Государственные программы вооружения Российской Федерации: проблемы исполнения и оптимизации

Государственные программы вооружения Российской Федерации:

проблемы исполнения и потенциал оптимизации

Аналитический доклад

http://www.cast.ru/files/Report_CAST.pdf

В настоящее время Россия столкну­лась с целой серией фундаментальных гео­политических, политических, экономиче­ских и военных вызовов. Большинство из этих вызовов не предусматривались реа­лизуемыми ранее сценариями развития страны, или, по крайней мере, считались относительно маловероятными. Это ста­вит вопрос о качестве долгосрочного пла­нирования государственного и оборонно­го строительства.

Угрозы и риски, возникшие после на­чала гражданской войны на Украине, рез­кое обострение отношений с США и рядом европейских стран, ухудшение геополи­тической обстановки на западных рубе­жах России фактически привели к воз­рождению ситуации холодной войны. Вырисовывается перспектива длительно­го и всестороннего противостояния с наи­более развитыми странами мира, причем

противостояния с усилением роли воен­ных аспектов, а, выражаясь еше более пря­мо, — с опорой на военный потенциал.

     В этих условиях возрастает значение военных факторов в обеспечении без­опасности России, прежде всего, повы­шение мощи Вооруженных Сил страны. Реализуемая в настоящее время десяти­летняя Государственная программа воору­жения на период 2011-2020 гг.представля­ет собой один из ключевых элементов этой деятельности. Кроме того, в соответствии с установленными еще в советское время нормативами, в развитие этой програм­мы была начата разработка новой десяти­летней Государственной программы воо­ружения на 2016-2025 гг., хотя в настоящее время ввиду осложнения экономической ситуации в стране не исключается перенос срока начала ее реализации на более позд­ний период.

        В ходе работы над проектами ГПВ-2020 и ГПВ-2025 произошло возвращение к со­ветской практике выработки 15-летних с Основных направлений развития вооруже­ния и техники, которые должны служить базисом для разработки ГПВ на 10-летний срок. 26 января 2011 г. Президентом России Дмитрием Медведевым были утвержде­ны «Основные направления развития воо­ружения. военной и специальной техники  до 2020 года и дальнейшую перспек­тиву». А 9 сентября 2014 г. Президент России Владимир Путин объявил о решении лично возглавить Военно-Промышленную комис­сию. а также сообщил, что уже утверждены а Основ ныв направления развития вооруже­ния и военной и специальной техники на период до 2030 г.». в которых «сформирован перечень образцов, определяющих облик перспективных систем вооружения».

Сообщается, что сама ГПВ-2025 6v-дет состоять из десяти видовых программ Министерства обороны, одной программы обеспечения остальных силовых ведомств и одной программы фундаментальных, по­исковых. прикладных и технологических исследований и разработок.

Известно, что проект Государственной программы вооружения на 201G-2025 гг. разрабатывается межведомственной рабо­чей группой под руководством первого за­местителя председателя коллегии Военно-промышленной комиссии Российской Федерации Ивана Харченко. В соответствии с утвержденным планом-графиком, про­ект новой ГПВ-2025 должен быть представ­лен на утверждение президенту Российской Федерации в июле 2015 г. (затем назывался срок декабрь 2015 г.].

В сентябре 2014 г. заместитель председа­теля Правительства Российской Федерации Дмитрий Рогозин заявил , что государствен­ное финансирование новой программы во­оружения на 2016—2025 гг. будет сравнима с объемом финансирования текущей про­граммы на период 2011-2020 гг. Однако в ок­тябре министр финансов Антон Силуанов заявил, что. по его мнению, в долгосроч­ной перспективе Россия не сможет позво­лить себе государственную программу во­оружения с параметрами, сопоставимыми

с действую шей программой. Силуанов проинформировал, что он обсуждает с Министерством обороны «более реали­стичную программу». В декабре 2014 г. Президент России Владимир Путин указал. что планы по финансовому обеспечению ГПВ-2025 «должны быть реалистичными и учитывать возможности государства».

В феврале 2015 г. в СМИ появились сооб­щения. что на заседании ВПК под председа­тельством Президента России Владимира Путина 20 января 2015 г. было принято ре­шение о перенесении начала срока действия следующей Государственной программы вооружения с 2015 г. на 2018 г. Это связано с заметным осложнением экономической ситуации в России и с невозможностью в ближайшее время выработать точный ма­кроэкономический прогноз на предстоящее десятилетие.

