Счастье ...

Счастье — вещь глубоко субъективная. Цельная и целостная. Она не разлагается на отдельные компоненты и детали. Не зависит от цен на нефть и курсов валют.

Счастье — как легендарный Винни-Пухов мед: это такой странный предмет — или он есть, или его нет.

Счастливым можно быть в одиночку. Это, как правило, удел гениев, героев, маньяков, безумцев.

Счастлив наркоман, сделавший себе инъекцию героина. Счастлив пожилой профессор, влюбившийся в юную студентку и сбежавший с ней из привычного мира, бросив все прежнее. Счастлив тиран, упивающийся обществом своей единственной возлюбленной — власти.

Но для многих счастье — вещь коллективная. Быть среди своих, в своей среде. Понимать окружающих и быть понимаемым ими. Говорить с ними одним языком и на одном языке (что не одно и то же). Чувствовать свою уместность именно в этом обществе, здесь и сейчас. (Несчастен тот, кто родился не вовремя или не к месту. Впрочем, это тема для отдельного большого разговора, не в этом тексте.)

И Владимир Путин действительно подарил счастье многим миллионам людей. После Крыма многие  словно вернулись в молодость. Когда деревья были большими, а страна — великой.

Где право унижать и бить нас принадлежало исключительно нам самим. В меру нашего трудноискоренимого исторического мазохизма.

Говорят, тогда мы жили голодно ? Да мы и потом, после СССР, нимало не жировали .

Исчезают наши гражданские свободы ? Но зачем нам свободы, если они не приносят счастья ?

Счастье для многих — антоним свободы.

Счастлив тот, кто смог сбросить самый тяжелый груз — бремя ответственности.

У нас что-то не клеится ? Виноват Барак Обама, это уже ясно. И пока он жив, клеиться и не может. А после Обамы придёт какой-нибудь другой негодяй, и все пойдет по следующему кругу.

Трудно объяснить счастливому, что он не должен радоваться. И главное — почему не должен.

И раз правда — устраивающая версия, а нас устраивает версия, что мы счастливы, то так оно и есть.

Это не значит, что отрезвление не придет. Скорее наоборот.

С этого мы начинали. За все в жизни надо платить. И самую высокую цену — за неосновательное обогащение счастьем.