Дневник лейтенанта Горелова. Часть 1. Глава 1в. Горячая точка.

XVIII
Горячая точка

«10 октября.04.00. Море – 1 балл. Ясно. Температура - +27.
С левого борта остались Кения и Танзания. Идём вдоль берегов Сомали. Идём в стапятидесяти милях от берега. Между прочим, идём в сомалийских терводах, а страна эта нам очень даже  недружественна. Терводы у них – 200 миль. Но «Ревностный» следует в кильватер за «Таллином». Там начальство. Ему виднее.
08.00. Только сейчас сменился с вахты. Штурмана до трёх ночи работали с картой и документами. Пришлось дать тёзке поспать дополнительно. Зато я впервые попал на утреннюю зорьку. То есть на утренние сумерки, и определился по звёздам. Получилось на редкость неплохо.
15.10. Проснулся в 14 часов. Заснул, видимо, около десяти. Жарко было. Чёрт с ним, с обедом.
Температура – 31 градус! Вот это настоящая экваториальная зона!
Перешли экватор в 14.46 Москвы на долготе 46 41,1 Ost. Находились в южном полушарии два месяца.
16.30. Сорок минут назад нас облетел американский «Атлантик». Никогда не видел американских «Атлантиков». Это же европейский самолёт, а американцы только на своих летают.
Вахтенным офицером заступил Шура. Я подошёл к нему поболтать. И между прочим так рассказал, что мы в терводах Сомали чешем, и что нас американец точно местным властям кладонёт. Может дипломатическая неприятность быть.
А во флагманском кресле сидел Старчак. Я на него и внимания не обратил. А он скоренько так метнулся в мою штурманскую рубку. Я за ним. Он всё сам по карте перемерил, лоцию и свежие извещения мореплавателям просмотрел, и бегом на ходовой. Вызвал старшего на «Таллине». Рассказал про терводы.
Минут через десять (почему так долго соображали?) «Таллин» свернул на восток. Теперь идём за ним вон из сомалийских тервод.
11 октября. 04.00. Движемся на север. Погода прежняя.
Вчера крупно поругался с Миной. Он после старпомовского набега и последнего разноса замполита явно решил меня придавить. Хочет, чтобы я «повысил требовательность к мичманам и старшинам группы». Конкретно, чтобы они прибегали ко мне на ходовой после каждого мероприятия распорядка дня и докладывали о проделанной работе и замечаниях. А я чтобы записывал все доклады в специально заведённый журнал, раз не могу лично контролировать группу из-за вахт. И чтобы взысканий побольше накладывал.
Дурацкая какая-то система. И зачем это ему надо? Ведь и так дело налажено. Вчера ночью я после чая пролез по нашим заведованиям. Так ведь чистота! Ни одного замечания. И с техникой всё нормально (тьфу-тьфу-тьфу!). И по дисциплине, кроме старпомовского прихвата за сон на занятиях, вполне стабильно. И бумажки все подбиты. И зачёты перед проверкой штаба сданы. Так нет! Надо ещё нагнетать!
Вон рогатые, передовики, и те две неисправности имеют, и люк себе вчера ночью на ноги уронили.
Ну, сказал я Мине пару ласковых. Небось, опять к замполиту побежит. Эх, язык мой – враг мой!
17.00. До обеда опять почти не спал из-за жары в каюте.
Погода несколько изменилась. Появилась облачность. Прошёл дождик с радугой. Но всё так же жарко. Думаю, если бы мы стояли на месте, было бы жутко душно.
20.00. Давно кино не показывали. Не рисую. Не читаю. Слушаю магнитофон – «Кармен-сюиту» Щедрина, «Развод караула».
12 октября.16.00. До Сокотры осталось совсем немного. Завтра там будем.
Жарко. Океан гладкий.
Писать нечего. Сегодня ничего новенького нет.
Только течения. Здесь течения особенные, очень мощные и переменчивые. Стоит не определяться часов 10-12, как появляется пятнадцатимильная невязка. В Атлантике такого не было. Но здесь уже проще определяться. Спутники работают, есть радиомаяки. Скоро заработает «Лоран-С», а там и береговая линия Сокотры появится.
Слушал наш родной «Маяк» по радиопеленгатору. Кажется, готов слушать всё подряд, даже то, что раньше точно не стал бы слушать.
За день сыграно восемь тревог для проведения учений по борьбе за живучесть и применению оружия. Окончательно готовимся к Сокотре.
13 октября. 12.00. Аравийское море. Волнение – 1 балл. Облачность – 3 балла. Температура воздуха - + 30. С начала похода пройдено 19269 миль.
В 9.00 стали  на якорь в бухте Губбет-Не (северная сторона острова Сокотра) в двух милях от берега.  Я, как всегда в таких случаях, спал. Вот и приехали.
Сокотра кажется большим островом. На восток тянется за горизонт. На западе за мысом Рас-Шааб побережье сворачивает на юг. Весь берег – серые величественные скалы в несколько сотен метров высотой, очень мало растительности. Склоны некоторых гор покрыты жёлтым песком. Судя по карте, в глубине острова есть горы под тысячу метров. Там, за ближайшими вершинами, видны вершины дальних гор с висящими на них серебристыми облаками. Внешне очень похоже на тот остров из голливудского фильма, где Синдбад-мореход искал вторую половинку волшебной золотой пластины.
Мы стоим в неглубокой бухте, напротив нас на берегу – арабский посёлок, весь в зелени. Это административный центр. Здесь сидит главный йеменский чиновник. Это не к нему ли частенько ездил в гости легендарный адмирал Ясаков ? С берега веет потрясающим ароматом каких-то растений. На запах магнолии похоже. Но всё же не магнолия.
На окраинах посёлка видно несколько окопанных танков Т-34. Зачем? Неужто и здесь есть опасность высадки северных йеменцев, с которыми у наших союзников–южан постоянные проблемы?
На карте есть ещё несколько населённых пунктов на побережье, в них по три четыре дома или вообще пещеры.
Вместе с нами и «Таллином» на рейде стоят судно управления «Тамань» (на нём сидит штаб эскадры), камчатский эсминец «Влиятельный» (из нашей завойковской бригады!), какой-то «полтинник» , два танкера и огромный шикарный белый лайнер – плавучий госпиталь «Обь». Точно такой же, как черноморский «Енисей» в Средиземке.
У старых кораблей из иллюминаторов торчат листы фанеры – приспособления для естественной вентиляции. «Рашен кондишен»! Такие же в Севастополе в жару на старых крейсерах и эсминцах устраивали. Это означает, что здесь тепло. Очень тепло!
А нам при работающей вентиляции вообще запрещено открывать иллюминаторы. И справедливо. Чтобы не делать попытки охлаждать Индийский океан.
Интересно, где же основная «мощь» эскадры? По рассказам офицеров «Разумного», завсегдатаев 8-й оперативной, в Индийском океане обычно бывает не хилая советская группировка.
Ладно, разберёмся.
Хочется спать. После постановки на якорь я решил не спать днём. Попробую дотянуть до вечера, чтобы быстрее втянуться в стояночный распорядок. И вот, мучаюсь, но держусь.
