А народ хочет?...

«Нет антикагебешного настроя в народе»

Правозащитник, историк, глава Международного общества «Мемориал» воспринял новость о решении Верховной рады раскрыть архивы КГБ скептично:

— Ничего дурного в этом нет, но я до конца не могу поверить в полноту открытия архивов украинского КГБ. Рассекречивание архивов я, безусловно, поддерживаю, но, с другой стороны, призываю к некоторой осторожности.

Этот шаг будет способствовать консолидации какой-то части общества. Но как быть с другой частью общества, я не знаю.

Если страна ощущает себя достаточно сплоченной, чтобы пройти этот тяжелый путь, то так тому и быть. Но от Украины у меня нет впечатления такой степени консолидации общества и такого единого отношения к прошлому, как в тех странах, которые действительно ощущали себя оккупированными. Это же не Чехия, которая твердо думала, что до какого-то времени ею управляли снаружи, люди из какой-то другой страны. А мне не кажется, что Украина настолько сплочена и настолько едина, не так еще отпочковалась она от Советского Союза.

На Украине есть самые разные люди, по-разному относящиеся к прошлому. Соответственно, последствия могут быть более сложные, чем в странах Восточной Европы. Люди не будут верить, кто-то кому-то должен будет что-то доказывать, они начнут взаимно в чем-то друг друга обвинять.

Доказывать все это будет реально сложно. Потому что вовсе нет такого, условно говоря, антикагебешного общего настроя в народе. По-моему, там все гораздо сложнее, и отношение к проблеме госбезопасности гораздо более сложное.

Я не представляю себе нынешнего состояния украинских архивов. Я не знаю никаких подробностей, но сомневаюсь, что открыто будет совершенно все. Наверное, в этих архивах хранится довольно много сведений об операциях в отношении стран, с которыми граничит Украина. Но даже если будет сделано то, о чем пообещали власти, то к драматическим последствиям это не приведет. Я думаю, что будет составлена большая система исключений, будут учтены интересы каких-то людей, которых затрагивает вся эта история. Мне кажется, что будет это больше декларация.

Арсений Рогинский, историк