Был бы человек, а диагноз найдётся

Психиатрические больницы всегда имели много общего с тюрьмами. В Советском Союзе, когда с политической точки зрения стало неудобно сажать диссидентов в тюрьмы, их отчасти заменили "психушки".

В 1961 году известный американский социолог Эрвинг Гофман издал книгу Asylums ("Приюты"), которая вызвала бурную реакцию современников.

Гофман проник в большую психиатрическую больницу в Вашингтоне под видом ассистента физиотерапевта и наблюдал за происходящим там с близкого расстояния.

Увиденное заставило его провести прямые параллели между психиатрическими больницами, тюрьмами, концлагерями, казармами, сиротскими приютами и целым рядом других, как он их назвал, "тотальных институтов".

При этом, как отметил Гофман, пациенты психиатрических больниц оказывались в таких условиях не просто потому, что они больны.

Он не ставил перед собой задачу выяснять, насколько обоснованными были диагнозы пациентов психиатрических больниц, но обратил внимание на то, что в конечном счете все они попали в больницу в результате какого-то конфликта с окружающими.

Вялотекущая шизофрения

Примерно тогда же, когда Гофман писал и издавал свою книгу, в начале 60-х годов в Советском Союзе профессор Андрей Снежневский изобрел концепцию вялотекущей шизофрении.

В теоретических работах советские психиатры писали, что это заболевание развивается медленно (возможно, всю жизнь), и симптомы шизофрении выражены очень неявно. Западные психиатры посчитали, что на практике такой диагноз при желании можно поставить кому угодно, и не признавали его.

В современной России признана международная классификация болезней, в которой "вялотекущая шизофрения" отсутствует.

"Снежневский и его школа утверждали, что есть формы шизофрении, которые настолько незаметно развиваются, что это непрофессионалу никак не видно", - объясняет Владимир Буковский, который начал свою диссидентскую деятельность как раз в те годы и был признан больным вялотекущей шизофренией.

"И окружающие не заметят ничего странного в поведении больного, и он сам не будет ничего замечать, а тем не менее шизофрения у него развивается", - говорит он.

"Вялотекущую шизофрению придумали не в России, она существует объективно", - заявила bbcrussian.com Татьяна Дмитриева. С 1990 года она возглавляет Институт имени Сербского, где в советские времена признавали невменяемыми многих диссидентов (ныне это учреждение называется Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского).

Но она оговорилась: "Диагноз сейчас ставится только по международной классификации, так называемой МКБ-10. В этой классификации вялотекущей шизофрении нет, и соответственно, просто давно даже этот диагноз и не ставится".

"Это кстати защита правовая, очень мощная защита для наших пациентов. Потому что диагноз, поставленный по международной классификации не просто легко прочитать, но его легко сопоставить", - сказала Татьяна Дмитриева.

Система карательной психиатрии оказалась востребованной во времена хрущевской оттепели, потому что тогда советский режим начал считаться с мировым общественным мнением, сказал Александр Подрабинек, журналист, правозащитник и автор книги "Карательная медицина", в середине сентября.

"Случай Петра Григоренко, боевого генерала, героя войны, человека известного - привел пример правозащитник. – Он выступил открыто, на московской партийной конференции с критикой Хрущева… Властям показалось неудобным сажать его как врага, потому что очень трудно было бы объяснить, [почему] человек во всем обеспеченный, принадлежащий к военно-партийной номенклатуре, вдруг выступает против коммунистической партии, против ее генеральной линии".

"Они считали, что легче было объяснить, что он просто сошел с ума, и его тоже посадили в психиатрическую больницу", - сказал Подрабинек.

Среди других известных диссидентов, помещенных в психиатрические больницы, была Наталья Горбаневская – одна из семи участников акции протеста на Красной площади против ввода советских войск в Чехословакию в 1968 году (комиссия постановила, что у нее "не исключена возможность вялотекущей шизофрении"), и Валерия Новодворская, одна из самых радикальных либералов в современной России.

Строгий режим

К началу 1970 годов психиатрические учреждения стали использоваться для преследования диссидентов систематически. Все эксперты говорят, что они плотно курировались КГБ.

"Есть документы, которые подписал [Юрий] Андропов, и в них открыто написано, что надо использовать психиатрию в борьбе против диссидентов. И даже есть такой документ, в котором написано, что количество будет быстро возрастать в будущем, и психиатрических учреждений не хватает ", - говорит в интервью Русской службе Би-би-си голландский эксперт, автор книги "Диссиденты и безумие" и глава неправительственной организации "Глобальная инициатива по психиатрии" Роберт Ван Ворен.