Готовим заведования к смотру штабным начальством.
С «Тамани» уже приходил катер с какими-то офицерами. Кстати, почту привезли. Мне письмо из дома.
20.00. Смотр корабля, к которому мы так готовились, состоялся
После обеденного перерыва прибыл штаб во главе с командиром эскадры контр-адмиралом Семёновым и начальником политотдела капитаном 1 ранга Цыбайло. Сразу же экипаж построили для строевого смотра. Проверяли по полной схеме. Мы сразу поняли, что это совсем не Луанда!
Я со страхом искал глазами Бабкова. Но его среди проверяющих не оказалось. Нас проверял какой-то капитан 3 ранга, флагмин местной бригады надводных кораблей. Вполне нормальный спокойный мужик. На строевом смотре у нас (в БЧ-3) серьёзных замечаний не было.
Потом опросили жалобы и заявления. У матросов нет вопросов.
Потом сыграли тревогу, и мы разбежались по постам. Было учение по борьбе за живучесть, потом – по отражению воздушного нападения, потом – по атаке подводной лодки. Потом флагмана пошли по постам, осматривать заведования и опрашивать бойцов. Наконец-то проверяющий напоролся на Ефимова, а не стал пытать Федю Щупика. Мой Серёга выдал ответы на все вопросы, как отче наш! Просто лауреат. В соседнем «Ирисе», где сидел Коржавин с притворно глупой физиономией, тоже был полный успех. Конечно, именно Каржавина флагмин и стал допрашивать. А Евгений этот «Ирис» как свои пять пальцев знает!
В «Динозавре» было хуже. Там опросили молодёжь, Дмитриева и Курбатова. Так Курбатов молчал, гад, как партизан.
 Потом меня вдруг вызвали на ходовой. Флагмин в сопровождении Мины пошёл дальше по нашим постам.
На ходовом меня ждал флагманский штурман. Как я понял, вовсю шли разборки по банке Рибейру. На ходовом и в штурманской везде лежали карты. Тут же были наш командир, Старчак и начальник штаба эскадры.
Мне легче. Я тогда на вахте не был. Меня расспрашивали для порядка, чтобы, значит, квалификацию нештатного штурмана оценить. Квалификация оказалась вполне приемлемой. Флагманский штурман сразу понял, что мы с ним на одном языке говорим.
А потом проверка закончилась. Офицеров собрали в кают-компании.
Разбор тоже был классическим. Выступили все проверяющие. Каждый доложил свои замечания и выводы по результатам проверки. Честно говоря, по кораблю замечаний было немало. Флагмин нас не бил. Даже похвалил за хорошую подготовку старшин и отличное(!) содержание заведований. По докладам судя, мы даже лучше БЧ-2 выглядим.
Адмирал Семёнов подвёл итог. Так вот, мы привели в эскадру «боеспособный, в основном  исправный корабль, подготовленный, дисциплинированный и опытный экипаж, прошедший боевую закалку в Анголе», однако «недостатки ещё имеются, и дальнейшие задачи потребуют серьёзной работы над их устранением». О Рибейру – ни слова, но сказал, что придётся направить корабль для осмотра в док на Дохлак.
Потом ещё начпо  выступил, похвалил за отсутствие грубых проступков и «здоровую обстановку в коллективе». Сказал, что подробности текущей военно-политической обстановки доведёт завтра на партактиве, который состоится на «Оби».
Вот так! А то всё «бездельники!»,  «серые, как штаны пожарника!»…
Всё. Спать ложусь.
Где же Бабков-то?
14 октября. Бухта Губбет-Не.
19.00. Облачно. Душно. Маловетренно.
Сегодня был партактив. Я ездил туда вместе с другими членами партбюро. На «Оби» кинозал, как в средних размеров кинотеатре. Там заседали. Вообще, шикарный кораблик. И женщин много. Здесь, должно быть, не служба, а курорт.
С докладом выступал кап. 1 ранга Цибайло.
Как обычно, «военно-политическая обстановка в регионе сложная».
Вот, что я ещё записал. Обстановка в стране пребывания (Южном Йемене) после недавних событий (это о междоусобной войне с попыткой государственного переворота) – сложная (тавтология не моя). Наши моряки в ходе этого конфликта показали себя с самой лучшей стороны: проявили выдержку, не дали втянуть себя в столкновения, геройски действовали при эвакуации советских и иностранных граждан из охваченного боевыми действиями Адена. При этом, защищая береговой пункт приёма людей, пришлось вступить в бой с мятежниками. Сейчас отношения с действующими властями хорошие. Однако, остаётся угроза вооружённых столкновений Южного и Северного Йемена.
Совсем рядом на западе – зона боевых действий между Сомали и дружественной Эфиопией. Война приобрела затяжной характер. К тому же на севере Эфиопии партизанят эритрейские сепаратисты. У них есть французского производства боевые катера. Они неоднократно провоцировали столкновения в Красном море с советскими торговыми и военными судами. Приходится держать в районе Дохлака силы прикрытия. Несколько месяцев назад артиллерийский катер нашей эскадры (из Феодосийской военно-морской базы) был атакован тремя эритрейскими катерами. В ходе возникшего боя два катера противника были уничтожены, а третий ушёл повреждённым. Советский катер также был повреждён. Есть раненые. Экипаж представлен к правительственным наградам.
Неспокойно в Египте. Предательский курс по отношению к другим арабским странам, борющимся против израильской агрессии, продолжен и после убийства президента Садата. Израиль усиливает агрессию в Южном Ливане.
Продолжается ирано-иракская война. В зоне Персидского залива очень плохо. Обе воюющие стороны применяют военно-морские силы, что создаёт угрозу безопасности международного судоходства. Есть случаи нападений и даже уничтожения нефтеналивных судов различных стран. В том числе недавно подорвался на иранской мине и советский танкер. Жертв, к счастью, нет.
Не спадает напряжение в отношениях между союзной Индией и Пакистаном.
Все эти события сопровождаются повышенной активностью ВМС США и флотов других стран НАТО. В настоящее время в зоне Индийского океана находятся 30 военных кораблей США (две многоцелевые  авианосные и одна авианосно-десантная группы, несколько стратегических и многоцелевых атомных подводных лодок), 24 корабля Франции, 8 кораблей Великобритании. Продолжается строительство крупной военной базы США в центре Индийского океана. Эта база представляет угрозу для всех развивающихся стран региона.
Всё это вынуждает советское руководство проявлять бдительность, предпринимать меры для защиты интересов советского народа и наших союзников от возможных посягательств и по предотвращению дальнейшего нагнетания напряжённости в регионе.
В связи с этим в районе Персидского залива действует наша группировка в составе новейших эсминцев «Бойкий» и «Несгибаемый», нескольких тральщиков и судов снабжения. В ближайшее время туда же будет направлена новая группа кораблей тихоокеанского флота.
Сначала я подумал, что это про нас с «Таллином». Ан, нет. Ещё он сказал, что скр «Ревностный», получивший большой опыт в ходе выполнения задач ПВО в Анголе, планируется использовать для поддержки ПВО Йемена.
