобабом или воскреснешь на третий день.