"Политзаключенные, в силу того, что статьи, по которым они обвинялись и арестовывались, относились к разряду особо тяжких государственных преступлений, направлялись не в обычные больницы, а в так называемые больницы специального типа, спецбольницы", - рассказывает Владимир Буковский.

"В 60-е годы их было только три: Казань, Ленинград и Сычевка в Смоленской области. А потом, по приказу властей, которые где-то в 70-е годы приказали расширить применение психиатрического метода, под конец существования советской власти, к 1989 году их было уже 12 или даже 14", - продолжает он.

"Условия содержания в спецбольницах были очень тяжелыми. Это был такой гибрид тюрьмы и психиатрической больницы. Вся охрана, режим был там тюремный. Просто надзиратели ходили в белых халатах", - вспоминает Буковский.

Многие санитары в больницах были уголовниками – при многих из этих учреждений был небольшой лагерь – и вели они себя по отношению к "пациентам" агрессивно, тем более что никакой ответственности за это не несли.

"Психический больной по определению виноват, его слово не воспринимается, так что были случаи и убийств, и ограблений, - рассказывает Владимир Буковский, - И конечно, санитарам никто никогда ничего не сказал, никаких преследований против них за это не было".

Пациентов-заключенных пытались лечить. Для этого применялись сильнодействующие снотворные и препарат сульфазин, вызывающий воспаление и сильную боль. Зачем?

"В начале века считалось, что воспалительные процессы снимают психозы. Была такая теория, потом она не подтвердилась, во всем мире с ней больше не экспериментировали, а в России это застряло. В советское время сульфазин применялся в качестве наказания: если вы что-то нарушили, как-то не так себя повели, вам вкалывали сульфазин, и вы два дня корчились в боли и с температурой 42 градуса", - говорит Буковский.

"Эти средства частично считались терапией, то есть средствами лечения от психоза. Раз вы невменяемы, у вас психоз, значит вас надо лечить. Раз лечить – вот такие средства, других не дано", - добавляет он.

Злоупотребляют все

Злоупотребления психиатрией есть во всех странах, говорят правозащитники.

В книге Роберта Ван Ворена рассказывается случай голландца Фреда Спейкерса, который обратился в его организацию в 1988 году.

Спейкерс был социальным работником в голландской армии, и однажды его отправили на встречу с семьей армейского инструктора, погибшего в результате взрыва мины во время учений. Вместе с инструктором погибло еще несколько призывников, и военные решили свалить на инструктора вину за это происшествие. Спейкерс был уверен, что инструктор к взрыву был непричастен, и так и сказал близким погибшего.

После этого Спейкерса объявили душевнобольным. У активистов "Глобальной инициативы по психиатрии" ушло 13 лет на то, чтобы отменить этот диагноз.

В Норвегии поместили психиатрическую больницу лауреата Нобелевской премии по литературе Кнута Гамсуна.

Там, впрочем, это было сделано, чтобы прикрыть его: писатель открыто поддерживал нацистов, и после войны его признали невменяемым, решив, что это лучше, чем судить его за государственную измену.

Организация Роберта Ван Ворена, "Глобальная инициатива по психиатрии", изначально специализировалась по Советскому Союзу, но теперь работает более чем в 30 странах.

Большинство из этих стран, как ни странно, так или иначе испытали на себе советское влияние: особенно много злоупотреблений сегодня в таких странах, как Вьетнам, Китай или Куба, отмечает эксперт.

Возврат к прошлому

В современной России случаи, когда в психбольницы попадают люди, которым нечего там делать, единичны.

В 1989 году, в разгар перестройки, в Советском Союзе были приняты законы, серьезно ограничивающие практику карательной психиатрии.

Сделано это было для улучшения отношений с Западом и изменения общественного мнения на Западе, уверен Буковский.

После того как он был выслан из страны (о нем советское четверостишие, которое начинается словами: "Обменяли хулигана на Луиса Корвалана"), Буковский принял активное участие в кампании против советской психиатрии, и одним из главных успехов этой кампании стало исключение делегации советских психиатров из Всемирной ассоциации психиатров в 1983 году.

Благодаря горбачевской перестройке содержать людей в психиатрических больницах без суда стало невозможно, и в 1989 году советских психиатров приняли обратно.