Ничего себе, региончик! В Африке как-то поспокойнее было. Мы ж там только ворон пугали.
Да! Ещё сказал, что визиты советских кораблей в иностранные порты служат большим вкладом в дело укрепления дружественных отношений СССР со странами региона. Планируются заходы в Бомбей, Мапуту, Аден, ясное дело, в Коломбо и на Сейшелы. Подробностей не говорил.
После начпо было выступление начальника штаба эскадры. Он довёл очередную жуткую телефонограмму штаба Тихоокеанского флота по итогам заседания Военного Совета ВМФ по аварийности. За предыдущий год на флоте произошли 4 катастрофы, 11 аварий, 69 аварийных случаев (не знаю, честно, какая разница). Из-за этого погиб 41 человек. В этом перечне пожар на атомной лодке Северного флота, другая на Камчатке чуть не погибла при дифферентовке в весьма знакомой мне бухте Саранной. Утопили свой ракетный катер в ходе учебных ракетных стрельб. Погиб Ту-95 из-за плохой предполётной подготовки. Ещё одна атомная лодка столкнулась под перископом с авианосцем «Китти-Хок». Села на мель в японских терводах (!) атомная стратегическая лодка. Это почти про нас. Я подумал, что после рассказа об этом случае, и нас позором заклеймят. Но, нет. Пронесло.
Звучит всё это страшно, но ведь у нас сотни кораблей, лодок и самолётов за год совершают тысячи походов и полётов. Я вот за свою службу ни одной аварии или катастрофы (кроме безобидной Рибейру) не видел (тьфу-тьфу-тьфу). Конечно, командование право, предупреждая о том, что причинами всех этих несчастий являются «низкая личная ответственность, нарушения уставов и инструкций, слабая подготовка» и т. п. Но ведь и общий риск морского дела есть. Его не отменишь.
После нач. штаба был перерыв. Большинство пошли на ют на перекур. Я походил по «Оби». Замечательный кораблик. Кстати, есть стоматологический кабинет. Это как раз для меня.
Потом я тоже пошёл к курильщикам. Застал окончание разговора Гороха с флагманским комсомольцем эскадры. По его мнению нас отправят на Дохлак, потом будут заходы в Аден и в Бомбей, и сразу – домой.
После перерыва  другие выступления были. Ничего интересного. Штатные ораторы с кораблей.
Когда стали расходиться и ждали свои катера, чтобы по кораблям разъехаться, я увидел нашего нового флагмина бригады. Набрался духу, подошёл и спросил, дескать, а где сейчас флагмин эскадры, Бабков, не знаю в каком он сейчас звании? А тот удивился и ответил, что никакого Бабкова не знает, и что флагмин эскадры сейчас в Персидском заливе на «Бойком».
Вот тебе на! Надул, значит, Скряб? Надо признать, эффектная вышла шуточка. И полезная. Ну, я ему!
Сейчас я уже на «Ревностном». Достаиваю вахтенным офицером.
Дописываю дневник и рассматриваю берег в визир. Интересно, почему все арабы здесь в чёрном?
Ветер сменил направление. Зеленью больше не пахнет.
У борта частенько ходят акулы, а рыбы прилипалы – постоянно. Ещё много рыб-лун. Их плавники торчат из воды наподобие акульих. Издали за акулу можно принять. Моряки рыб-лун прозвали «говножёрками», поскольку эти рыбины постоянно крутятся у корабельных сточных фекальных отверстий.
Сейчас достою вахту и пойду смотреть с бойцами на бак «Свадьбу в Малиновке».
15 октября. 12.30. Там же. Море – 1 балл. Облачность – 7 баллов. Температура - +31.
Вчера поздно вечером Мина прихватил Ефимова в посту «Пассата», печатающим фотографии. Ефимов наказан. Разберёмся.
 Сегодня обычный стояночный день. С утра – обычный распорядок.
Удивительно, но спал я нормально и всю ночь.
Опять начали драить ржавчину.
На рейд пришли БМРТ «Авиатор» и БДК «Сергей Лазо». «Авиатор» привёз продукты. А «Лазо» заберёт нашу морскую пехоту (я про них и подзабыл уже) и отслуживших воинов со всех кораблей. Как это не ужасно, но наши Коржавин и Телеба завтра от нас уйдут. Жаль, конечно. Мы этих ребят с Камчатки пестовали, мичманами уговаривали остаться. Но! Завтра простимся. Морпехи уже съехали.
Новеньких для нас на «Лазо» привезли. Из севастопольских учебных отрядов.
Днём было примечательное событие: меня вызывал Замполит. Беседовал по поводу моих взаимоотношений с Миной. Утверждает, что благодаря поддержке командира БЧ моя группа смогла успешно пройти проверку штаба эскадры. Это он, Мина, оказывается, в моё из-за вахт отсутствие, готовил группу. И я должен это оценить. Во как! И нехорошо, когда два авторитетных и способных офицера не могут найти общего языка. В этом именно я, ст. лейтенант Горелов, виноват!
Я, конечно, старался спокойно всё это выслушать, но вынужден был начальника разочаровать: ни одного мероприятия или другого дела во время подготовки к проверке Мина за меня не делал. А с его стилем руководства я никогда не примирюсь. Правда, обещал проявить «выдержку и такт».
На том и расстались. Замполит, должно быть, галочку в каком-нибудь журнале по учёту личных бесед с офицерами поставил.
Кстати. Произвёл расследование по случаю с Ефимовым. Так вот, свидетелями документально подтверждено, что Ефимов вовсе и не печатал фотографии. Они (фотографии) просто находились в посту. А печатал он, наоборот, планы занятий по специальности, согласно моему заданию. У него было свободное время от работы в кают – компании.
19.30. Днём грузили продукты с «Авиатора». Мы с шестью бойцами на нём выгружали. Устали изрядно. Теперь мы опять со свежими фруктами. Фрукты из арабских эмиратов. Одновременно заправлялись топливом от танкера «Калечицкий». Завтра вечером должны идти на Дохлак. Быстрее всего пойдём с «Таллином» и «Лазо» до Адена, а оттуда – в Красное море.
Пока мы грузили продукты, наших дембелей отвезли на «Лазо». Толком и не попрощались. Самое  главное: Женя Коржавин не забрал из нашей каюты свои вещи. У него там гражданка и ещё какая-то сумка приготовлены были. Всё официально. Мина знал. И ничего мне не сообщил, пока мы на «Авиаторе» вкалывали, а в каюту без нас с Шурой Коржавина не пустили.
Когда мы вернулись, и всё выяснилось, старпом мне и признался: Мина лично доложил, что увольняемые в запас полностью готовы к отправке. Ну, я тут, честно говоря, несколько погорячился, пообещал добиться вызова за этот поступок коммуниста Минова на партбюро и потребовал отправить барказ на «Лазо» с вещами Коржавина, пока БДК не снялся. А старпом без особого шума дал команду на барказ, проверил коржавинские вещи на предмет крамолы и отправил их на «Лазо». Мне даже стало неудобно за свой демарш. Хеппи энд. Только я не сразу понял, что барказ и без этой сцены пошёл бы. Хитёр наш Медведь. Этим рейсом съехал на «Таллин» капитан 2 ранга Старчак. Завтра он на «Таллине» уходит в Аден, а оттуда летит самолётом во Владивосток с посадкой в Фергане, где живут все мои родные по отцовской линии. Я попросил Старчака довезти до Ферганы моё письмо.