Сообщалось , что первоначальный за­прос Министерства обороны России на финансирование ГПВ-2025 составлял 55-58 трлн руб.. но после дальнейшей перера­ботки к концу 2014 г. заявка была снижена до 30 трлн руб. При этом финансовый блок Правительства Российской Федерации счи­тает. что даже цифра в 20 трлн руб. (анало­гичная заложенной в ГПВ-2020) является для ГПВ-2025 чрезмерной.

Таким образом, можно констатировать. что в настоящее время наблюдается свое­го рода кризис в выработке новой 10-летней долгосрочной Государственной программы вооружения, вызванный столкновением попыток возрождения советских методов программно-целевого военно-техническо­го планирования на долгосрочной основа с реалиями кризисного и нестабильного со­стояния российской экономики и с неопре­деленностью перспектив экономического развития страны в целом.

Сложившаяся ситуация ставит на по­вестку дня вопрос об эффективности из­бранной системы долгосрочного плани­рования программ вооружения, а также о необходимости выстраивания иерархииприоритетов при закупках ВВТ в условиях неизбежного дефицита выделяемых в рам­ках перспективной Государственной про­граммы вооружения средств.

Еще на этапе разработки, а затем и с нача­лом реализации программы ГПВ-2020 про­тив ее одобрения в объеме 20,7 трлн руб., как явно завышенном, выступал тогдаш­ний министр финансов России Алексей Кудрин, что и стало одним из формальных поводов для его отставки в сентябре 2011 г.

Неудивительно, что еще в конце 2011 г. (то есть сразу с момента начала реализации ГПВ-2020) в правительственных кругах на­чалось исследование возможности сокра­щения программы вооружения и снижения темпов роста оборонных расходов в целом с целью приведения затрат на военные нуж­ды в соответствие с экономическими реа­лиями. Этот тренд наблюдался несмотря на официальную позицию высшего политиче­ского руководства, которое в 2012-2013 гг.

неоднократно заявляло о намерении сохра­нить запланированный уровень расходов на закупку ВВТ. Так, в августе 2013 г. в ходе обсуждения на заседании правительства проектов «бюджетного маневра» рассматри­валась возможность сокращения на 30-35% финансирования ГПВ-2020 и федераль­ной целевой программы «Развитие оборон­но-промышленного комплекса Российской Федерации на 2011-2020 гг.». В тот момент эти планы реализованы не были, однако со­бытия 2014 — первой половины 2015 гг. не оставили надежд на сохранение ГПВ-2020 в изначально запланированном виде.

Начало реализации ГПВ-2020 приве­ло к стремительному наращиванию как Государственного оборонного заказа (ГОЗ), так и оборонного бюджета России .

      Таким образом, реализация ГПВ-2020 в полном объеме предполагает либо со­вершенно нереальные темпы экономиче­ского роста на период 2011-2020 гг.. ли­бо существенное превышение заявленной доли оборонных расходов в ВВП страны в 3,5-4%, Уместно отметить, что по прогно­зам Министерства финансов России по проекту бюджета на 2013-2015 гг. предпо­лагалось, что ВВП России в 2015 г, составит 82,9 трлн руб. при сумме расходов федераль­ного бюджета 15,7 трлн руб. Фактически в реальности на 2014 г, ВВП России составил 71.4 трлн руб. (с частичным учетом Крыма).

Для достижения уровня расходов на на­циональную  оборону  в   2020  г.   в  шесть

трлн руб. при их доле в ВВП страны в 4 %. об­щий объем российской экономики должен составить около 150 трлн руб., то есть удво­иться по отношению к ВВП 2014-2015 гг., что предполагает китайские темпы эконо­мического роста. Это выглядит совершенно утопичным показателем и без учета насту­пивших в 2014-2015 гг. обстоятельств. Даже в случае постоянного роста ВВП России в пе­риод 2016-2020 гг. на 4% в год [что само по себе представляет собой слишком оптими­стичное допущение), ВВП России к 2020 г. составит менее 100 трлн руб., то есть лишь около двух третей от заявленных потреб­ностей ГПВ-2020. Видимо, эти две трети от первоначально запланированных и состав­ляют наиболее реалистичную оценку воз­можностей фактического финансирования ГПВ.

