Что это такое - быть женщиной на войне? Не связисткой при штабе, не "сестричкой", а именно взять в руки оружие и пойти стрелять в людей, пусть даже одетых в чужую форму и говорящих на чужом языке. В интернете вы найдете массу публикаций с подборками фотографий "советских валькирий" времен ВОВ и девушек, которые служат сегодня в рядах армии США и ЦАХАЛ, а также множество рисунков кавайных "аниме-герлз" в форме и с оружием в руках. Такие "посты", как правило, собирают массу одобрительных комментариев… от мужчин, сидящих в офисных креслах и никогда не знавших, какова война на самом деле.
Для советских женщин на той войне не существовало такого понятия как "плен". Приказы, отданные вермахту перед началом операции "Барбаросса", приравнивали женщин-солдат к комиссарам:
"Если вы по пути встретите русских комиссаров, которых можно узнать по советской звезде на рукаве, и русских женщин в форме, то их немедленно нужно расстреливать. Кто этого не сделает и не выполнит приказа, тот будет привлечен к ответственности и наказан".
Во время битвы под Москвой в освобожденной Кантемировке местные жители рассказали бойцам о том, как немцы "раненую девушку-лейтенанта голую вытащили на дорогу, порезали лицо, руки, отрезали груди...". И все же они шли, нет, даже рвались на войну, отталкивая своими хрупкими плечами мужчин у дверей призывных пунктов. И у каждой из них были свои причины.
Были те, кто шел просто потому что "Родина позвала". Или записывались по комсомольской мобилизации, потому что "все идут". Кто-то из них оставлял за спиной домашний очаг, семью, а иногда и детей, получив на руки треугольный конверт "похоронки", где после слова "Извещение" стояло имя мужа, брата, отца или любимого. А другим уже нечего и некого было оставлять, после того как немецкая бомба попадала в жилой дом или в эшелон с эвакуантами. И тогда на стол районного военкома или секретаря местного комитета ВЛКСМ ложилось заявление:
"Прошу зачислить меня добровольцем в ряды РККА и дать возможность получить военную специальность. Если буду удостоена такого доверия, то постараюсь оправдать его, а когда понадобится, то с честью буду сражаться в передовых рядах лучших защитников моей Родины".
Эти строчки написала Антонина Меньшенина, студентка Свердловского театрального училища. В 1942 году она вернулась из училища в Троицк, где жили ее родители, окончила курсы медсестер и уехала на фронт по комсомольской "путевке". Просто "сестричкой" она побыла недолго. Добыв себе снайперскую винтовку, несостоявшаяся актриса не только спасала жизни своих солдат, но и хладнокровно убивала чужих. После ранения Антонина стала санинструктором и парторгом стрелковой роты, а заодно закончила краткосрочные снайперские курсы. Первую награду - медаль "За Отвагу" - она получила за то, что вынесла с поля боя 20 раненых бойцов с личным оружием.
Второй "отважной" ее наградили уже после окончания курсов - за уничтожение 9 солдат противника в одном бою. В январе 1944 Антонина Меньшенина вытащила из-под обстрела на себе 70 раненых бойцов и была награждена за это орденом Славы. И каждый день войны она думала о той, оставшейся в прошлом, мирной жизни:
"7 ноября, в день 25-й годовщины Великого Октября, прибыли на фронт. Зачислили меня санитаром в санроту. Бойцы с большой радостью, любовью, вниманием встретили нас. Мы нужны на фронте. Я постараюсь оправдать высокое звание воина Красной Армии. Обо мне не беспокойтесь. Придет время, и вы увидите меня на сцене одного из театров Советского Союза", - писала она родителям.
В июле 1944 года Антонина Меньшенина погибла в бою где-то на территории Гродненской области в Белоруссии.
И таких заявлений в архивах хранится не одна сотня тысяч. За каждым из них - несколько смешных и сентиментальных писем домой, ордена-медали и "похоронка". Или живущая в соседней квартире старуха с не по возрасту ровной осанкой. У нее в шкафу висит китель с боевыми наградами. Она очень не любит смотреть фильмы о войне, но еще больше не любит о ней говорить. Ей как-то и не положено, ведь у войны "не женское лицо", война - это территория мужчин, а тут какие-то девичьи слезки про букетик полевых цветов, подаренный молоденьким лейтенантом, которого завтра убьет случайным осколком, про приблудного котенка, гревшегося под маскхалатом во время городского боя, про случайный поцелуй во время короткой увольнительной. Разве такой должна быть наша официальная, вся в золоте и бронзе, в торжественных плакатах и георгиевских ленточках Победа?
В книге писательницы Светланы Алексиевич, много лет искавшей уцелевших фронтовичек и интересовавшейся не официальным, а вот этим, никому не нужным, "личным" есть такая характерная сценка:
"Пришла в одну семью... Воевали муж и жена. Встретились на фронте и там же поженились: "Свадьбу свою отпраздновали в окопе. Перед боем. А белое платье я себе пошила из немецкого парашюта". Он - пулеметчик, она - связная. Мужчина сразу отправил женщину на кухню: "Ты нам что-нибудь приготовь". Уже и чайник вскипел, и бутерброды нарезаны, она присела с нами рядом, муж тут же ее поднял: "А где клубника? Где наш дачный гостинец?". После моей настойчивой просьбы неохотно уступил свое место со словами:
"Рассказывай, как я тебя учил. Без слез и женских мелочей: что хотелось быть красивой, плакала, когда косу отрезали".