Всё-таки, он неплохой был начальник.
Наехал я и на Скряба по поводу Бабкова. Саша воспринял это как-то слишком серьёзно. Видимо, после нашей недавней стычки ещё переживает. Я уже и забыл! Так он привёл меня к посту ЗАС и вынес оттуда подшивку всяких связных бумаг, которые получены за последнее время. И открыл один листик. На нём действительно было техническое указание по нашей линии и подпись: ВРИО  Ф-3 кап. 3 ранга А. И. Бабков. Пришлось у Скряба просить пардону.
А чей тогда Бабков «ВРИО Ф-3»? Какого соединения? Отчего его указания узел связи эскадры транслирует? Загадка какая-то.
Ладно, разберёмся.
23.30. Достаиваю вахту с 20 до 00. Уже отбой был, тишина на корабле.
Наблюдал очередное морское чудо: восход полной Луны.
Она появилась из воды совсем рядом с высоченной береговой скалой. Такая огромная! Никогда такой Луны не видел. Рассматривал её в визир. Видно, как в телескоп. И странное такое ощущение: это не Луна вокруг нас движется, а Земля под неё проворачивается!
Помню, мы с Серёжей Калининым смотрели вот также на звёздное небо в школьный телескоп из кабинета физики, пока все наши на дискотеке отплясывали. Вот дурак, надо было за девчонками ухаживать. Мне же нравились некоторые. Но как только появлялась ОНА, всё уходило на задний план. Магия какая-то.
Луна поднялась повыше, стала поменьше, и ощущение вращения Земли исчезло.
Видно отлично. Множество кратеров. И самый огромный - кратер Тихо. От него далеко в разные стороны расходятся борозды от гигантских осколков. Должно быть, очень крупный метеорит в Луну когда-то попал. От такого удара и ось вращения сбиться могла.
Стоп! Но Луна ведь не вращается вокруг своей оси, если мы всё время одну её сторону видим? Что-то забыл я это место из астрономии.

С помощью настольного светильника, яблока и звёздного глобуса из штурманской произвел «физическое моделирование» процесса совместного вращения Земли и Луны вокруг Солнца. Нет, Луна вращается, но период её вращения вокруг своей оси точно совпадает с периодом её вращения вокруг Земли! До тысячных долей секунды совпадает! Как же такое совпадение возможно!? Такие случайности природе не свойственны. Тем более с учётом фактора метеорита из кратера Тихо! К какому же предположению можно прийти? Луна – точнейшие в обозримой природе часы! Луна – искусственный объект?
Кем и когда созданный? Зачем?
Но на этом чудеса не кончились. Я ещё смотрел на Луну в визир. Странно, что небо совершенно безоблачное, влажность в норме, а вокруг Луны как будто какая-то дымка, небольшой ореол. А из этого ореола отходит вниз наискосок как бы луч с неявными очертаниями, прямо к земле. А куда именно? Упирается в береговую скалу, рядом с которой взошла Луна.
Перевёл  я визир на эту скалу и вдруг аж вскрикнул: «Да он же дышит!»
На скале в свете полной Луны отчётливо виднелся силуэт гигантского каменного человеческого лица! И ОНО ДЫШАЛО! В том смысле, что от того места, где угадывался сомкнутый рот гиганта, начинался этот самый неясный лунный луч, точнее свечение, похожее на подсвеченный дым или пар! И этот дым или пар струился. Днём ничего примечательного на этой скале я не замечал.
Что, Гора с Шурой что ли разбудить? Пошлют ведь подальше!
Позвал сигнальщика. Тот посмотрел. «Да, - говорит: «Похоже на лицо». И отошёл спокойно на другой борт. Сухарь!
А может всё это усилено моим воображением? На карте за этой скалой – маленький посёлок. Может от него дым? А не многовато ли от него дыма? Всё это я нарисую! Просто обязан.
А..., к чёрту! Такие загадки мне не по способностям. Оставлю для Ефремова.
Если бы ОНА видела сейчас эту фантастическую Луну? Было бы ей интересно, или молча на часы посмотрела бы?
Представил её сейчас рядом, в белом халате. Вчерашние белые халаты меддам на «Оби» напомнили мне о нашей последней встрече. И случай с Ефимовым. Ведь с подобного же всё началось год назад.
Можно ли было что-то сделать по-другому? Да, только поздно, а вероятность другой такой удачи, согласно теории вероятности, ничтожно мала» .


Свадьба Пети Задерея

Читатель должно быть и сам догадался, что встреча новоиспечённого лейтенанта Горелова с Галей во время выпускных торжеств в училище не стала для них последней. Судьба предоставила Андрею ещё один шанс. И произошло это в связи со случаем, после которого корабельное начальство узнало и поверило, что за свои принципы Горелов готов постоять не на шутку.
Дело было так. В конце октября, почти за год до убытия на боевую службу, ещё не сданный флоту «Ревностный» стоял у стенки в одном из бассейнов балтийской военно-морской базы. Шли государственные испытания. Суббота. Костя Ольгин и Шура Петров были на сходе. Андрей остался старшим в боевой части, следовательно, был обличён властью командира БЧ. Заканчивалась большая приборка.
В боевом посту системы управления ракетным противолодочным комплексом «Пассат», являвшимся и командным пунктом командира группы управления, то есть главным местом нахождения Горелова в ходе боя, всегда поддерживалась идеальная чистота. Поэтому делать здесь большую приборку было легко, и делалась она быстро. Командиром отделения радиомехаников УРПК  и старшиной приборки поста являлся старшина 1 статьи Ефимов, умница, здоровяк, красавец, секретарь комсомольской организации боевой части и любимец Горелова. По приказанию командира группы в свободное от службы время Ефимов перепечатывал на пишущей машинке черновики гореловских конспектов занятий по специальности. Эти конспекты должны были сложиться в сборник планов занятий с радиомеханиками. В этом состояла идея и инициатива Горелова. Такой сборник мог существенно улучшить качество занятий по специальности отделения и облегчить процесс подготовки к ним.
Сегодня у Ефимова нашлось свободное время, так как приборка была закончена досрочно. Горелов проверил качество приборки, приказал Ефимову печатать, а сам ушёл на другие объекты приборки боевой части.
Ход большой приборки обычно проверяется старпомом или офицерами, назначенными для этого старпомом. В тот день приборку проверял командир БЧ-7, бывший штурман «Разумного» Владимир Рожанский. Рожанский исполнил свою дополнительную обязанность дотошно. Добрался он и до поста «Пассат».