   Похоже, не случайно в Правительстве изу­чался вoпpoc о секвестировании ГПВ-2020 в ходе «бюджетного маневра» именно на треть(30-35%)

   Между тем российская экономика так и не смогла восстановить высокие темпы ро­ста после мирового финансового кризи­са 2006-2009 гг. а с 2012 г. вошла в период стагнации, причем на фоне восстановившихся высоких цен на нефть. Российская экономика была поражена «голландской болезнью» (налицо негативный эффект от роста цен на экспорт несырьевых от­раслей;. страдает от засилья государствен­но-бюрократических структур и раздува­емого государственного сектора, слабости национального капитала, недостатка ин­вестиций. чрезмерных социальных и го­сударственных расходов. Экономическая политика, по сути, сводится к пассивному ожиданию высоких цен на углеводороды. а эффективность государственных расхо­дов и использования нефтегазовой ренты вызывает сомнения. Попытка выстроить экономическое развитие через создание крупных государственных корпораций оказалась тупиковой,а большинство этих госкорпораций вместо «моторов экономи­ческого роста» превратились скорее в ору­дия выкачивания средств из государствен­ного бюджета. Русских«чеболей» из них не получилось.

Значительное падение мировых пен на нефть в сочетании с введением западных экономических санкций (резко затруднив­ших для российских компаний доступ к иностранному финансированию) в 2014 г. быстро привело к значительному ухудше­нию экономической ситуации, обвалу кур­са рубля и началу серьезного спада во мно­гих отмелях

Существует высокая вероятность того, что нижняя точка экономического кризиса еше не пройдена, и экономическая ситуа­ция в 2015 и в 2016 гг. может еще более ухудшиться. Более того, с высокой степенью ве­роятности, из-за того, что урегулирование конфликта на Украине не достигнуто и вряд ли будет достигнуто в ближайшие месяцы (следует ожидать скорее  возобновления боев) западные санкции против России бу­дут усиливаться. При этом новые санкции будут в большей степени направлены про­тив финансового и топливно-энергетиче­ского секторов России, чем ранее. Можно ожидать отключения российских банков от западных финансовых и платежно-расчет­ных систем, а в худшем случае — введения против Рсссии всеобъемлющих санкций по типу действующих против Ирана (включая запрет на долларовые расчеты и запрет на закупки нефти). Такие санкции значитель­но ухудшат состояние экономики России и наверняка будут действовать длительнее время.

Однако западные санкции не являются манным источником основных экономических проблем страны. Скорее следует гово­рить об исчерпании существующей модели экономического развития России. При этом. поскольку в последнее время консерватив­ные, популистские, этатистские и по сути демодернизационные тенденции в поли­тике и экономике страны только усилива­ются. то даже в случае преодоления острой фазы экономического и внешнеполитиче­ского кризисов, можно ожидать дальней­шей относительно длительной стагнации экономики н неприемлемо низких темпов восстановительного экономического роста в России. Российской экономике грозит за­стой с неясными долгосрочными перспек­тивами восстановления значительных тем­пов роста.

Таким образом, можно констатировать, что современная российская экономика по­просту не вырабатывает достаточного ко­личества средств для полноценного фи­нансирования 23-триллионной программы вооружения на 2014-2015г  и поднаймы ОПК. По-видимому, данное наложение сохранится на обозримое десятилетие, а это означает, что реализация перспективной Государственной программы вооружения также будет осуществляться на фоне дефи­цита ресурсов.

Государственный бюджет Российской Федерации на 2015 г. принимался в слож­ных условиях кризиса, и в ходе бюджетно­го процесса часть расходов по государствен­ным  программам  была  секвестирована.

     Однако бюджетный раздел «Национальная оборона;» избежал сокращений н сохранил плановое увеличение на 812 млрд руб. по отношению к бюджету 2014 г. В патом на оборонные расходы в 2015 г. намечено вы­делить 3,3 трлн. руб. Таким образом, дей­ствующая ГПВ-2020 в нынешнем году избе­жала формального «планового» секвестра, однако дальнейшее развитие событий вовсе не исключает возможность такого сокраще-ния на протяжении 2015 г. и в более позд­ний период.

В любом случае, даже при относитель­ной стабилизации экономической ситуа­ции в России дальнейшее плановое нара­щиваний ассигнований на ГПВ-2020 станет невозможным уже начиная с 2016 г., и при принятии бюджета на 2010 г. программу закупок вооружений придется сокращать. Свидетельством этого стали сообщения о достигнутой в июне 2013 г. договоренности Министерства финансов и Министерства обороны о переносе части планировавших­ся бюджетных расходов по ГПВ-2020 с 2014-2016 гг. на период 2017-2018 гг.