Но были и другие слова и совсем другие истории:
"17 января… Быть может, меня скоро убьют. Пошлите, пожалуйста, моей маме письмо. Вы спросите, почему это я собралась умирать. В батальоне, где я сейчас, из 78 человек осталась только 6. А я тоже не святая. Ну, дорогой товарищ, будьте здоровы, извините за все".
Это писала Роза Шанина. Личный счет - 59 немцев, в том числе 12 снайперов. Через несколько дней после этого письма, она действительно погибнет в бою неподалеку от деревни Ильмсдорф в Восточной Пруссии, не дожив до победы всего несколько месяцев.
"У меня в тот день было свидание... Я летела туда на крыльях... Я думала, он мне в этот день признается: "Люблю", а он пришел грустный: "Вера, война! Нас прямо с занятий отправляют на фронт". Он учился в военном училище. Ну, и я, конечно, тут же представила себя в роли Жанны д'Арк. Только на фронт и только винтовку в руки. Мы должны быть вместе. Только вместе! Побежала в военкомат, но там мне отрезали сурово: "Нужны пока только медики. И учиться надо шесть месяцев". Шесть месяцев - это же обалдеть! У меня - любовь...
Как-то меня убедили, что надо учиться. Хорошо, буду учиться, но не на медсестру... Я хочу стрелять! Стрелять, как и он. Как-то я уже была к этому готова. В нашей школе часто выступали герои гражданской войны и те, кто воевал в Испании. Девушки чувствовали себя наравне с мальчиками, нас не разделяли. Наоборот, с детства, со школы мы слышали: "Девушки - за руль трактора!", "Девушки - за штурвал самолета!" Ну, а тут еще любовь! Я даже представляла, как мы с ним погибнем вместе. В одном бою...".
Вера Даниловцева, гвардии сержант, снайпер. Личный счет - 89 солдат и офицеров противника. Пережила войну.
И были многие другие. Зенитчицы, которым порой приходилось разворачивать свои 85-миллиметровки на прямую наводку, когда "панцеры" прорывались в ближний тыл. Девушек из полков ПВО, как правило, никто не учил стрельбе по наземными движущимся целям, и немцы наматывали их на гусеницы целыми батареями.
Нина Букреева уже на фронте переучившаяся из санинструкторов в наводчики той самой "сорокопятки", которую бойцы звали "Прощай Родина!". Смертность в ИПТАПах была повыше, чем в пехоте. Танкистки и самоходчицы, которым надо было буквально с боем пробиваться к своим машинам, поскольку бронетехнику уж точно считали делом "не женским". Александре Ращупкиной, механику-водителю Т-34 и вовсе пришлось, подобно кавалерист-девице Дуровой и персонажам сказок, на протяжении трех лет выдавать себя за мужчину. Все выяснилось только в феврале 1945 года, в бою под городом Бунулау, когда снаряд "тигра" пробил башню и зацепил Сашу осколком.
Минометчицы. Разведчицы. Связисты. Водители и регулировщицы. Бойцы "внутреннего фронта" из 1-й женской добровольческой стрелковой бригады войск НКВД, предназначавшейся для борьбы с дезертирством и бандитизмом в ближнем тылу. И, конечно же, "сестрички".
Что для них было тяжелее всего? Возвращаться. Там, на ступенях Рейхстага, в немецких, чешских и австрийских городах в тот момент, когда прозвучали первые выстрелы в честь этой выстраданной Победы, тысячи женщин в военной форме вдруг поняли, что с этого момента им придется заново учиться быть теми, кем они были до войны:
"Не могу... Не хочу вспоминать. Я была три года на войне... И три года я не чувствовала себя женщиной. Мой организм омертвел. Менструации не было, почти никаких женских желаний. А я была красивая... Когда мой будущий муж сделал мне предложение... Это уже в Берлине, у рейхстага... Он сказал: "Война кончилась. Мы остались живы. Нам повезло. Выходи за меня замуж". Я хотела заплакать. Закричать. Ударить его! Как это замуж? Сейчас? Среди всего этого - замуж? Среди черной сажи и черных кирпичей... Ты посмотри на меня... Посмотри - какая я! Ты сначала сделай из меня женщину: дари цветы, ухаживай, говори красивые слова. Я так этого хочу! Так жду! Я чуть его не ударила... Хотела ударить... А у него была обожженная, багровая одна щека, и я вижу: он все понял, у него текут слезы по этой щеке. По еще свежим рубцам... И сама не верю тому, что говорю: "Да, я выйду за тебя замуж".
Но рассказывать не могу. Нет сил... Это надо еще раз все это прожить...".
Комментарии
Война различия полов - заподлицо!
Да, встала женщина с мужчиной рядом... -
Не спасена от пуль, мин, бомб, снарядов.