А там сидел и печатал на пишущей машинке ст. 1 ст. Ефимов. Ефимов был не из тех, кто боялся начальников, или не умел при встрече с ними ясно выразить свою мысль, или не мог объяснить суть происходящего. Но Рожанский был из тех, кто мог и не понять, или не захотеть понять слова подчинённого.
В итоге Ефимов был отправлен на «каторжные работы» на один из запущенных объектов приборки БЧ-5, куда по приказанию старпома Рожанский отправлял всех пойманных им в ходе проверки бездельников. Кроме того, все эти бездельники, в том числе и Ефимов, были наказаны и по строевой линии.
О случившемся Горелов узнал уже в самом конце приборки, когда пришёл в «Пассат» проверить результаты работы Ефимова. Пошёл к Рожанскому. Потребовал разъяснений: на каком основании, он, Рожанский, командир боевой части, отменил приказание его, Горелова, ВРИО командира другой боевой части, и упёк на незаслуженное наказание его подчинённого? Рожанский возмутился, так как не ожидал претензий от какого-то карася-лейтенанта, СИО  командира БЧ. Но, почувствовав обоснованный напор оппонента, сослался на полномочия, ниспосланные старпомом.
Горелов пошёл к старпому и задал те же вопросы. И добавил: «Если распорядок дня нарушен, то виноват в этом я, а не Ефимов».
А старпом ответил, что во время приборки надо делать приборку, что всякая дурная инициатива наказуема, и что Рожанский прав.
Получилось, что временно и законно одинаковый с ним по должностному положению Рожанский оказался главнее его, Горелова, что его, офицера Горелова дела и инициатива – «дурные», наконец, что из-за него, Горелова, ни за что пострадал вполне добросовестный подчинённый, а он, Горелов, защитить его не смог.
Такой ляп за короткую офицерскую службу с Гореловым случился впервые. Его элементарно ткнули лицом в грязь.
Лейтенант Горелов вернулся в свою каюту. Горестно поразмыслил о сложившейся ситуации, о стыде, который теперь будет преследовать его при общении со своими матросами, и решил…
Нет, это раньше офицеры в подобных ситуациях иногда стрелялись. Горелов взял лист бумаги и написал рапорт на имя Министра обороны СССР нижеследующего содержания: «Прошу уволить меня из рядов Вооружённых Сил, так как я совершил поступок, недостойный чести офицера».
И отнёс его прямо старпому, пользуясь временным положением командира БЧ.
Старпом ухмыльнулся и забросил рапорт «в дальний угол».
Горелов не собирался заниматься шантажом. Он принял решение уйти со службы в тяжёлой внутренней борьбе. Он и не знал, как непросто уйти офицеру со службы в его положении.
Прошло три дня. За это время никто не вспоминал о случившемся. Но вечером понедельника Горелов нашёл возможность спросить у командира корабля, какова судьба его рапорта?
Какого рапорта?.. Ах, вот какого. А ведь три дня – уставной срок для передачи рапорта в вышестоящую инстанцию. А на днях – строевой смотр корабля балтийской бригадой. А этот Горелов, при опросе жалоб и заявлений, будет молчать?
Андрея вызвал на беседу замполит. Нужно забрать этот глупый рапорт.
Нет.
С Гореловым поговорил командир корабля. Нужно забрать этот глупый рапорт.
Только тогда, когда перед ним извинится Рожанский, а с Ефимова снимут незаслуженное взыскание – таков был ответ упрямого лейтенанта.
Да и чёрт с ним, лейтенантом? Не так всё просто. Командование «Ревностного» не являлось столь уж бесчеловечным. Да и не такова была политика партии, чтобы вдруг выгнать со службы молодого офицера, коммуниста, члена партийного бюро, отличника боевой и политической, командира лучшей группы управления в бригаде. Уволить офицера можно только по возрасту, по болезни (это отпадает), по «несоответствию» или за «дискредитацию». Сначала случай надо подвести под одну из этих статей, из партии выгнать, суд чести офицеров провести, да ещё много чего сделать. Тут скандал будет флотского масштаба, ибо такие дела решаются не ниже, чем через штаб флота.  Разбирательства пойдут. Такого накопают!..
Время шло. Горелов стоял на своём. Докладывать «наверх» корабельное начальство не решилось. Каждый новый день затягивания принятия решения делал ситуацию всё более рискованной.
Что делать?
И тогда начальство решило разрулить положение компромиссом. Взыскание с Ефимова не снимут. Его как бы и не было вовсе. Поэтому и извиняться Рожанскому как бы не за что. А самого Горелова отправят как бы  в командировку на десять суток, отвезти исполненный им же эскиз корабельного нагрудного знака в Ленинградский Монетный Двор, где этот знак и будет изготавливаться. Чтобы выполнить это задание, достаточно двух суток. Но остальное время Горелов может провести по своему усмотрению, отдохнуть, съездить домой, или, например, побыть на свадьбе у командира электротехнической группы Пети Задерея.
Может быть, в ином случае Горелов бы и отказался от компромисса, проявив принципиальность до конца. Но Петю Задерея он уважал, а Петя очень хотел свидетеля на свадьбу из своих корабельных товарищей. А свадьба у Пети – в Севастополе. А рядом, в Симферополе, учится  на стоматолога Галя. Адрес есть. Возможно ли проехать через Симферополь, не попытавшись её увидеть?  Надо же взглянуть в глаза и сказать. Что всё…
И Горелов сдался.
Так стала возможна новая встреча с Галей.
Послал ей телеграмму: «Еду Севастополь свидетелем свадьбу сослуживца. Свадьба 2 ноября. Приглашаю ехать со мной. Буду Симферополе  твоего дома 2 ноября с 13.00 до 14.00. Андрей».
Самолётом - в Ленинград, оттуда – к родителям. Это всего два дня.
И вот московский поезд привёз его в Симферополь. Дом, в котором, судя по адресу, жила Галя, Андрей нашёл совсем недалеко от вокзала. Постучал в квартиру на первом этаже. Открыла симпатичная и улыбчивая девушка, выслушала Андрея, тщательно его разглядывая, и сказала, что снимает здесь комнату вместе с Галей, ничего по поводу её предполагаемой поездки на свадьбу не знает, когда придёт Галя из института – не в курсе, но предлагает подождать её у них в комнате. Горелов отказался от предложения и вышел на улицу.
 До начала бракосочетания оставалось столько времени, что успеть к его началу можно, уехав в Севастополь на ближайшей электричке, до которой было ещё больше часа. Вокзал близко. Будем ждать.
Рядом стоял киоск Союзпечати. Андрей подошёл к нему и начал, не спеша, изучать всё подряд, что находилось в стеклянных витринах киоска, часто поглядывая в сторону, в которой, по его предположению, должен был быть институтский корпус. Представлял, как сейчас она всё же придёт, думал, что она может сказать, и что он должен ответить (на ум приходило нечто патетическое и возвышенно-трагическое). Периодически накатывала нервная дрожь. Из какого-то соседнего дома как назло доносились битловские шедевры «Гёл», «Ми шел», «Лет эт би» и т. п.
Время шло. Андрей снова и снова перечитывал строчки обложек газет и журналов, потом начал ходить туда-сюда возле киоска. Гали не было. Минуты бежали, как казалось, слишком быстро. Музыка кончилась. Нужно было идти на электричку.