В 1990-е годы злоупотребления карательной психиатрией случались, но признаков систематического преследования инакомыслящих такими методами не было. В 1993 году гарантии прав пациентов психиатрических больниц были закреплены в законе. Татьяна Дмитриева считает, что закон защищает потребности душевнобольных людей в большей степени, чем интересы общества в целом.

"Наш закон психиатрический – более либеральный, чем во Франции. Вы хотите сказать, что Франция – супердемократическое государство. [Но] там, чтобы госпитализировать, не нужны никакие суды, а надо просто пойти к префекту и подписать бумагу… Мы в этом смысле идем более сложным, но демократическим путем", - говорит Дмитриева.

"В этом смысле уровень защиты у нас очень высокий. Но вы не забывайте российскую специфику. На каждый закон всегда есть десять вариантов, как его обойти", - добавляет она.

Роберт Ван Ворен считает, что злоупотреблениям психиатрией способствует рост авторитаризма в России. "Атмосфера, которая вернулась в стране,… по моему мнению, позволяет им применять старые меры, которые они раньше использовали, но некоторое время не могли ими пользоваться", - говорит он.

В путинской России известно несколько случаев принудительной госпитализации в психбольницы критиков властей.

В 2007 году в Мурманской области в больницу попала активистка оппозиционного движения "Объединенный гражданский фронт" Лариса Арап.

"Она не очень здоровый человек, скажем так, - комментирует правозащитник Александр Подрабинек, - но оснований принудительно сажать ее в психиатрическую больницу никаких не было".

В августе нынешнего года получил политическое убежище в Польше журналист Евгений Новожилов, который провел семь месяцев в психиатрической больнице в 2001 году после серии статей о нарушениях прав человека в Чечне.

Журналистка Елена Маглеванная, которая в июне этого года также попросила политическое убежище в Финляндии, утверждает, что и ей тоже угрожали помещением в психбольницу.

"10-15 лет назад госпитализация в таких случаях случиться бы не могла, потому что психиатры были бы в ужасе от того, что их опять могут обвинить в том, что они используют психиатрию в политических целях. А сейчас они уже не боятся. Потому что если есть указание сверху, что сделать это можно, они уже не боятся никаких обвинений", - говорит Подрабинек.

Исполнительный директор Независимой психиатрической ассоциации России Любовь Виноградова признает, что эффективного контроля за деятельностью психиатров в России нет.

Российское законодательство предусматривает создание специальной службы по защите прав пациентов, но она до сих пор не создана. И это несмотря на то, что конституционный суд признал принудительную госпитализацию в психиатрическую больницу формой лишения свободы.

Владимир Буковский уверен, что единственное, что мешает карательной психиатрии вновь поднять голову – это правозащитные кампании на Западе.

"Как только мы пригрозили российским властям, что мы возобновим нашу кампанию против карательной психиатрии 70-х годов, они тут же сдались", - хвалится он.

Социальный контроль

А необходимо ли вообще принудительно лечить пациентов от психических болезней, если при этом невозможно исключить злоупотребления?

Тот же Ирвинг Гофман писал, что чем дольше пациенты пребывают в больнице, тем больше они начинают демонстрировать поведение, оправдывающее изначальный диагноз.

"С этой точки зрения психических болезней вообще не существует, они вызваны разными социальными условиями. – возражает Любовь Виноградова. – Нет, это, конечно, не так… Известно, что во всех странах, во все времена примерно 2% населения страдают тяжелыми хроническими психическими заболеваниями".

"Но конечно, длительное пребывание человека в психиатрической больнице не способствует его дальнейшей реабилитации и возможности вновь вернуться в обычную жизнь", - говорит она.

Французский философ Мишель Фуко утверждал, что психиатрические больницы, также как тюрьмы, являются инструментом социального контроля, а не лечения пациентов.

Владимир Буковский сполна испытал на себе репрессивные возможности психиатрических больниц, но точку зрения Фуко он считает утрированной.

"В то время, отчасти под влиянием нашей кампании на Западе восторжествовала, даже среди психиатров, точка зрения, близкая к тому, что пишет Фуко. В частности в Америке крупные психиатры стали высказываться за то, чтобы хронических больных, не опасных для общества, не содержать в психиатрических больницах, а чтобы они продолжали жить в обществе", - рассказывает Буковский.

"Эта была такая мода, поветрие. Я его как раз застал, когда освободился и разговаривал с психиатрами на эту тему. К чему это привело? К появлению огромного количества нищих на улицах. Они не были опасны, они ни на кого не бросались, но они были не в состоянии организовать свою жизнь", - говорит диссидент.