Широко использование в последние го­ды при финансировании закупок по ли­нии ГОЗ механизма кредитования под ис­пользование государственных кредитных гарантий не разрешает существа пробле­мы недостатка государственных финансо­вых ресурсов в целом хотя финансирования ГРВ.

    Серьезной проблемой в реализации ГПВ-2020 и выработке перспективной ГПВ пред­ставляется также вопрос определения пен на закупаемую в рамках этих программ продукцию.

Напомним, что в период пребывания в должности Министра обороны России Анатолия Сердюкова (2007-2012 гг.) до пре­дела обострились разногласия оборонной промышленности с Министерством оборо­ны по ценовым параметрам ГОЗ и поставок продукции. Стремление тогдашнего руко­водства Министерства обороны и его «де­милитаризованного»   финансового   блока осуществить жесткую минимизацию Плано­вых параметров закупаемой продукции — как в плане издержек производства (себе­стоимости), так и в отношении наценки производителя — привело к дестабилиза­ции закупочной политики и в ряде случа­ев — к параличу в реализации некоторых программ ГОЗ.

В связи с этим с самого начала су ше­ствовали серьезные сомнения относи­тельно реалистичности ценообразова­ния в рамках ГПВ-2020, поскольку расчет планируемых стоимости НИОКР и по­ставок продукции при подготовке этой программы ocуществлялся в разгар кон­фронтации Министерства обороны с промышленностью.

Судя по имеющимся сведениям, расчет предполагаемой стоимости ГОЗ при раз­работке ГПВ-2020 осуществлялся плано­во-экономическими органами, которые опирались на предварительные данные со стороны финансистов Министерства обо­роны России и на данные научных воен­ных органов. Роль промышленности в данном процессе оставалась подчиненной. При этом в специальной литературе при­знается наличие серьезных проблем с мо­делями экономических расчетов по опре­делению стоимости оборонкой продукции при выработке ГПВ. Сказывается и недо­статочность имеющихся данных для по­добного прогнозирования. В частности, сообщалось, что базовые таблицы «затра­ты-выпуски за первый год реализации ГПВ-2020 (2011 г.) будут официально опублико­ваны лишь в четвертом квартале 2015 г. и, дсороо всего, уже не успеют оказать влия­ния на качество разработки новой ГПВ ка 2016-2025 гг.

Примечательно, что уже после введения в действие ГПВ-2020 имел место жесткий кон­фликт между военным ведомством и про­мышленностью по вопросам контрактных цен.      Речь шла о значительном количестве контрактов, включая, к примеру, такие мас­штабные «стратегические» программы, как заказ на постройку пяти атомных ракет­ных подводных лодок проекта 955А, подпи­санный к концу 2011 г. после почти годич­ного препирательства только в результате личного вмешательства ВладимнраПутина.              Во всех случаях Министерство обороны на­стаивало на явно заниженных (с точки зре­ния промышленности) контрактных ценах причем апеллируя именно к параметрам, заложенным в ГПВ-2020.

Как отмечалось выше, это заставля­ет предположить, что в ГПВ-2020 заложе­ны нереалистичные заниженные неновые параметры на закупаемую продукцию. Практическая реализация всех НИОКР и поставок продукции на деле потребу­ет средств больших чем 20 трлн. руб. Особо уязвимыми выглядят многочис­ленные программы создания принципи­ально новых видов вооружения и военной: техники, весь цикл НИОКР и освоения вы­пуска которых должен наложиться на пе­риод реализации ГПВ-2020. и тем более тех ВВТ , разработка которых отнесена на вторую пятилетку действия Программы. Возможность реалистичного расчета сто­имости таких программ на перспективу в сложных экономических условиях и в об­становке перманентных проблем военно­го ведомства с определением контрактной стоимости выпускаемой продукции выгля­дит очень сомнительной.

Дополнительным источником рисков ошибочного ценообразования на воен­ную продукцию выступает крайняя за­бюрократизированность этого процесса. Так. цена нового сложного изделия требу­ет согласования не менее чем в 12 депар­таментах Министерства обороны, а так­же в Федеральной службе по тарифам, Федеральной антимонопольной службе и ряде других ведомств. Причем вся эта слож­ная бюрократическая система не устанав­ливает барьер на пути волюнтаризма и субъективизма в указанных инстанциях. В совокупности все эти факторы становят­ся причиной иррационализаии процесса ценообразования.

Кроме того. Министерство обороны, на­стаивая на переходе к заключению кон­трактов на весь период жизненного цикла изделий (что требует также соответству­ющей сложной работы по определению стоимости этого жизненного цикла), при этом не располагает  едиными органами

управления жизненным циклом изделий военной техники.