Постоял ещё немного. Нет, теперь уже нужно бежать.
«Лейтенант Горелов, шагом марш!», - мысленно приказал сам себе, резко развернулся и быстрым шагом двинулся к вокзалу.
Сделал несколько шагов. Молодой женский голос: «Андрей!»
 Показалось?
Андрей оглянулся и увидел, что метрах в пятидесяти вслед за ним, едва касаясь земли каблучками, летел ангел в развевающемся белом медицинском халате. Это была ОНА!
Галя добежала до остолбеневшего Горелова и, задыхаясь после бега, выпалила: «Андрюша… Я сейчас, я переоденусь… Лабораторная была… Подождёшь?..» Андрей, забыв все приготовленные фразы, только кивнул. Через пятнадцать минут оранжевые «Жигули» какого-то частника несли их по дороге в Севастополь.
Андрей находился в странном состоянии, похожем на то, которое он испытал после первой в жизни выпитой рюмки водки: изображение, кроме самой середины, заволокло полупрозрачным туманом, звук стал глуховатым и смысл слов доходил плохо. Она без умолку щебетала об институте, учебных предметах и преподавателях, о поездках к родителям на выходные, о море и подружках, о новых туфельках, которые натёрли ногу и ещё что-то. Он сидел почти молча, только поддакивая, глядя вперёд и косясь боковым зрением на её точёные коленки, удивляясь невероятным переменам, случившимся с его бывшей невестой за прошедший год. Она ещё похорошела, немного похудела, фигурка стала более женственной. Её голосок стал бархатным и более низким. Но самое главное – это какая-то внутренняя перемена. Она больше не была меланхоличной и замкнутой. Раньше, чтобы вытянуть из неё слово, требовались немалые усилия. Теперь он не мог вставить своё слово в поток её щебета.
Они не успели к началу бракосочетания. Подъехали, когда брак уже был заключён. Петя был великолепен в парадной морской форме. Невеста оказалась красавицей. Её младшая сестра (свидетельница) ничем ей не уступала и к тому же обладала прекрасным чувством юмора. Галя находилась всегда рядом, они много разговаривали, шутили. В развитии событий её роль не была обозначена, но Андрей постоянно чувствовал её присутствие и потому был явно в ударе. Исполнил в Петину честь эффектный содержательный тост-экспромт, как будто готовил и репетировал его заранее! Сторона жениха была мощно подкреплена. Действия происходили динамично: от дворца бракосочетаний до зала небольшого уютного кафе-стекляшки в зелёном севастопольском квартале - поздравления, тосты, воспоминания, напутствия, танцы, обильный стол, веселье.
Наконец, свадебное торжество закончилось. Жених с невестой и гости разъехались по домам. Андрей и Галя остались вдвоём в тёплом осеннем ночном Севастополе. Что это за прекрасное место на Земле, Севастополь! Могут оценить только те, кто побывал в этом городе, кто гулял по Приморскому бульвару, Большой Морской, смотрел на закатное море от памятника погибшим кораблям, дышал тёплым вечерним воздухом, пахнущим цветущими каштанами, цветущим морем.
От места свадебного торжества до места ночлега, гостиницы Черноморского флота,  шли пешком.
Они шли в обнимку. Он поддерживал её, весёлую, опьяневшую на свадьбе, за божественную тонкую талию.  От места свадьбы до их гостиницы было километра два, но Горелов не сказал об этом Гале, и они не взяли такси, а шли пешком. Так было дольше. Она болтала без умолку. Казалось, она забыла о натёртой лодыжке и была счастлива! И Горелов поверил в это счастье.
Вот и дошли до гостиницы КЧФ . Вошли в фойе и поднялись на второй этаж, где располагались их номера. Встали у окна в конце коридора. Говорить уже не хочется.
В жизни бывает только один такой момент, когда получается всё. Они целовались бесконечно долго. И поцелуи вовсе не были скромными.
И что дальше? Вот его комната, где в двухместном номере спит сосед, капитан первого ранга, а вот её комната. Тоже со спящей соседкой. А совсем рядом – комната бдительной дежурной по этажу. Вон она выглядывает из своей двери: скоро ли разойдутся эти поздние пришельцы? Неудачно. Но разве так всё плохо? Впереди – целая жизнь! ОН же видит: ОНА ЕГО ЛЮБИТ!
Вот они снова целуются у двери её комнаты! Прощаются на ночь! Спокойной ночи!
Будет утро. Завтра он поговорит с ней серьёзно.
На этом месте Горелов хотел бы остановить время!
Наутро они возвращались в Симферополь на электричке. Вчера он решил вновь сделать предложение своей бывшей невесте и в глубине души был уверен в успехе на этот раз. Но Галя странным образом изменилась. Она уже не была такой весёлой, жаловалась на натёртую ногу.
Он впервые испытал силу её воли. Разговор вела она. Всякий раз, когда беседа удобно поворачивалась к серьёзной теме, Галя мягко меняла ход общения. Андрей почувствовал, что это не случайно. Он мог решительно прервать её и высказаться, но, если она вела себя так, значит ей зачем-то это было нужно? Мрачные мысли вернулись.
Вот и симферопольский вокзал. Нога так разболелась, что Галя едва могла идти. Он понёс свою драгоценность на руках до скамейки в привокзальном сквере. Там они прощались. Она всё так же болтала о пустяках, а он думал. Думал, уже не слушая. Наконец, резко прервал её болтовню и сказал так: «Слушай, Галя. Я же не совсем дурак, вижу, что что-то не так. Сейчас я уеду домой. У меня ещё шесть дней отпуска. Буду у родителей. А у тебя как раз несколько свободных дней на октябрьские праздники. Сама проболталась. Съездить к родителям тебе и дня хватит. Вы часто видитесь. Да и они возражать, уверен, не станут. Приезжай ко мне в гости хотя бы на пару дней. Всё и решим! А хочешь, прямо сейчас возьмём билеты и уедем».
 Она начала вспоминать что-то о предстоящих зачётах и семинарах, к которым нужно готовиться. Потом замолчала. То смотрела ему в глаза, то опускала взгляд. Больше ни слова.
Он поймал такси. Скромный прощальный поцелуй. Она уехала. Довезут до крыльца… Поезд в Москву через час.
Момент истины!
В последние дни внезапного отпуска он не мог найти себе места. Вспоминал и думал. Кажется, тот волшебный вечер он провёл с жизнерадостной, общительной, остроумной девушкой, но это была не Галя!
Написал ей большое письмо и уехал на службу.
Ответа, разумеется, не было. Всё и так ясно. Больше ОН ЕЁ не видел.
О том, что его корабль ушёл на боевую службу, она и узнать не могла.
Вспоминая эту их последнюю встречу, Горелов безуспешно пытался понять, которая Галя настоящая? Та, что стояла с ним у окна гостиницы, или та, которая ехала в электричке?



