Особенности гуманитарного мышления

 

Естественнонаучные теории в отличие от гуманитарных можно проверять, не прибегая к революциям и войнам.
Автор неизвестен
 

В начале 70-х, вернувшись из армии, я работал машинистом воздушного компрессора на криогенной станции. Но, заскучав на этой работе, пошёл учиться на экономический факультет.

Физический факультет, на котором я учился до армии и два курса которого закончил, меня уже больше не привлекал. Больше бездушной природы меня стали интересовать люди и законы, определяющие их поведение. Наибольшие претензии на научность своего подхода к людям предъявляли экономисты. Они употребляли много завораживающих слов: лимиты, фонды, стимулы, хозрасчёт, АСУ, которых я не понимал.

Кстати об АСУ. Я тогда жил около НИИ АСУ. Зная свой компрессор и производство жидкого азота из воздуха как пять пальцев, я в поисках более интересной работы пошёл на разведку в НИИ АСУ. Но асушники, узнав, сколько я зарабатываю машинистом и на летних стройках, отговорили меня от работы в их НИИ, куда меня могли взять лишь лаборантом. Про этот НИИ ходил анекдот, что там разработали совершенную систему КТУ (коэффициент трудового участия) для распределения жилья. Но НИИ несколько лет не мог применить эту систему на практике, потому что жилья ему не выделяли.

Самым великим среди экономистов считался тогда Маркс. Я начал читать «Капитал» под оглушающий шум компрессора. На криогенной станции, особенно по ночам, было много свободного времени. Сверяя написанное Марксом с учебником по политэкономии, понимал какие-то частности, в которых не видел особой важности. Но цельности и красоты теории не обнаружил.

Когда я пришёл к декану экономического факультета НГУ Виктору Константиновичу Озерову и попросился к нему в студенты, он вместе со своим заместителем Еленой Мостовой устроил мне собеседование.

Озеров спросил меня про двойственный характер труда по Марксу.

Я читал об абстрактном и конкретном труде у Маркса и в учебниках. Учебники говорили, что это фундаментальное открытие Маркса. Только абстрактный труд, труд вообще создаёт стоимость, а конкретный труд, труд конкретных рабочих создаёт конкретные товары и потребительную стоимость. Товары, как носители конкретного труда, как потребительные стоимости, не сравнимы, как не сравнимы, скажем, мёд и велосипед, они сравнимы лишь как стоимости, как носители абстрактного труда. Все эти простенькие вещи я пересказал Озерову, стесняясь тривиальности сказанного. Но Озерову понравился мой ответ.

Абстракциям учат уже давно, с малолетнего возраста, например, когда учат счёту. Когда мы складываем объекты, мы складываем абстрактные, а не конкретные объекты. Сколько в Простоквашино конкретных коров Мурок? Она одна. А вот абстрактных коров в Простоквашино гораздо больше. Но мне неизвестно, чтобы деление коров на абстрактных и конкретных было объявлено чьим-то фундаментальным открытием. В отличие от деления труда. Это «фундаментальное открытие» Маркса было положено в основу трудовой теории стоимости и «обоснования» эксплуататорского характера трудовых отношений между капиталистом и рабочим.

И до сих пор коммунисты и иже с ними кричат об этой эксплуатации, не понимая из какой глупости её выводил Маркс.

Мостовая спросила меня о марксовом делении общественного производства на I и II подразделение.

Я рассказал о производстве средств производства в I подразделении и предметов потребления – во II. Я даже привёл числовой пример, который очень нравился экономистам, поскольку, как им казалось, приобщал их к математике.

Про сложности деления общественного производства на I и II подразделения я не стал распространяться, а эти сложности принципиальны. К какому подразделению относится, скажем, завод по производству сахара? Поверхностный ответ – к II, ведь сахар предмет потребления. Но завод не доставляет сахар потребителям. Этим занимаются торговые и транспортные организации. Для торговых и транспортных организаций завод по производству сахара – I подразделение, потому что сахар на заводе ещё не доведён до конечного потребителя. Но даже в магазине покупатель, который купил сахар для браги или варенья – ещё не конечный потребитель, он купил сахар как средство производства браги или варенья. Даже производство браги – не II подразделение, не производство предметов потребления, если брага предназначена для перегонки, а не для питья. Наконец, и перегонка – не конечная фаза, если самогонщик гонит не для того, чтобы пить самому, а на продажу. Тогда и перегонку надо считать I подразделением, потому что в этом подразделении не готовят продукт для конечного потребления, а готовят продукт для продажи.

Деление производства на I и II подразделение порождает массу глупых задач. Надо ли вести раздельную статистику I и II подразделения и должно ли I подразделение расти быстрее II подразделения? Некоторые экономисты считали, что должно, и даже формулировали закон опережающего роста I подразделения общественного производства при социализме. И всё это при неопределённости деления производства на I и II подразделение. Думаю, что этот «закон» был одной из причин убогости советских магазинов, поскольку вопросы конечного потребления обычных советских людей вожди СССР ставили во вторую очередь после вопросов выпуска угля, стали, тракторов и комбайнов, «обосновывая» эту второочерёдность «законом».

Мои ответы на собеседовании Озерову понравились. Он сказал об этом. Я просился сразу на второй курс, и он согласился с моей просьбой. Похоже, он увидел, что мне не обязательно учиться на первом курсе, где подробно изучают «Капитал» Маркса.

На экономическом факультете я получил возможность и дальше удивляться особенностям гуманитарного мышления. В частности, особенностям мышления Маркса и марксистов. И мы к этому ещё вернёмся. Думаю, что Маркс тем влиянием, которое он оказал на мир, заслуживает того, чтобы поговорить о нём подробнее. Тем более что это влияние продолжается до сих пор.

Только неряшливость гуманитарного мышления позволила Марксу считаться одним из величайших гениев всех времен и народов.