Не подлежит сомнению, что реальная стоимость выполнения перспективных программ на деле будет в разы выше за­планированной. Заметим, что такое по­ложение вещей с хроническим (иногда многократным) перерасходом средств на перспективные военные программы яв­ляется типичным даже для таких передо­вых в отношении выстраивания механиз­мов закупочной политики стран, как США и Великобритания, и было бы странно ожи­дать иного от менее опытного и эффектив­ного в этом отношении менеджмента рос­сийского оборонного ведомства. Такое положение вешей наблюдается в давно ре­ализуемых о постсоветских « программах атомных подводных лодок проектов 685 и 955. БРПЛ «Булава», ракетного комплекса «Искандер». ЗРС С-400, ряде космических проектов, а в гражданском авиастроении — в щедро финансируемой государством про­грамме самолета SSJ-100.

Во всех упомянутых случаях програм­мы требуют постоянных дополнитель­ных финансовых вливаний, их сумма на­много превосходит изначальные сметы, и даже при этом сроки реализации программ все равно постоянно уходят «впра­во». Существует обоснованное предположе­ние. что практическая реализация таких перспективных программ, как истреби­тель Т-50. стратегический бомбардиров­щик ПАК ДА. платформы боевых брониро­ванных машин «Армата». «Курганец-25» и «Бумеранг», новая жидкостная межконти­нентальная баллистическая ракета и дру­гих, также потребует постоянных дополни­тельных финансовых затрат.

Стоимость серийных образцов данной продукции, вероятно, окажется далека пре­восходящей оптимистичные прогнозы планировщиков — уже сейчас это точно из­вестно по ряду новых типов вооружения. В итоге Министерство обороны неизбежно столкнется с невозможностью в достаточ­ной степени финансировать все запланиро­ванные проекты. Над планами выполнения ГПВ-2020 нависает угроза колоссальных финансовых «ножниц» с одной стороны, финансирование в заданном объеме пред­ставляется затруднительным само по се­бе, с другой — столь оптимистично запла­нированных 20 трлн. руб., скорее всего, не хватит для реализации программы по за­данной номенклатуре. То есть существует высокая вероятность того , что в итоге при потребных на реализацию ГПВ-2010 услов­ных 30 трлн. руб. по факту удастся выде­лить, к примеру, не более 15 трлн. руб.

Эти же риски в полной мере существуют и для перспективной Государственной про­граммы вооружения. В целом, по нашему мнению, первопричиной всех этих рисков являются системные ошибки, заложен­ные в сформированную систему плани­рования развития системы вооружения Вооруженных Сил Российской Федерации. В первую очередь, речь идет о настойчи­вых попытках сохранить старые советские методики развития вооружений, и , прежде всего, в использовании программно-целе­вого метода планирования, разработан­ного в советский период в недрах ведом­ственных НИИ Министерства обороны. Указанная методика соответствовала со­ветскому периоду развития Вооруженных Сил и реалиям советской плановой эконо­мики и политической системы. Однако в новых условиях рыночной экономики и участия частного капитала в оборонной промышленности, программно-целевое планирование не в состоянии учесть ин­тересы последней и, по сути, отталкивает­ся исключительно от потребностей заказ­чика. К примеру, если индексы-дефляторы реально действовали в условиях советской плановой экономики, то они совершенно бесполезны в современных условиях, ког­да Министерство экономического разви­тия России меняет их значение по несколь­ку раз в год. При этом в последнее время в связи с общим консервативным трендом в российской политике попытки опереться на вытаскиваемые из нафталина советские методики планирования ГПВ только уси­ливаются, несмотря на реалии углубления кризиса российской экономики, полно­стью дискредитирующие советские моде­ли «планово-поступательного развития» в принципе.

Относительно разрабатываемых по ГПВ-2020 перспективных систем вооруже­ния следует отметить закрепленные в ней в ряде случаев малореалистичные плано­вые сроки реализации этих проектов. Так, главнокомандующий ВВС России гене­рал-майор Виктор Бондарев в июле 2012 г. заявлял, что в 2013 г. в ВВС для войсковых испытаний должны поступить 14 истре­бителей пятого поколения Т-50 (ПАК ФА), а уже в 2015 г. в войска должны быть начаты поставки серийных машин. При этом на момент данного заявления были постро­ены всего три прототипа ПАК ФА (первый полетел в январе 2010 г.) , а на третьем на­чинались испытания штатного радиолока­ционного комплекса. С тех пор до настояще­го времени были построены еще лишь два летных прототипа ПАК ФА, а передача на испытания еще трех опытных образцов те­перь предполагается в 2015 г., с постройкой первых предсерийных машин для войско­вых испытаний в 2010 г.