«16 октября. 05.00. Не успел и четырёх часов поспать. Сыграна учебная тревога. Снимаемся с якоря. Получено приказание срочно убыть на поиск АМГ  с авианосцем «Америка». Они приближаются к Сокотре. «Таллин» и «Лазо» пойдут без нас. Хорошо, что на вахту заступил штурман. Есть надежда доспать после тревоги.
А как же та физиономия на скале? Чтобы теперь её ещё раз увидеть, нужно оказаться в той же точке, где мы стояли на якоре, точно в полнолуние. Лучше об этом никому и не рассказывать. Гор. житья подколками не даст.
Похоже, зря женатики надеялись, что от Сокотры нас ждёт путь домой. Такое впечатление, что все предыдущие пять месяцев похода были только прелюдией. Вот только теперь боевая служба и начинается!
17 октября. 05.00 Аравийское море. Волнение – 2 балла. Облачность – 4 балла. Температура воздуха - +29.
Авианосец нашли вчера около 15 часов. Сразу стало так много работы, до дневника руки дошли только  сейчас.
Сначала увидели только верхушки мачт над горизонтом. Постепенно появился весь их ордер.
Вот они и американцы! Как в «Войне и мире»: «Ну вот – французы, славные бойцы!»
Они идут на северо-запад. Авианосец «Америка», не новый совсем (конца 50-х годов постройки), но вполне боеспособный. Нас как таракана раздавит. На верхней палубе насчитали 12 «Томкэтов», 7 «Интрудеров», 5 «Корсаров», 4 «Хоккая», 2 « Скайуриорриора», «Викинг» , несколько вертолётов.
Однако, от нашей ракеты самостоятельно отбиться ему нечем. ЗРК устаревшие. Наша дура на него вместе с его ракетками свалится.
Сопровождение небольшое: два эсминца УРО («Дэвис», бортовой номер 937, «Прэбел» (46), какой-то австралиец (39), военный танкер). На всех эсминцах стоят пусковые установки «Гарпунов» . Серьёзное оружие. В отдалении вспомогательное судно тащило щит-мишень. Мы застали их за проведением артиллерийских стрельб. Эсминцы по очереди палили по щиту. Били кучно, но всё метрах в семидесяти сзади по курсу. Должно быть, стреляли с выносом .
После окончания стрельб австралийский эсминец и судно-буксир щита развернулись и ушли на восток. Оставшиеся американцы окружили авианосец и двинулись дальше походным ордером. Мы пристроились классически – внутри их строя, в десяти кабельтовых сзади и слева от авианосца. Слежение началось.
Мы фиксировали все их действия, все сигналы, полёты самолётов и вертолётов, самое интересное фотографировали. Старались держать своё место в строю при их маневрировании. В общем, как учили: разведка!
Ближайший к нам эсминец постоянно сигналил нам флагами и дублировал сигналы по радио. Тоже как положено. Это согласно советско-американскому соглашению о предупреждении конфликтов в море. Достижение разрядки напряжённости.
Только мы ничего не отвечали. При мне на командирской вахте командовал старпом. Так он только на один американский сигнал разрешил ответить. Они как-то запросили: «Каким максимальным ходом располагаете?» Ясно, что вопрос не случайный. Хотят попробовать оторваться. Силы для гонки примеривают. Но ответ старпома был прям и груб: «100 узлов»!
Это шутка такая, должно быть. Прямо в американском стиле.
Весь вчерашний день американцы маневрировали разными курсами и на разных скоростях (но не тише 18 узлов!), а в целом смещались в сторону Баб-эль-Мандебского пролива. И сейчас мы движемся в ту сторону со скоростью аж 25 узлов. Уже третий час так несёмся.
В строй вернулся австралийский эсминец.
Мне как штурману приходится постоянно помогать вахтенному офицеру в расчётах на маневрирование. К тому же определяться надо часто.
Что ещё интересного?
А, птица! У нас на юте обнаружилась какая-то очень красивая береговая птица. Размером с голубя и с пёстрым оперением. Её Братан-Совимби гонял. Он вообще последнее время оборзел и обнаглел. Избаловался. Так вот. Думаю, эта птица у нас с Сокотры. Залетела с берега, а мы ушли в море. Теперь деваться некуда. Кучма, наш командир отделения торпедистов,  её поймал и понёс кормить.
14.00. Пока я спал, американцы произвели массовый подъём авиации. Это наш такой термин. Проще говоря, у них были дневные полёты.
Придя на вахту, застал финал. В воздухе было более 20 самолётов. Я такого никогда в жизни не видел. И как они не сталкиваются? Летают в одиночку, парами, четвёрками и пятёрками. Прямо авиашоу на параде. Летают здорово! Выделывают всякие финты (фигуры пилотажа), явно «на публику», то есть на нас. Каждый считает своим долгом пройти мимо нашего борта на предельно малой высоте так, что лицо лётчика видно.
Потом все начали садиться на палубу авианосца. Жуть как впечатляюще! На такую крохотную полосу с разгона! Пару раз бывали промахи, когда самолёты проскакивали всю посадочную полосу и выскакивали дальше. Видно,  как самолёт после такого промаха проваливается почти до воды, но успевает набрать скорость и высоту.
Здорово летают враги! В одиночку с ними не сладить. Мы бы успели сбить штуки три-четыре. И всё.
Интересно, что наши матросы уже очень спокойно реагируют на чужую технику. Никакого ажиотажа. Всё по распорядку. Привыкли.
Видимо, при смене вахты командир дал указание старпому отвечать на американские сигналы. И он теперь отвечает. На все одинаково: «Не понял вашего сигнала». Уж лучше бы вообще не отвечали. Радиообращения тоже не понимаем.
По этому поводу вспомнил флотский анекдот. Надо записать, пока не забыл.
Значит, встречаются нос к носу в узкости наш корабль и американский. Никак не разойтись. Встали друг напротив друга. На бак выскакивает наш старпом, в ватнике и треухе, с древним рупором в руках. И американец на свой нос выходит. Весь в белом. С мегафоном.
Наш орёт: «Сворачивай на хрен!»
Американец пожимает плечами, разводит руками: не понимаю, дескать.
Наш опять в рупор: «Шпрэхен зи дойч?»
Американец отрицательно мотает головой.
Наш снова вопрошает: «Пар ле франсе?»
У американца тот же ответ.
Тогда наш спрашивает: «Дуй спик инглиш?»
«Ес, ес!», - обрадовался американец.
Наш хмыкнул презрительно и снова заорал в рупор: «Тогда сворачивай на хрен!»
Да, хитёр наш Медведь.
17.00. Американцы сбросили с авианосца полиэтиленовые мешки с мусором. Сигнальщик заметил, старпом приказал сбавить ход. Ордер ушёл на пару миль, а мы занялись выловом этих мешков. Я сначала посчитал, что это какая-то гадкая глупость. Оказался не прав. В мусорных мешках кроме именно мусора, нашлось много чего интересного. Оказывается, есть указание разведки проверять этот самый мусор.
В штурманской рубке заседает конвульсиум специалистов в английском. Разбирают добычу.
Сейчас максимальным ходом догоняем авианосец. «Ревностный» дрожит от напряжения. 33 узла!