Уместно напомнить, что в США при создании истребителя пятого поколения LockheedMartinF-22A с момента первого полета демонстратора этого самолета YF-22 в 1990 г. до начала поступления в ВВС пер­вой серийной партии F-22A в 2004 г. (по су­ти, тот же период войсковых испытаний) прошло 14 лет. В проекте следующего аме­риканского истребителя пятого поколения LockheedMartinF-35 (JSF) этот срок сокра­тился до 12 лет. Непонятно, каким образом руководство отечественных ВВС, обладая куда менее значительными индустриаль­ными и финансовыми ресурсами, намере­валось пройти этот путь за три-четыре года, и почему такие очевидно нереальные сроки были прописаны в ГПВ-2020.

Столь же нереальные планы были ут­верждены для разработки в интересах Сухопутных войск России перспектив­ных платформ — тяжелой гусеничной «Армата» (нового основного танка и тяже­лой БМП), межвидовой средней гусенич­ной «Курганец-25» (БМП) и средней колес­ной унифицированной «Бумеранг» (БТР), создание которых было начато по требова­ниям Министерства обороны в 2010 г. Так. для платформы с Армата и сроки реализа­ции работ были определены всего в два с половиной года. Прототип нового танка «Армата» (Т-14) должен был быть создан в 2013 г.. а его серийное производство и по­ставки Вооруженным Силам должны бы­ли начаться уже в 2015 г. Министерство обороны требовало начать испытания пер­вых прототипов БМП по теме «Курганец-25» (Б-11) и БТР по теме «Бумеранг» в том же 2013 г.. а начало серийного производства обоих семейств машин — в 2015 г. Таким образом,  срок от постройки первых прото­типов принципиально новых бронирован­ных машин до начала их серийного про­изводства и поставок в войска должен был составить поразительные по мировым мер­кам два года.

Достаточно напомнить, что предыду­щий отечественный серийный танк дей­ствительно нового поколения (Т-64) долго и мучительно внедрялся и отрабатывался в СССР на протяжении всех 1960-х гг. А в целом доводка танка была завершена лишь спустя полтора десятилетия после нача­ла испытаний прототипов — к середине 1970-х гг. Работа над перспективным тан­ком «Объект 195» продолжалась все 1990-е и 2000-е гг.. причем изделие так и не было принято на вооружение. Колесный БТР-90 отрабатывали с 1994 г. более 15 лет и также до серии не довели.

В свете вышеуказанного, утвержде­ние в ГПВ-2020 плановых заданий по соз­данию и доведению до серии нового по­коления  сложнейших   боевых   платформ

в сверхударные сроки не мажет не удив­лять. Проблема затягивания сроков реали­зации касается и многих других проектов. Так. только в 2013 г. в состав ВМФ России после длительной постройки были приня­ты головные атомная ракетная подводная лодка проекта 955 «Юрий Долгорукий» и атомная подводная лодка проекта 885 «Северодвинск» (причем последняя была принята в опытную эксплуатацию). Тем не менее, к 2020 г. подводных лодок каждого из этих типов планируется иметь уже по восемь, причем по большей части усовер­шенствованных проектов.

Можно с уверенностью говорить, что в отношении сроков разработки и поступ­ления на вооружение перспективных сис­тем вооружения и техники, реализуемость ГПВ-2020 вызывает серьезные сомнении. Наиболее вероятно, что фактическое появ­ление в войсках истребителя Т-50. ЗРС С-500 и перспективных платформ Сухопутных войск в серийном виде следует ожидать не ранее 2020 г„ то есть уже за пределами срока действия Государственной программы воо­ружения на 2011-2020 гг. На аналогичный «сдвиг» по срокам, видимо, обречены и мно­гие другие проекты. Данное обстоятельство открывает возможности для корректировки текущей ГПВ-2020 в сторону более реали­стичных параметров с откладыванием се­рийных закупок многих дорогостоящих во­оружений на период после 2018-2020 гг.,то есть полноценного рассмотрения серийно­сти этих программ уже в контексте перспек­тивной Государственной программы воо­ружения, которая, видимо, будет введена в действие не ранее 2016 г.