19.30. После ужина сидели с Шурой на торпедном аппарате, рассуждали о перспективах собственной участи в случае боя с этим авианосцем. Мы заняли удобную позицию В таком положении американцы не смогут применять против нас ракеты. Иначе зацепят  тупыми «Гарпунами» своих. Да и артиллерию сложно использовать, поскольку мы близко от авианосца. Пришли к выводу, что против такой маленькой группы мы сможем продержаться как минимум минут пять-семь. За это время можно выпустить все ракеты и торпеды. Если до этого не повредят наши пусковые и аппараты. Авианосец вполне можно успеть вывести из строя.
А потом? А потом - «Если прижмут – крышка!», как говорил атаман Михалков…
Зато мы продумали, как можно, например, выстрелить противокорабельной торпедой с нашего левого борта и подстрелить эсминец, идущий от нас с правого борта.
18 октября. 05.00. Аравийское море. Погода прежняя.
Следуем в ордере АМГ.
К нему присоединились два корабля: крейсер УРО «Калифорния» и знаменитый «Лонг-Бич», первый американский атомный крейсер, пожилой уже. Вооружение просто смешное. Слабее нашего «полтинника». Это про него, помнится, в училище: «Чтоб крейсер потопить «Лонг-Бич», курсантов надо наголо постричь!»
Результаты ловли мусора. Обнаружены документы: копировальная бумага от пишущих машинок с ясными текстами служебных документов (вот у нас копирку экономят, никакой текст не разберёшь!); бланки штурманских расчётов; инструкции по эксплуатации какой-то корабельной техники; две копии циркуляра по аварийным происшествиям палубной авиации  от 14 октября с.г. (между прочим, сказано, что на днях в результате катастрофы «Проулера» на «Нимице»  там погибло 14 человек! Это государственной важности информация!); ещё какие-то черновики записей служебного характера. Ну и американцы! У нас за такую утечку усадили бы на 15 лет! А они - за борт!
Да. Молодец наш Медведь.
Но самое интересное – письмо! Это черновик личного письма, выброшенный автором. Вот текст:
«Здравствуй, Джин!
Наконец-то получил твоё письмо и фотографию. Шло 11 дней. Спасибо.
Фотография так хороша, что заменит мне встречу с тобой до моего возвращения. Осталось ещё 24 дня.
А пока мы работаем по 12 часов в день, с 8 до 22-х. Полёты – каждый день. А я, ты знаешь, – авиационный техник. До верхней палубы не дохожу (вариант: света белого не вижу). Выходные бывают не всегда.
Надеюсь, что 12 ноября мы встретимся с тобой, Джин…»
Я знаю, что, если надо будет, без колебания нажму кнопку «Залп». Но вот нет у меня к ним ненависти. Просто работа у них такая.
Да. Для них почту самолётами не возят. И вкалывать приходится не меньше нашего. И правильно нас учили, что НЕЛЬЗЯ В ЛИЧНЫХ ПИСЬМАХ УПОМИНАТЬ О СЛУЖЕБНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ! Теперь мы знаем, что «Америка» уходит. Совсем. Иначе не успеть ей до 12 ноября в Штаты. Значит, пойдут они прямёхонько в Красное море, через Суэц, в Средиземку и дальше – в Атлантику. Надо обязательно почитать это своим бойцам, чтобы поняли. У нас на юте установлена убогая такая печка-буржуйка. В ней сжигают весь мусор, который сбрасывают за борт. Зато никто не сможет прочитать наших бумаг.
И вообще, салабоны, эти «славные бойцы». Мы знаем, когда «Америка» пришла в район службы. Получается, что эти американцы в океан ходили всего на три месяца (с учётом времени на предстоящее возвращение). Мы-то посерьёзнее плаваем.
Посмотреть бы на фотографию Джин… А может, и мне написать письмо?
Нет. Должна же быть элементарная гордость.
05.30. Хорошо, что задержался на вахте. Такое зрелище наблюдал! «Калифорния» занимала новую позицию и пересекала наш курс примерно в паре кабельтовых по носу. Понятно, что видимость прекрасная. У  них на юте собралась огромная толпа. Нас обозревать (это в шестом-то часу!, спать ещё надо!). Так вот, когда была между нами минимальная дистанция, несколько американцев сняли штаны и показали в нашу сторону свои голые задницы! Натуральные голые задницы, из них парочка - чёрные! Ну и придурки! И как на зло фотоаппарата ни у кого не было! Эх, Замполит! Я бы ПРИКАЗАЛ каждому члену экипажа ИМЕТЬ фотоаппарат!
15.40. Идём на запад в Аденском заливе. Приближаемся к Баб-эль-Мандебскому проливу. По-прежнему в ордере авианосной группы. До берегов Йемена 14-15 миль. Чешем скоростью 27 узлов. Американцы постоянно заправляются на ходу от своего танкера. А мы? У нас топливо на исходе. «Калифорния» идёт рядом, держит на прицеле. Опять спрашивали: «Каким запасом хода располагаем?» Знай наших! У нас газотурбинные двигатели. Они очень экономичные. У них, американцев,  подобные только на новейшие проекты, «Спрюэнсы» и «Тиккондероги»   ставят.
В 13.07 эсминец «Прэбел» залез в терводы Йемена и шёл там в течение двух часов. Я этот факт засёк, записал время и координаты и доложил по команде. Штурман у них – не лучше «Таллинского». Терводы Йемена всего двенадцать миль, а не двести, как у Сомали. Сомневаюсь, что в этом случае приемлемо допущение правил «мирного прохода», поскольку американцы пользовались вертолётами и вовсю крутили стрельбовыми радарами. Теперь американцам ноту протеста пошлют.
17.30. Только что прошли пролив. Мы в Красном море. Проходили очень осторожно. С постоянными определениями, с включённым эхолотом. Урок Рибейру.
Море – 2 балла. Почему-то сразу стало жарче. 32 градуса. Американцы перестали заниматься боевой подготовкой. Полётов нет. Идут на север, к Суэцу. Здесь наши дороги расходятся.
Что ж, приятной встречи с Джин!
19.30. Оставили слежение за авианосцем. Идём вдоль берегов Эфиопии. Это где-то здесь на наш советский катер напали. Хорошо виден берег, плоский, с типичными саванными растениями. У горизонта виднеется цепь гор. 35, однако!
23.20. Встали на якорь у острова Дохлак. Глубина здесь всего двенадцать метров. Топливо почти на нуле. Пока ничего из окрестностей не видим (ночь). Но акулы за бортом в свете ППДОшных фонарей хорошо заметны. Много же их здесь! Потенциальным подводным диверсантам не позавидуешь. Нашей вахте можно спать. Нас акулы стерегут.
Смотрим «Дачную поездку сержанта Цибули».
Обстановка здесь спокойная. После того, как феодосийский катер начистил морду эретрийцам, никаких опасных действий по отношению к советским судам не было.
Там, недалеко от северного входа в Суэцкий канал, начался наш путь вокруг Африки. Теперь можно сказать, что круиз «Африка слева» завершён. Что дальше?